Его признание разрывало сердце Тиа напополам. Если бы Макс любил ее, она бы простила ему все, что угодно, но он хотел ограничиться физической близостью. Тиа отвечала ему взаимностью с самой первой секунды их встречи, но ее влечение со временем переросло в любовь, которая, к сожалению, осталась безответной.
Тиа прекрасно понимала, что Макс не обидит ее и что она всегда может положиться на него. Но она не могла не думать о том, что он женился на ней только потому, что этого хотел Эндрю, который боялся оставить ее одну после своей смерти.
Может, Макс подумал, что их сексуального влечения достаточно для того, чтобы они могли пожениться. Только Тиа сомневалась, что он сделал бы ей предложение, если бы не давление со стороны Эндрю. К тому же Макс ни разу не заикнулся о ребенке, а у него было целых три дня, чтобы свыкнуться с мыслью о таком неожиданном и даже нежелательном для него развитии событий.
Тиа встревоженно посмотрела на мужа, и у нее упало сердце, потому что она знала, что у них нет будущего. Макс не хотел их ребенка. Он мог говорить все, что угодно, но без любви и искренней заинтересованности из него не получится хорошего отца. Тиа подумала о том, как пыталась угодить отцу, который был вечно недоволен ею. Она неустанно старалась завоевать его любовь и одобрение, каждую неделю писала ему письма, на которые никогда не получала ответа, и проходила все испытания, которые выпадали на ее долю. И она не допустит, чтобы ее ребенок проходил тот же путь.
– Мне кажется, сейчас не самое лучшее время для подобных разговоров, – вдруг решительно заявила она. – У нас полный дом посетителей.
Макс смотрел на непроницаемое выражение ее лица и думал о том, что ни за что не отпустит ее. Он не мог потерять ее, особенно теперь, когда она носила под сердцем его ребенка! Через какое-то время, когда боль ее утраты чуть притупится, Макс обязательно расскажет ей историю о своем детстве, и тогда она поймет его опасения и страхи. По крайней мере, он надеялся на ее понимание.
Но прямо сейчас он не хотел огорчать ее еще больше. В своем элегантном черном платье Тиа выглядела хрупкой, как маленькая птичка, и он знал, что она почти ничего не ела. Макс переживал, потому что видел, как беременность изменила его жену, которая выглядела изможденной, похудевшей и апатичной.
Когда они вернулись в гостиную, Тиа быстро обнаружила, что злые языки не теряли времени даром, потому что мать тут же оттащила ее в тихий закуток и зло сказала:
– Мы будем оспаривать завещание Эндрю в суде. Это безобразие. Твой муж украл у тебя наследство. Он охотник за деньгами! Неудивительно, что он не хотел, чтобы я приезжала!
– Инес, я ничего не собираюсь оспаривать, – твердо заявила Тиа.
– Разве ты не можешь называть меня мамой, как другие мои дети? – жалобно поинтересовалась Инес.
– Не хочу быть грубой, но ты никогда не была для меня такой же матерью, какой была для них… И сейчас слишком поздно что-либо менять. Мы чужие друг другу. Я нуждалась в матери, когда была маленькой девочкой. А теперь я привыкла обходиться без нее.
– Но все могло бы сложиться по-другому… если бы я осталась здесь и жила с тобой, – горячо возразила ее мать. – Мы бы смогли узнать друг друга получше.
– Жить со мной? С чего ты вдруг захотела жить со мной, когда у тебя есть дом и муж в Бразилии? – потрясенно посмотрела на нее Тиа.
– Франсиско нашел себе женщину помоложе, – поморщилась Инес. – Мы сейчас в процессе развода, а дети решили остаться с отцом и их будущей мачехой.
Тиа вдруг захотелось спросить мать, каково ей чувствовать себя брошенной, но она тут же устыдилась таких мыслей.
– Мне жаль. Наверное, тебе сейчас очень нелегко.
– Но если я перееду к тебе, все станет намного проще, – призналась Инес. – У меня не будет проблем с деньгами, и я смогу жить в комфорте.
Значит, она приехала на похороны только потому, что решила, что дочь наконец может пригодиться ей. Конечно же мать хотела, чтобы Тиа оспорила завещание Эндрю, потому что чем богаче была ее дочь, тем больше выгоды можно было получить от нее. Тиа охватила горечь. Она вспомнила, какой одинокой чувствовала себя в монастыре, потому что у нее не было ни дома, ни семьи, как у остальных девочек. Эгоизм матери совсем не удивил Тиа, что потрясло ее, так это то, что он до сих пор причинял ей боль.
– Это невозможно, – спокойно возразила Тиа.
– Но теперь это твой дом, – запротестовала Инес, давая понять, что получила эту секретную информацию от кого-то, кто присутствовал при чтении завещания. – Ты можешь пригласить кого угодно жить с тобой, а кто может быть лучше, чем твоя мать?
– Ее муж, – послышался голос за спиной, и Тиа, обернувшись, увидела Макса. – У Тиа есть я, и сейчас ей больше никто не нужен.
Инес скривилась и хотела что-то сказать, но Тиа остановила ее.
– Инес, рада была повидаться, – вежливо улыбнулась она и пошла прочь. – Я чувствую себя ужасно, – прошептала она Максу. – Мы с ней абсолютно чужие люди, и она вывела меня из себя. А ты знаешь, как мне не нравится терять самообладание.
– Радость моя, все из-за того, что она бросила тебя и никогда не возвращалась. Тебе не в чем винить себя, потому что твоя реакция абсолютно уместна.
И Тиа тут же успокоилась. Заглянув в глаза мужа, она внутренне затрепетала и ощутила возбуждение, пульсирующей волной отдававшееся внизу ее живота. Тиа вдруг захотелось прильнуть к губам Макса, и она судорожно выдохнула, пытаясь унять свое сходившее с ума тело. Куда ей девать эту страсть, когда рядом не будет Макса? Изливать ее на ребенка? Или на кого-то другого?
Макс тяжело сглотнул и, сжав руку в кулак, спрятал ее в карман. Он посмотрел на измученное лицо жены, игравшей роль хозяйки дома. Ему хотелось подхватить ее на руки и отнести куда-нибудь, где она могла бы прилечь и отдохнуть в тишине и покое. Но он понимал, что Тиа никуда не уйдет, поэтому оставался рядом с ней до последнего. Макс просил ее присаживаться по мере возможности и облегченно вздохнул, когда люди начали понемногу разъезжаться по домам.
– Я лягу сегодня пораньше, – сказала за ужином Тиа, едва притронувшись к еде.
– Хорошо. Сегодня был очень тяжелый день.
– Мне не хватает дедушки, – печально вздохнула она.
– Мне тоже не по себе от того, что его больше нет. Раньше, когда бы я ни приехал, он всегда был дома.
Тиа лежала в ванной и думала, что ей делать дальше. Макс не хотел ребенка, а от нее самой ему нужна была только физическая близость. Она решила, что заслуживает лучшего, и не собиралась довольствоваться меньшим. Она уйдет от мужа и с помощью наследства, доставшегося ей от бабушки, начнет независимую жизнь, может быть, ту самую, которой она наслаждалась бы, не встреть Макса. А что еще ей оставалось делать?
Макс женился на ней только для того, чтобы сделать приятное Эндрю, но того больше не было в живых, чтобы огорчаться по поводу решения своей внучки аннулировать этот скоропалительный брак. Макс не будет скучать по ней, потому что слишком занят на работе. Он настолько не хотел собственного ребенка, что даже не смог заставить себя заговорить о нем. Так что ей не оставалось ничего, кроме как уйти от него.
Но как уйти от человека, которого любишь? Даже если так будет лучше для них обоих?
Войдя в спальню, Тиа подумала о жарких объятиях Макса и задрожала.
Последняя ночь… Последняя ночь с Максом… почему бы и нет? Тиа любила его и хотела его. Потом она напишет ему письмо и все объяснит, но все равно не скажет ему всей правды. Если признаться Максу в любви, он почувствует себя виноватым за то, что заставил ее страдать. Нет, она скажет, что хотела получить свободу, потому что всегда мечтала стать независимой.
Набросив халат, Тиа вышла в коридор и направилась в спальню Макса. Она не стала стучать, потому что подумала, что это будет глупо. Нет, она просто вошла в комнату и застала мужа, лежавшего на кровати в одних трусах и смотревшего деловые новости.
– Сегодня мне не хочется оставаться одной, – честно призналась она.
Макс очень удивился. Он присел на кровати и потрясенно смотрел, как его обычно такая скромная жена развязала пояс на халате и тот бесшумно скользнул к ее ногам. Макс восхищенно разглядывал фарфоровую кожу Тиа, ее золотисто-медовые волосы и округлую грудь, которая вздымалась при каждом ее вдохе, и ему казалось, будто он умер и попал на небо. Телевизор замолчал сразу же, как только Макс лихорадочно нащупал рукой пульт.