- Я все тот же человек, каким был тогда. И я люблю тебе еще больше, чем тогда. Ты можешь довериться мне. Попытайся.
- Это приказ?
- Не приказ. Смиренная просьба. Позволь доказать тебе, что я достоин твоего доверия и твоего подчинения.
Боже, зачем все так усложнять? Неужели недостаточно того, что она бросила Уесли ради него? Недостаточно того, что она снова надела его ошейник? Недостаточно того, что она снова спала с ним, снова подчинялась ему, позволила снова владеть ее телом? Она даже перестала ссориться с ним. И все равно этого недостаточно. Он заставит ее нуждаться в нем как это было раньше? Было ощущение, будто она движется в обратном направлении. Она так отчаянно боролась за свободу и независимость, что, отпуская их, казалось, будто проигрываешь войну. Хуже того, это заставляло ее чувствовать себя ребенком, и не в хорошем смысле, о котором говорят люди. Быть снова зависимой от него, нуждаться в нем… это пугало. Она уже столько потеряла, вернувшись к нему. Если она потеряет свою независимость, что у нее останется?
- Я пять лет заботилась о себе, - ответила она, смотря в центр его груди. Так ей было легче, чем смотреть ему в глаза. - И я чертовски хорошо справлялась.
- Знаю. Знаю, что это тяжело оставить и позволить кому-то другому заботиться о тебе. Когда ты была моей, я заботился о тебе. И если ты мне позволишь, я сделаю это снова. Но в этот раз мы сделаем все правильно. Если ты позволишь. И это не то, что я могу тебе приказать. Ты должна добровольно отдать мне себя. Я не собираюсь бросать тебе спасательный круг, пока ты сама не попросишь. Если хочешь тонуть, это твой выбор. Но если ты хочешь моей помощи…
- Ладно. Помоги мне, пожалуйста, - ответила она, наконец, встречаясь с ним взглядом.
- С чем?
- Я чувствую себя не в своей тарелке. У меня здесь нет друзей. Я не знаю, как заговорить с кем-то. Я не знаю, о чем говорить. Я боюсь, что люди начнут меня осуждать. Боюсь, что люди начнут ненавидеть, когда узнают меня. Это больше не мой мир. И, вероятно, никогда и не был. Я не знаю, как быть. Ты продолжаешь говорить, что я принадлежу этому месту, и я не хочу разочаровывать тебя, но я не знаю. Я не принадлежу этому месту. И не представляю, как ты можешь мне помочь, но, кажется, ты думаешь иначе… докажи.
Он улыбнулся:
- Докажу.
Нора еще раз посмотрела на него, прежде чем вернуться на вечеринку. Она наполнила тарелку едой – рыба, жаренная в пивном кляре, фруктовый салат, пшеничные рулеты с медовым маслом. Все вкусное, но во рту ощущалось как песок. Она больше не хотела говорить с Келли. Если она еще раз упомянет “двигатель” Сорена, Нора могла вырубить женщину. Она хотела сесть на землю у края круга из стульев и столом для пикника. Пожилой рыбак остановил ее и предложил сесть на садовый стул. Пока она гоняла по тарелке свою еду, они говорили о ферме миссис Мэйвуд и пруду, и о погоде. Это убило несколько минут. Может, поев , она сможет прогуляться немного в лесу следующие, она снова проверила время на телефоне, три часа. После нескольких кусочков она отказалась от еды и пошла к пруду.
Вода приглашала. Полдюжины детей уже плавали, за ними присматривали в два раза больше родителей и дедушек. Это тоже было таким банальным, таким ванильным, таким чудовищно нормальным. Почему, черт возьми, Сорен хотел, чтобы Нора принадлежала этому месту? В прошлом году мужчина заплатил ей десять тысяч долларов, чтобы ввести ему в уретру металлический зонд, и она сделала это. Она сделала, и она наслаждалась этим. Как такая, как она, должна провести день с сиди-дома мамашами и детьми, милым стариком, миссис Мэйвуд, и всеми этими людьми, которые не распознали бы уретрального зонда, даже если один был бы воткнут в их, ну, в их уретры.
- Мисс Элли?
Нора посмотрела вниз и увидела маленького мальчика, стоящего на причале. У него были взлохмаченные черные волосы, и он был в неоново-желтых плавках.
- Оуэн, да? - спросила она. - Я тебе однажды помогла завязать шнурки?
- Я воспользуюсь пятой поправкой.
- Ты знаешь, что обозначает “пользоваться пятой поправкой”?
- Нет, но папа так говорит маме.
- Уверена, он это любит. Я могу тебе помочь, Оуэн?
- Отец С сказал привести вас.
- Чего он хочет? - спросила она.
Оуэн пожал тонкими плечами.
- Не спрашивайте, - ответил он. - Я просто здесь работаю.
- Твой папа тоже так отвечает маме?
Мальчик кивнул: - Постоянно.
Нора усмехнулась и позволила Оуэну взять ее за руку и потащить от пруда к вечеринке.
- Вот она, Отец С, - сказал Оуэн и пустился бегом, и Норе пришлось бежать трусцой, чтобы успевать за ним. Он привел ее на поляну под самым старым дубом миссис Мэйвуд, где собрались почти все взрослые на пикник и половина девочек-подростков. Сорен сидел на деревянном садовом лежаке с пивом в руках, а рядом с ним, на подлокотнике сидела девочка лет тринадцати или четырнадцати. Казалось, они спорили друг с другом о чем-то, но Нора не могла сказать с уверенностью, поскольку они быстро говорили на испанском.
- Sí, - сказала девочка.
- Нет, - ответил Сорен
- Por favor , por favor , por favor … - очевидно девочка умоляла его сделать что-то. Сорена, казалось, совершенно не трогала ее мольбой.
- Амелия…
- Кх-кх? - сказала Нора. - Вы посылали за мной? - она надеялась, что ее яркий румянец спишут на бег с Оуэном под палящим солнцем, а не на нервозность.
- Элеонор, это Амелия. Она хочет прокатиться на моем байке, - сказал он. - И она не принимает “нет” в качестве ответа.
- Хорошо, - ответила Нора. - Мой тип девочек. Почему он не хочет тебя покатать? - спросила она девочку.
Амелия театрально закатила глаза.
- Потому что, знаете…
- Правила есть правила, - вмешался он.
- Дурацкие правила, - сказала Амелия. - Здесь двести человек, Отец С. Если вы собираетесь похитить меня и убить, вы бы не сделали это на виду у двух сотен свидетелей.
- Если ты попросишь ее очень вежливо, мисс Элеонор может немного покатать тебя на моем байке.
- Вы умеете ездить на мотоцикле? - Амелия посмотрела на Нору с удивлением и изумлением.
- Ну… да, - ответила Нора. - Ты же знаешь, что женщины тоже могут ездить на мотоциклах, верно?
Амелия пожала плечами. Может она и не знала этого. Может настало время узнать.
- Элли, где ты научилась ездить на мотоцикле? - спросила миссис Мэйвуд. Она села на стул рядом с Сореном.
- У папы, - ответила она. - Вы знаете, что он хорошо разбирался в машинах и мотоциклах.
- Ах, - сказала миссис Мэйвуд, хорошо помня ее отца, поэтому не сказала больше ни слова.
- Пожалуйста, не могли бы вы покатать меня на байке Отца С? - спросила Амелия. - И спасибо.
- Конечно. Твои родители не против? - спросила она Амелию.
- Мама! - закричала Амелия. Нора поморщилась. Женщина на другом конце круга прокричала что-то на испанском.
- Что это было? - спросила Нора.
- Она ответила “Езжай, но надень шлем”, - ответил Сорен.
- У вас только один шлем, так? - спросила Нора.
- Да, так что будь осторожна. Езжай по главной дороге, разворачивайся и возвращайся, - сказал он. - Пусть Амелия наденет шлем. Не превышай скоростной режим. И старайся не глотать слишком много насекомых. - Он полез в карман и вытащил ключи. - И еще, не разбей мой Дук. Не разбей Амелию. И не разбейся сама. Я доверяю тебе.
- Это была ваша первая ошибка, - ответила она. - Ты любишь пляж?
- Обожаю пляж, - ответила Амелия.
- Тогда поехали. К утру доберемся до Майями, если выедем сейчас.
Амелия завизжала, вскакивая на ноги , и побежала к мотоциклу Сорена.
- Верни мне ключи, - сказал Сорен, протягивая руку.
- Слишком поздно, болван! - она побежала за Амелией, которая уже надела шлем Сорена.
- Вы правда знаете, как управлять этой штукой? - спросила Амелия.
- Да, - ответила Нора. - И это не штука. Это «Дукати 902», 1992 года.
- Вау, он старше меня.
- Да, он винтажный. Он прекрасен. И мы не сделаем ему больно. «Дукати» еще называют «дуками» или «даками». Ты знала об этом?
- Нет.
- Теперь можешь говорить всем, что твой священник ездит на утке (прим.пер.: duck – с англ. «утка»).
- Так и буду говорить.
- А сейчас инструктаж по технике безопасности. На байке ты держишься руками за мою талию, и держишься изо всех сил. Это мотоцикл, а мотоциклы опасны. Помнишь, когда Отец С попал в аварию пару лет назад?