Ольга Горовая - Кофе в постель

Делал все возможное, чтобы исключить всякую вероятность встречи с ней, а потом, искал любую лазейку, малейшую возможность, едва ли не сам подталкивал Андрея в Кофейню, лишь бы увидеть ее хоть через тонированное стекло.

Сам заводил разговор об успехах друга с хозяйкой Кофейни, и тихо ненавидел того, видя, как просто и легко он заходит в ее двери, как смеется вместе с ней, о чем-то болтая. В такие мгновения ему приходилось заставлять себя разжимать пальцы на руле, иначе безопасный пластик мог вполне бы согнуться или сломаться от силы его захвата.

Но самым невыносимыми, и в то же время, до боли, до судороги в легких, желанными, были те мгновения, когда он смотрел на нее через стекло, понимая, что и она ищет его взглядом.

Ну а полным доказательством его помешательства было то, что едва Святослав брал в руки стакан с кофе, который готовила для него Наташа — ему становилось легче. Даже боль в ногах, казалось, отступала.

«Вот она — великая сила самоубеждения», посмеивался Слава над собой, — «или же, Ната действительно была ведьмой, как ее в шутку называл родной брат».

Только, разве облегчала бы она ему боль в таком случае после всего, что Слава сделал? Скорее прокляла б.

Картинки их последней встречи десять дней назад ярко встали перед глазами, и Святослав сжал челюсти, заставив себя крутить педали еще сильнее.

Определенно, он просто становился ненормальным.

Даже Андрей уже подозрительно на него поглядывал. Впрочем, не было никаких сомнений, что друг и приблизительно не догадывается о происходящем.

Иначе, не делился бы так охотно сведениями.

Остановившись, Слава уперся локтями в ручки тренажера и положил голову на кулаки. Кожа была мокрой, а дыхание тяжелым после подобной нагрузки. Но он даже не замечал этого.

Андрей сказал, что Ната носит браслет. Его браслет. При одной мысли об этом, что-то сжималось внутри. Он и не надеялся, что она его наденет. Не после того…

А, чтоб его!

Спрыгнув с велосипеда, не обращая внимания на боль, он резко сдернул с перекладины турника полотенце и вытер лицо и шею от пота.

Она носит его браслет.

Слава все равно не мог поверить, даже после рассказа Андрея. Больше всего ему хотелось самому увидеть это. Крепко взять ее руку в свою ладонь и долго смотреть, так ли переливается белое золото и платина на ее коже, как он представлял это себе бессонными ночами, споря и ругаясь со швейцарским ювелиром по Scype. Такой ли он теплый на ее руке, как Слава воображал, лежа в темноте в пустой постели. И звенят ли те колокольчики при каждом ее движении так, как он требовал этого при заказе…

Однако Слава знал, что не сделает ничего подобного.

Святослав сам установил границы и рамки, и не собирался отступать от принятого решения. Тем более что то — являлось единственно верным.

Но, черт возьми! Как же это оказалось сложно.

Отбросив полотенце, он с удивлением осознал, что уже минут пятнадцать просто стоит посреди тренажерного зала, глядя в никуда.

Глупое, пустое занятие. Уж лучше бы занялся документами.

Выйдя в коридор, он погасил свет в комнате и пошел за портфелем, который бросил у двери. Но, уже взяв его в руки, Святослав поддался внезапному и ничем не обоснованному порыву. Отбросив дипломат, он схватил с вешалки спортивную куртку и, не задумываясь над тем, что делает, взял ключи от внедорожника с тумбочки.

Тяжело переступив порог, ощущая, как подламываются переутомленные ноги, он со всей возможной скоростью, дошел до водительского места, не позволяя разум убедить себя в абсурдности подобного поступка. И, заведя мощный двигатель, нажал на кнопку открытия дверей гаража, которые лишь час назад опустились за ним.

На дисплее часов, вмонтированных в приборную доску, было без двадцати пяти минут двенадцать.

Когда он завернул во двор, едва-едва наступила полночь. Святослав посмотрел на ее окна — там было темно. Вполне вероятно, что Ната еще не вернулась из Кофейни, наблюдая за закрытием. Иногда, она оставалась для этого там.

Но он тут же отбросил эту мысль, увидев машину Наташи, припаркованную неподалеку от ее подъезда.

Она была дома. Спала, наверное, уже.

Пальцы сжались в кулаки при одной единственной идеи, мелькнувшей по краю сознания, что есть и другое объяснение темноты в ее комнатах. Не подразумевающее отдыха.

Его опять захлестнуло уже знакомой, тягучей и острой ревностью.

Но он заставил себя отрешиться от этой эмоции.

Ничего странного, окажись она не одна. Ната заслуживала того, чтобы ее любили.

Она была удивительной женщиной.

Действительно необыкновенной. При мысли о ней, Святославу всегда приходила на ум строчка из одной песни — для нее и седьмое небо оказалось бы слишком низким.

Не потому, что Ната требовала большего. Нет. Потому что она заслуживала этого. Всего самого лучшего.

Заглушив мотор, он откинул спинку сиденья так, чтобы видеть ее окно, и вытянул ноги, давая мышцам отдых.

3 марта, квартира Наташи

Перевернувшись, Наташа сонно подняла веки, недоуменно уставившись в окно, подсвеченное уличным фонарем. Оперлась на подушку, вслушиваясь в перезвон маленьких колокольчиков, потерла лицо, пытаясь понять, что ее разбудило.

Может машина какая-то подъехала, или кто-то крикнул что-то на улице?

Но, вроде бы, ничего такого не было.

Часы показывали начало первого ночи, и во дворе не было слышно ничего, кроме тихого шума ветра в мокрых ветках голых деревьев.

Странно, что-то же вырвало ее из сна?

Растрепав пальцами короткие волосы, которые и без этой манипуляции торчали в разные стороны, она опустила ноги на плетеный коврик ручной работы и осмотрела комнату. Все было, как и всегда.

Она встала, одернув хлопковый топик и, не замечая, начала теребить завязку пояса пижамных штанов. Колокольчики на браслете снова звякнули.

Может быть, это их звон разбудил ее? Но Наташа, казалось, уже настолько привыкла к нему, снимая браслет только в ванной, что такое объяснение не уняло непонятной тревоги, щекочущим узлом свернувшейся в животе.

Самовольно, пальцы правой руки скользнули по коже левого запястья, ощупывая внутреннюю поверхность украшения. Эта процедура уже стала ее навязчивой привычкой. А повтор подушечкой пальца изящной вязи рисунка нескольких слов, выгравированных на обороте золота — обязательным ритуалом.

Глупо, конечно.

Наташа подошла к окну, невидящим взглядом обводя тихий и пустой двор, и прислонилась щекой к холодному стеклу.

Внезапно ее глаза остановились на большом внедорожнике, которого Ната никогда не видела здесь раньше.

Он стоял почти напротив ее окна, и не было никаких признаков, что в машине кто-то находился.

«Наверное, к кому-то из соседей приехали гости», — убеждала Наташа себя, ощущая, как сжимается что-то в животе и заканчивается кислород в легких.

Маленькие колокольчики, изящно вырезанные из платины, снова звякнули, словно посмеиваясь над ее попытками мыслить здраво.

— Это не может быть Слава, просто не может, — хрипло прошептала она в тишину комнаты, не заметив, что разговаривает сама с собой.

И зная, что говорит правду, все равно, могла бы с кем угодно поспорить, что в этом внедорожнике сидел именно он.

10 января, суббота, квартира Наташи

В полпятого утра Наташа сдалась.

Отбросив одеяло, она села в постели, смирившись с тем, что больше уснуть не удастся и, зевнув, пошла на кухню, варить себе кофе.

Пока ее кофеварка шипела и урчала, заваривая свежесмолотые зерна, Ната пыталась понять, что же именно мешало ей нормально отдохнуть этой ночью.

Все те, несчастные три часа, что она проспала, ей снились зерна кофе, кофейная гуща и… клиент ее брата, с которым она вчера познакомилась. Нельзя сказать, что после такого «отдыха» Ната чувствовала себя бодрой.

Взяв с подставки чашку горячего напитка с ароматной пенкой, она опять зевнула, устало потерла глаза и села на подушку дивана кухонного уголка, подобрав под себя одну ногу. Тонкие пальцы Наты задумчиво вертели чашку, но перед глазами стояло не переплетение пузырьков коричнево-белой пенки, а узор из гущи, который она увидела на донышке своего сосуда вчера вечером на кухне у Лены.