Она взяла в руки новый ботинок. Дизайнер умудрился объединить в одной модели каблук и мощную ребристую подошву с металлическими пластинами на носке и каблуке. Немного не по сезону, но кожа обуви тонкая и мягкая. Щупленькая продавщица-армяночка в бутике любезно охнула, когда Марина вышла в них из примерочной.

— Изумительно! Очень трендовый образ! Брутальность в сочетании с изяществом! Мы сделаем на них большую скидку, если возьмёте.

Времена рыжеволосых «Красоток», изгоняемых из дорогих лавочек из-за дешёвого прикида, прошли. Продавщицы вцепились в Марину, стоило ей только приблизиться к вешалкам. Быть может, в глазах у неё была решимость изменить жизнь? Марина покачала ботинок на ладони — тяжёлый. Достаточно тяжелый.


Мергелевск, ЮМУ, февраль 2007 года


От окна веяло февральским холодом. Марина плакала, лёжа у Рената на груди. Руки его не находили покоя. Он гладил её по спине, прикасался к волосам, твердил, словно заведённый:

— Что он с тобой сделал?

— Ничего, ничего! Я же говорю: ничего!!!

— Тебя всю колотит! Ты мне два часа дверь не открывала! Я еле ключ у Колесовой добыл! Хотел уже на балкон лезть! И ты говоришь — НИЧЕГО?! Он к тебе прикасался?! Лапал?!

Марина всхлипнула.

— Я так и думал!!! Где?!

— Ренат!

— Куда он руки совал?!

Марина вспомнила холодный взгляд серых глаз, тяжелое тело, распластавшее её на физкультурном мате, настойчивое прикосновение мужских пальцев. Длинных, тонких, которые ей нравились когда-то, но сильных и грубых. Через джинсы, но ей всё равно было больно. У неё и сейчас болело… там.


— Так вот на кого у Муратова хронический стояк? Хоть разгляжу тебя как следует. Не-е-е… ну смысл есть… Как ты думаешь, Ренат поделится? Не будет в обиде, если я тебя немного… запачкаю? Боюсь, будет. Он ведь тебя для себя бережёт, да?


Марина передёрнулась и машинально потянулась рукой к низу живота. Ренат резко сел, осторожно опуская её на матрас. Лицо его было невозмутимым, но Марина заглянула ему в глаза и задрожала:

— Нет, пожалуйста! Не ходи! Не делай с ним ничего! Я ведь убежала! Он ведь меня не…

— Не изнасиловал? Он и не собирался — просто поигрался и отпустил тебя… Ещё бы посмел. Он же не хочет смерти, правильно? Провоцирует меня… на реакцию, — спокойно ответил Ренат уже от двери. — Ну, надо сказать, у него это хорошо получается.

— И ты позволишь ему?! Тебя же исключат! В этот раз точно!!!

— Знаешь, что он с тобой сделал, почемучка? — терпеливо проговорил Ренат, надевая ветровку. — Он над тобой надругался. Целил в меня, а надругался над тобой. Для этого не надо… насиловать. Ты о чём меня просишь? Хочешь, чтобы я стерпел? Забыла, что ли, какая кровь у меня в жилах течёт?

У Марины от его ровного тона кровь в жилах как раз застыла. Она вскочила, подбежала к Ренату и врезалась в него, словно волна, потому что в эту секунду он тоже шагнул навстречу. От боли у неё потемнело в глазах, и страдания вырвались криком. Она отскочила, согнувшись. Ренат побледнел, перевёл взгляд ей на грудь:

— Покажи!

— Нет! — она побежала к окну, уворачиваясь, потом вокруг стола.

— Я всё равно увижу! Стоять!

Он поймал её сзади, потащил к зеркалу в прихожей, задрал свитер.

— Та-а-ак!

Правая грудь над чашкой бюстгальтера уже опухла, на коже, где её мяли длинные, грубые пальцы, были хорошо видны багровые пятна. Джинсы с неё Спелкин стаскивать не стал, но залезть рукой под свитер ему не составило труда. А Марина Вадима считала… почти насильником! Наивная, не знала ещё тогда, как это происходит не понарошку.

Ренат ушёл, хлопнув дверью. По его глазам видно было, что уговоры и просьбы бесполезны. Марина села у окна. Потянулись долгие часы ожидания с кошмарами наяву. Ей мнилось, что Ренат избит до полусмерти новой компанией Спелкина, что он в милиции, уже в тюрьме, что он… убит или убил.

Пришла Надя и молча повела её за собой. Кажется, уже наступила ночь. Марина чуть не сползла на пол на подкосившихся ногах, когда увидела, что Ренат жив и здоров. Он стоял посреди блока Вадима, глядя в окно и кусая губы. Ярник сидел на стуле, Артём — на полу у стены, поигрывая телефоном, только у него одного на лице был синяк. Олейников с любопытством посмотрел на Марину. До этого они почти не общались, Артём активно ухаживал за девушкой из спортклуба, и целый день где-то пропадал.

— Мы его нашли, — сухо сообщил Марине Вадим. — Он в общаге не ночует, вещи забрал, живёт у Бобовникова. Их семеро, нас трое. Не вариант, — и отвёл взгляд.

— Рано или поздно он высунется, — негромко сказал Ренат, не поворачиваясь, гоняя между пальцев ключ от машины. — Если не в универе, то где-нибудь в другом месте.

— В универе не вариант, — повторил Вадим. — После пар с кентами сразу по машинам.

— Даже если на трассе догонишь и прижмёшь, они крепкие, — добавил Олейников. — Я некоторых знаю, не из наших, в «железке» видел. А те двое, из шараги, на «траве» сидят, так с Лёхой и познакомились.

— Я знаю. Высунется, — убеждённо проговорил Муратов, повернулся к Марине, лицо его смягчилось. — Идём.

Он остался с ней, лёг, не раздеваясь, рядом, закутав Марину в одеяло и укрывшись пледом.

— Прости меня, — сказала она, засыпая. — Сегодня ведь Валентинов День. Я хотела, чтобы мы провели его вместе… я тебя очень люблю. Мне правда жаль, что так получилось.

— Спи, карамелька, — со вздохом сказал Ренат. — Забудь обо всём плохом. Всё у нас ещё будет.

…— Вставай, — её разбудил голос Рената.

Ей снился какой-то хороший сон, но от резкого движения заныла грудь, и она всё вспомнила. Только вид Рената, весёлого, стоявшего у «подиума» с двумя чашками кофе, немного её успокоил.

— Давай в душ и по кофейку. Чувствуешь себя..?… Вот и отлично. У нас сегодня много дел.

— Каких? — насторожилась Марина, протирая глаза.

— Идём выбирать тебе обувь.

— Зачем?

… Они ходили по торговому центру, но Ренату ничего не нравилось.

— Вы, девчонки, глупышки все, — объяснял он, заглядывая в витрины. — Вам природой уготовано оружие при себе носить, а вы не пользуетесь. Шпилька с железной набойкой пробивает череп, если как следует приложиться. В совсем ближнем бою от неё проку нет, может просто не оказаться пространства для размаха. Но мы всё равно купим и сапожнику отдадим. Делаешь вид, что ты в панике, что тебе тяжело бежать, спотыкаешься, снимаешь туфли, когда он рядом, разворачиваешься и бьёшь. Лучше в глаз или в шею. Потренируемся. Объясню, что такое пределы допустимой самообороны.

— Я не смогу, — Марина покачала головой.

— Сможешь. И никогда не сомневайся, просто бей без вопросов. Поверь, ни один парень, что упорно тащится за тобой ночью в темноте, даже если ты петляешь, или выскакивает из тёмной подворотни, не имеет в виду спросить, который час. Я не смогу быть с тобой все двадцать четыре на семь. Ещё «грушу» пойдём бить. Гантели тебе куплю. Таким, как ты, нужно иметь крепкие руки.

— Каким «таким»?

Ренат остановился и поглядел на неё с жалостливо-терпеливым видом.

— Хрупким. Внешне незащищённым. С красивыми… бёдрами. Таким, от которых у мужиков их «аппаратура» …

— Не надо! Я поняла.

Они зашли в небольшой магазин у фонтанчика. Марину слегка затошнило от цен на ценниках, но Ренат взял в руки тяжелый, армейского вида женский ботинок и с нежностью сказал:

— А это — для ближнего боя. Ноги у тебя сильные, я знаю, бегаешь ты хорошо. Я всё покажу.


Посёлок Кольбино, август 2017 года


Марина отогнала воспоминания и отложила ботинок. Те «уроки» ей в жизни очень пригодились. И ещё, похоже, пригодятся.

Она пошла в ванную, включила воду, бросила в неё перламутровый шарик соли, подобрала волосы и, напевая, принялась размазывать по лицу пахнущую кокосом маску. В воде немного заломило шею: Гибсон[2] Макса был очень тяжёлым для Марины, она начинала страдать уже через час после начала репетиции, зато звук у него на неке[3] был просто потрясающим.

Марина отмокала минут пять, «разминая» голос упражнениями, пока не почувствовала движение воздуха рядом. Она открыла глаза и, взвизгнув, ушла под воду по нос: у дверей с ошеломлённым видом, раскрыв рот, стоял Игнат. С его плеча соскользнула и свалилась на мраморный пол спортивная сумка.