Карен Хокинс - Клятве вопреки

— Я очень надеюсь, что ты ведешь себя осмотрительно, дорогая. Меня тревожит, что моя внучка имеет дело с такими людьми. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что тебе приходится носить такие огромные суммы денег в эти бандитские районы.

— На этот раз мне не нужно идти в опасную часть города. Теперь этот негодяй уже не просит денег.

В Маркейл на мгновение вспыхнуло раскаяние, но она решительно погасила его. Если бы рядом был Уильям… Не похоже, чтобы до того, как она украла у него драгоценный предмет, он питал к ней нежные чувства. Во всяком случае, своим поступком она лишь подтвердила его низкое мнение о ней.

— Что же теперь требует шантажист? — удивилась бабушка.

— Он хочет, чтобы я достала ему старинную египетскую драгоценность.

— Вот как? — Бабушка пристально смотрела на Маркейл. — Что ты под этим подразумеваешь?

— Мне было сказано, чтобы я достала ему то, о чем он просит.

— Пожалуйста, — старушка сжала руку внучки, — скажи мне, что ты не сделала чего-то, о чем будешь потом долго жалеть.

— Конечно, нет.

Это была чистейшая ложь, но что ей оставалось?

Бабушка выразительно подняла тонкие брови, и Маркейл виновато вздохнула.

— Этот предмет не принадлежал человеку, у которого он сейчас находился, так что это, строго говоря, совсем не воровство. Я надеялась, что драгоценность может послужить ключом к раскрытию личности моего шантажиста, поэтому и обратилась к человеку, сотрудничающему с Британским музеем. Там изучили ее и сказали, что хотя вещь и старинная, но не такая уж редкая.

— Быть может, ценной делает ее материал, из которого она изготовлена?

— Нет. Драгоценность сделана в основном из оникса и немного отделана золотом.

— Все это очень странно, — покачала головой бабушка и налила еще чая им обеим.

Маркейл заметила, как сильно теперь дрожат руки у старой женщины. Она становится такой слабой. Внучке не следовало волновать ее своими неприятностями. Надо действовать самостоятельно.

— Я прошу тебя поделиться со мной всеми твоими тревогами. — Прежде чем поставить чайник на поднос, бабушка строго посмотрела на Маркейл. — Мы с тобой — семья, и гораздо ближе, чем многие матери с дочерьми.

— Ты просто читаешь мои мысли, — улыбнулась внучка.

— Вряд ли. Каждый раз, когда я вытягиваю из тебя очередное признание, ты явно даешь понять, что на самом деле меня это не касается и мне нечего об этом беспокоиться. — Бабушка смотрела на Маркейл печальными глазами. — Мы сильные и справимся со всеми неприятностями — включая эту рыжую мисс Чаллонер и шантажиста.

— В этой ситуации есть кое-что еще, что делает ее намного хуже, — сказала Маркейл, теребя край манжеты.

— Неужели? Не могу представить, что это такое. — Бабушка прищурилась. — У кого тебя просили украсть этот древний предмет?

Внучка покраснела и опустила глаза.

— Позволь мне догадаться. Возможно, у капитана Херста?

— Да!

— Значит, вот почему ты так опечалена.

— Нет, я расстроена потому, что меня шантажируют. К Уильяму Херсту это не имеет никакого отношения.

Бабушка сделала глоток чая, не сводя с внучки пронизывающего взгляда.

— Я уже много лет не видела его!

Старушка вежливо слушала.

— На самом деле даже не уверена, что помню, как Уильям выглядит.

Он был точно таким же, как тогда, когда Маркейл видела его последний раз — высокий и сильный, с густыми черными волосами, с необыкновенными синими глазами и…

Бабушка кашлянула.

— Ну ладно! — Внучка всплеснула руками. — Он выглядит прекрасно, только стал старше.

— Я не удивлена, что тебе было тяжело увидеть этого человека, — кивнула старая женщина. — Ты ведь была очень увлечена им.

Больше этого — безумно, страстно влюблена.

И когда Маркейл увидела Уильяма снова, она почувствовала себя той безрассудной, порывистой девчонкой, которой была когда-то.

Теперь, стоило ей только закрыть глаза, она сразу представляла его синие глаза и темные волосы, складку на подбородке, ослепительную улыбку, ощущала, как его сильные руки заставляют ее забывать обо всем на свете…

— Твой шантажист скорее всего знает о твоих прежних отношениях с Херстом.

— Откуда? — Маркейл удивленно взглянула на бабушку. — Это было так давно, и тогда никто обо мне не слыхал.

— И все же…

— Что ж, если этот негодяй думает, что наша прошлая история имеет для меня большое значение, он сильно ошибается.

— Очень жаль, что тебе нельзя обратиться на Боу-стрит. Но, думаю, ты права: чем меньше людей привлечено, тем лучше.

— Мы уже сошлись на этом. — Маркейл положила руку бабушке на колено. — Нет смысла теперь сожалеть.

— Дорогая, мы все многим обязаны тебе. Хотя Бриггз никогда об этом не заговаривает, я знаю — с тех пор, как ты приехала в Лондон, мы перестали страдать от холода и у нас теперь всегда есть вкусная еда.

— Это полностью заслуга твоего верного слуги. Он великолепный снабженец.

— За эти годы я многому у него научилась, и мне досадно, что твой дедушка не сделал того же. — Бабушка с мечтательным выражением посмотрела на висевший над камином портрет красивого мужчины. — Жалко, что он не дожил до твоего рождения, Маркейл. Ты ему непременно понравилась бы. Он всегда восхищался женщинами с характером. А ты — именно такая.

— Я вся в тебя. Ведь недаром он женился на тебе, верно? — засмеялась внучка. — Придет день, и мы с тобой найдем уютный дом в провинции, где никому не будет дела до того, кто мы и что собой представляем.

— Ты откажешься от сцены? — Пристальный взгляд зеленых бабушкиных глаз остановился на внучке. — Просто так, без всяких сожалений?

— Ну не совсем, — неуверенно ответила Маркейл. — Это моя жизнь, и она доставляет мне удовольствие.

— Ты талантливее, чем когда-то была я. В прошлую среду я видела тебя в роли леди Макбет. Ты была великолепна, даже лучше, чем сама Сара Сиддонс.

— Бабушка, — всплеснула руками Маркейл, — никто никогда не превзойдет ее. Хотя она ушла со сцены десять лет назад, все актрисы еще ощутимо чувствуют ее присутствие.

— Сара Сиддонс была очень хорошей актрисой. Я это знаю, потому что работала с ней. Но на прошедшей неделе ты играла лучше. И я не могу не гордиться твоим талантом.

— Спасибо, не могу выразить, как много это значит для меня. — Маркейл взглянула на каминные часы. — Мне хотелось бы еще побыть с тобой, но пора идти. В записке, которую я получила сегодня утром, указано, что я должна доставить достопримечательность в гостиницу в Саутенде. Всего через три дна я снова обязана быть на сцене, так что мне нужно выехать сегодня же.

— Саутенд? Мне это совсем не нравится. Прошу тебя, будь осторожна.

— Не беспокойся, бабушка, со мной все будет хорошо, как всегда. — Маркейл встала и поцеловала снежно-белый лоб. — Как только вернусь, мы пообедаем вместе.

— Я буду ждать. Пожалуйста, дай мне знать, что все в порядке. Иди, положи конец этому делу.

Старушка помахала ей рукой.

Обняв на прощание бабушку, Маркейл немного подождала в парадном холле, пока Бриггз вызовет наемный экипаж. Когда тот подъехал, она тщательно опустила вуаль и, быстро сев в него, предоставила Бриггзу сообщить кучеру место назначения — угол улицы за несколько квартаной от ее дома.

Помахав верному слуге, Маркейл откинулась на вытертые подушки и задумалась о предстоящем путешествии. Экипаж тарахтел по улице, потом свернул за угол и направился к Гайд-парку.

Неподалеку мужчина, похожий на рабочего, одетый в темно-коричневую куртку и серые брюки, наблюдал за вереницей экипажей и толпой народа, кружащих вокруг него и его лошади. Они казались скалой посреди бурного потока.

Бесстрастным взглядом он взглянул на проезжавший мимо него наемный экипаж, а когда тот готовился свернуть в конце улицы, тихо сказал что-то лошади, вскочил в седло и последовал за скрывшейся за углом коляской.

Письмо Майкла Херста брату Уильяму с корабля, проходящего Гибралтар.

«Мне больно признаваться, но я никудышный морской путешественник. Я не покидаю своей койки с тех пор, как мы вышли из порта древней Александрии.

Если бы не мисс Смит-Хотон с ее проклятыми лекарствами, я бы уже спал.