— Стало быть, они бранят друг друга за разговоры о голодающих детях, да? Или за поля, на которых не всходит урожай, потому что семена оказались испорченными? А может, за предательство или грубое отношение тех, кто должен особенно заботиться о них?

Сердце Исидоры забилось быстрее. Так вот в чем дело! Оглядевшись по сторонам, она увидела трехногий табурет, покрытый толстым слоем пыли. Ни секунды не раздумывая, она подошла к нему, осторожно села и сложила на коленях руки.

— Люсиль, я буду очень признательна, если вы с лакеем подождете меня в карете. А я посижу тут и потолкую с мистером…

— Пеггом, — подсказал кузнец. — С Сайлесом Пеггом.

— О нет, ваша светлость, — взмолилась Люсиль, оглядываясь на дверь с таким видом, словно перед ней были врата в преисподнюю.

Исидора бросила на нее поистине герцогский взгляд, и через мгновение кузница была пуста.

— Вы можете сесть, — сказала она.

Он пожал плечами.

— Если хотите, — добавила она.

— Я сижу только в компании равных. — У него были очень белые зубы. — Герцогиня.

У Исидоры появилось стойкое ощущение, что ее он этими словами опустил ниже равных ему людей.

— Пожалуйста, расскажите мне о детях, — попросила она. — И о полях.

Он недовольно скривил рот.

— Если только вы не хотите оказаться из тех людей, которые любят всего лишь указывать на болезненные места, а на остальное им наплевать, — заметила она.

— До меня дошли слухи, что ваш герцог оплачивает старые счета, — сказал мистер Пегг.

— Каждый счет, — уточнила Исидора. — Он оплачивает каждый счет, который был получен старым герцогом.

Кузнец проворчал что-то невнятное.

Исидора не стала прерывать наступившее молчание.

— Нам в деревне нужна повивальная бабка и аптекарь, — наконец промолвил он. — Мост через реку нужно отремонтировать, ездить и ходить по нему опасно.

— Повивальная бабка? — переспросила Исидора. — А хирург у вас есть?

— Пастерби, в соседней деревне, — ответил кузнец. — Но я не знаю ни одного человека, который может позволить себе обратиться к нему за помощью. — Повернувшись, он вынул щипцами из огня подкову. От жара металл покраснел, и от него пахло, как от адского пламени, подумалось Исидоре. А кузнец, словно ее здесь не было, бросил подкову на наковальню, выбрал подходящий молот, занес его над головой и обрушил на подкову с оглушающим лязгом.

— В деревне есть школа? — спросила Исидора, дождавшись паузы между ударами.

Он усмехнулся:

— Школа? Да вы шутите!

Она помолчала.

— Школы могут быть созданы только по решению герцогства, — промолвил Пегг наконец, переворачивая подкову длинными щипцами.

— Хорошо, а когда-нибудь тут была школа? — поинтересовалась она.

— За время моей жизни — нет, — ответил кузнец.

— А повитуха?

Должно быть, удар по подкове пришелся криво, потому что та вдруг пролетела мимо щеки Исидоры и со звоном ударилась о противоположную стену.

Исидора даже голову не повернула, а смотрела прямо в лицо кузнецу. Он слегка побледнел. Осторожно положив молот, он взял табурет и сел напротив нее.

— Что будет, если человек убьет герцогиню? — спросил он почти дружелюбным тоном.

Глаза Исидоры улыбнулись, но на губах улыбки не появилось.

— Его повесят, — неуверенно ответила она.

Кузнец положил руку ей на колени.

— Старый герцог обратился к кузнецу из соседней деревни, чтобы тот починил мост через реку. Это случилось после того, как я отказался работать на него. Чтобы снизить затраты, этот человек подмешал песок к железу, надеясь на то, что сможет взять с герцога двойную плату и таким образом покрыть собственные расходы, — проговорил он.

— Но зачем он все это затеял? — удивилась Исидора.

— Если вы не принимали условий герцога, он за что-нибудь вас арестовывал, — объяснил кузнец. — Во всяком случае, так говорили люди.

— Но вы же не в тюрьме, — заметила она. — Как странно!

— Он вел себя как маленькая собачонка: лаял, но не кусался, — равнодушно произнес мистер Пегг. — После того как я отказался выполнять для него работу, он больше никогда не приходил ко мне, так что в этом смысле ничего плохого не произошло. Ничего, если не считать… — Он замолчал.

— Не считать — чего? — нетерпеливо спросила Исидора.

— Повивальной бабки, — пояснил он. — Она не захотела остаться, потому что ей не могли заплатить. Я-то работал, потому что лошадей всегда надо подковывать. И пекарь тоже работал, так как людям нужен хлеб. Но почти все торговцы уехали. Люди не понимают, как здесь, в деревне, может существовать такой большой дом. Вам наверняка известно, что они перестали платить слугам или платили им всего лишь раз в год. Никто не смог жить на половину жалованья. И местные не смогли оставаться тут дальше.

— Но кто же сейчас работает в Ревелс-Хаусе?

— Самые отчаявшиеся, — вздохнул кузнец. — Хонейдью — хороший человек, он прогнал отсюда преступников.

Исидора кивнула.

— Итак, мост, — промолвила она. — Жалованье, школа, аптекарь, почтовая дорога. И повитуха?

Глаза кузнеца потемнели.

— Да.

Исидора снова оглядела пыльную, неприятно пахнущую кузницу. Возле стены стояла койка, накрытая серым одеялом. Это не дом, это всего лишь какое-то логово, в котором можно провести время. И все же кажется, что кузнец именно тут и живет.

— Ваша жена потеряла ребенка? — спросила Исидора.

— Ну, это с какой стороны посмотреть. Она оставила ребенка в себе, так что я его никогда не видел.

Исидора опустила глаза на грязный пол, потому что в его взоре было слишком много боли. Но она спросила:

— Ребенок так и не родился?

Она не подняла глаз, но услышала грубый голос, полный того мужского гнева, который часто сопровождает боль.

— Роды у Джоан тянулись два дня. Я нашел в соседней деревне хирурга — Пастерби, уговорил его приехать к нам. Но было уже слишком поздно.

Исидора так и не подняла головы, но услышала, как кузнец встал и подошел к противоположной стене, чтобы поднять подкову.

Положив ее на наковальню, он снова ударил по ней молотом, только на сей раз удар был более мягким, чем прежде.

— Конечно, она могла бы умереть, даже если бы повивальная бабка была при ней. — Новый удар по наковальне. — Но она умерла в одиночестве, страдая от боли, пока я ездил верхом в соседнюю деревню. И за это…

— Она знала, куда вы поехали, — перебила его Исидора. — Знала, что вы хотите ей помочь.

— За это я помочился на мраморный гроб герцога, — сказал кузнец. И добавил: — За это я едва не убил его невестку.

Исидора снова кивнула.

— Разве вы не собираетесь устроить истерику, выскочить отсюда с воплями?

— Я многому здесь научилась, — сказала Исидора. — И непременно попрошу Хонейдью хорошенько отмыть семейное надгробие.

Наступила тишина, а потом он издал странный лающий звук. Исидора в это мгновение пыталась смахнуть навернувшуюся на глаза слезу, поэтому сразу не поняла, что это был за звук. Но потом она осознала: он смеялся. Смеялся!

Встав, Исидора откинула назад полы плаща.

— Мистер Пегг, мне нужен помощник.

Замолчав, он посмотрел на нее.

— Полагаю, вы не удивитесь, узнав, что я заставляю всех герцогинь платить мне вперед, — промолвил Пегг.

— Викарий жаловался, что на кладбище много могил без надгробных камней, потому что людям не по карману их купить, — проговорила она. — И я ему ответила, что герцог намеревается привести кладбище в порядок, чтобы на каждой могиле был достойный камень.

Кузнец поднял на нее глаза:

— Но у моей Джоан есть надгробный камень.

Исидора кивнула:

— Вы поможете мне убедиться, что каждый, кому повезло меньше Джоан, тоже получит надгробие?

— Повезло?! — переспросил он. И фыркнул.

— Повезло, — подтвердила Исидора. — Не повезло в одном, повезло в другом.

— Святой Господь! — воскликнул кузнец. — Герцогиня-философ! Вот кто нужен нашей деревне.

— Богатый философ, — добавила Исидора.

Кузнец подошел к двери и распахнул ее перед герцогиней.

— Как я сказал, ваша светлость, именно это необходимо нашей деревне.

Глава 20