Юлия Леонова - Клятва Гиппократа

Немного о себе. Зовут меня Лапина Мария Антоновна. Мне тридцать два года и я врач — хирург, заведующая отделением хирургии в первой городской.

Не услышав будильник, и поэтому, безбожно проспав, я вскочила с кровати, и лихорадочно заметалась по своим апартаментам, собираясь на работу. Разбудить меня было совершенно некому, потому как в своей шикарной трехкомнатной квартире в новой элитной высотке я проживаю в гордом одиночестве, если не считать Вафли, хвостатого полосатого чудовища, объявившегося в моей жизни полгода назад

Покормив оное чудовище сосисками, купленными вчера в супермаркете, и на ходу подкрасив губы, застегиваю шубку, выскакиваю на площадку, и сердито притопывая ножкой, жду лифт. Войдя в кабину, зарываюсь в сумку в поисках ключей от машины. У меня малолитражка Фольксваген — Жук, купленная в кредит в автосалоне.

Спустившись на парковку, я обнаружила, что моя букашка заблокирована огромным черным внедорожником Тойота Прадо. Обойдя кругом этого монстра и с досады пнув это чудо автомобилестроения по переднему колесу, я остановилась в полной растерянности. Начинался снежок, после обеда, наверняка поднимется ветер, а идти домой, чтобы переодеться в пуховик и джинсы, дабы отправиться на работу в общественном транспорте у меня совсем не оставалось времени. Норковую шубку было очень жалко тереть в автобусе, да и под снег в ней попадать не хотелось.

Постояв еще немного, я решилась, и, взявшись за ручку водительской двери джипа, потянула ее на себя, чтобы сработала сигнализация. На мое удивление дверь легко поддалась, и открылась. В салоне тяжело навалившись на руль, сидел мужчина. Сначала я испытала некоторое замешательство. Может пьян? Да вроде не похоже, характерный запах алкоголя отсутствует.

— Эй, с Вами все в порядке, — тронула я его за плечо.

В ответ мне раздался стон. Отдёрнув руку, я обнаружила на своих пальцах кровь. Черт, да он ранен. Что же делать? Насколько серьезно он пострадал? Приложив не малые усилия, мне удалось поднять его и откинуть на спинку сидения. Мужчина был очень бледен. Как давно он здесь? Скорее всего, потерял много крови, заговорил во мне профессионал. Длинные ресницы поднялись, и на меня уставились зеленые глаза потрясающей красоты. Сердце перевернулось в груди, и провалилось куда-то на уровень желудка. Эй, Мария, очнись, сделала я выговор самой себе, не время любоваться, он может сейчас богу душу отдаст, а ты ничего не предпринимаешь.

— Помогите, — хрипло прошептал он.

— Сейчас, сейчас, милый, я скорую вызову, — полезла я в сумку за телефоном.

Хотя, какая нафиг скорая, пока они доедут, еще помрет не дай бог. Конечно, я отдавала себе отчет, что сейчас совершенно добровольно впутываюсь в какую-то сомнительную историю, но, тем не менее, сделала, то, что сделала.

Оценив свои силы, и прейдя к совершенно правильному выводу, что сдвинуть его с места, чтобы переместить в свой автомобиль не смогу, я обратилась к нему.

— Сможете перебраться на пассажирское сидение.

Молодой человек кивнул. С моей помощью он с трудом переместился на соседнее кресло. На руле была его кровь. Думать было некогда. Одев свои кожаные перчатки, все-таки я не знаю, кто он и откуда, села на водительское сидение и завела двигатель. Вырулив с подземной парковки и, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, помчалась к своей ненаглядной первой городской. По дороге набрала номер своего коллеги Кирилла.

— Кирюш, привет. Это Марго. Готовь операционную, срочно. Никому не слова. Только ты и я.

— Маша, куда ты опять вляпалась, — забеспокоился Кирилл.

— Еще не знаю, — ответила я, с тревогой поглядывая на своего подопечного, — подробности потом, на месте.

Было заметно, что с каждой минутой ему становится все хуже и хуже.

Подъехав к черному ходу на его джипе, я выскочила из машины, и распахнула дверь со стороны пассажира. Вдвоем с Кириллом нам удалось вытащить его из машины и положить на каталку.

— Маша, что за фокусы? — раздраженно спросил Кирилл.

— Все потом. Помоги лучше мне его раздеть, и осмотреть.

В процессе я рассказала Дымову все, что мне было известно. А именно, что выйдя на парковку, обнаружила, что моя машина заблокирована, тем самым джипом, который сейчас мирно стоит во дворе больницы на стоянке для служебного автотранспорта.

Раздевая его, во внутреннем кармане пиджака мы обнаружили портмоне, в котором лежали права на имя Кузнецова Никиты Андреевича. Что же с тобой Никита приключилось? Два огнестрельных ранения. Одно в плечо, второе в область груди, чуть-чуть ниже и его бы уже не было. Мужчина потерял сознание еще, когда мы перекладывали его на каталку, но так даже было лучше для него. Сняв с него всю одежду, я подсознательно отметила спортивное телосложение, высокий рост, развитую мускулатуру. Для конспирации, накрыв его простыней с головой, мы с Кириллом, покатили каталку в ближайшую операционную, заранее подготовленную Кирой.

— Надо в полицию сообщить, — настаивал Кирилл.

— Подожди. Сначала ему помочь надо, а потом будем решать, что делать дальше.

— А куда ты его потом денешь, когда прооперируешь? — не унимался Кира.

— Пока закрою в своем кабинете, а дальше видно будет, — отмахнулась я от него.

У меня в кабинете имелось небольшое помещение, где стояла больничная койка, на случай, если мне уж очень приспичит вздремнуть на дежурстве.

— Все, Кирюш, иди. Дальше я сама справлюсь, — выпроводила я его из операционной, — Если меня будут спрашивать я на конференции, буду часа через три.

Введя местную анестезию, я принялась за работу. Нельзя сказать, чтобы мне совсем не приходилось оперировать огнестрел, всякое в жизни бывало, но в этот раз глядя на распростертое на операционном столе великолепное мужское тело, я молилась только об одном, чтобы он не пришел в сознание. Чтобы ввести внутривенный наркоз, нужно было точно рассчитать дозу. Я не знала, сколько крови он потерял, его точный вес, поэтому решила не рисковать. Извлекла обе пули, обработала раны, и наложила швы. Сняла перепачканный кровью халат, и засунула в пакет, чтобы выбросить, стирке не подлежит.

Никита открыл глаза. Первое, что он увидел — это белый потолок и стены, окно с задернутыми жалюзи. Переместив взгляд, обнаружил девушку в медицинском халате, сидящую за письменным столом спиной к нему. Он попытался приподняться на локтях, но адская боль в плече и груди, заставила его отказаться от этого намерения. Кузнецов застонал, девушка обернулась.

— Очнулся, — улыбнулась она.

Что это была за улыбка. Добрая искренняя светлая. У Кузнецова перехватило дыхание. Не иначе, как ангел спустился к нему с небес. Незнакомка была хороша, золотистый водопад волос в сочетании с темными карими глазами сразили его наповал. Несмотря на свое плачевное состояние, он по достоинству оценил столь редкое сочетание. Однако не мешало бы выяснить, где он находится, решил Кузнецов.

— Где я? — выдавил из себя Никита.

— В больнице, — спокойно ответила она.

Последнее, что помнил Кузнецов, это как он дополз до машины, и превозмогая боль и дурноту, уехал с пустыря, куда его заманили, к своему дому. Вместе с сознанием вернулись воспоминания о чудовищном предательстве. Никита закрыл глаза, но перед мысленным взором по-прежнему стоял сводный младший брат, хладнокровно сжимающий в руках пистолет. Яркая вспышка, хлопок выстрела и боль, ударившая в плечо, еще один выстрел и провал в пустоту.

И на что, только люди не пойдут ради проклятых денег.

Вся эта история началась слишком давно. Отец Кузнецова развелся с его матерью, когда Никите было восемь лет, и женился на другой женщине, своей любовнице, которая забеременела от него. Таким образом, у него появились младший брат и сестра. С Михаилом у них была разница в девять лет, с Дарьей — в двенадцать.

Андрей Михайлович Кузнецов практически не общался со своей первой семьей, предпочел забыть о них, но материально помогал, исправно перечисляя матери Никиты ежемесячно довольно крупную сумму. Когда Никите исполнилось двадцать пять лет, и он вернулся из армии, сначала отслужив срочную, а потом еще контрактником в первую чеченскую, отец нашел его, и заставил учиться, полностью оплатив обучение. Закончив экономический факультет университета, Никита стал его правой рукой в бизнесе. На своего младшего сына Кузнецов старший особых надежд не возлагал, не питая иллюзий относительно его деловых качеств и способностей, считая его бесхребетным слюнтяем. К тому же образ жизни Михаила не всегда совпадал с представлениями Кузнецова старшего о подобающем для мужчины занятии. Предпочитая развлекаться на всю катушку и транжирить отцовские денежки, Михаил нередко баловался наркотиками, заводил сомнительные знакомства и доставлял отцу массу неприятностей. Никита был полной его противоположностью, и, конечно, это не способствовало развитию между братьями теплых доверительных отношений. Мачеха, тоже своего пасынка особо не жаловала, а вот Дашка относилась как к родному брату. После смерти отца два года назад вследствие острого инфаркта, содержание его завещание не стало для Никиты откровением, а вот для его мачехи и младшего брата оказалось настоящим сюрпризом.