Энн Петцольд - Когда мы падаем

Я разглядывала кампус, жуя сэндвич. Кроме Мэтта, я почти ни с кем не общалась. Затеряться в огромной толпе студентов – проще простого. И все равно казалось, что с тех пор, как я встретила Чжэ Ёна, меня каждая собака знает. До чего же разные у нас жизни… Осознание этого не стало для меня чем-то новым, не перевернуло мир с ног на голову. Но вдруг, когда я сидела возле университета и смотрела по сторонам, все стало таким понятным. На несколько дней мы с Чжэ Ёном смогли стать обычными людьми, ищущими свое место в мире. Чжэ Ён путешествовал и много работал, помогая людям своей музыкой, а я толком не в силах посвятить себя единственной страсти, которая делала меня счастливой.

Ты сделала первый шаг, Элла. Не будь так строга к себе.

Я медленно выдохнула. Ну да. Малюсенький шажочек.

К вечеру я вернулась домой, вместо приветствия меня встретили громкие стенания Лив. Она стояла на кухне, наклонившись над обеденным столом, и, судя по всему, что-то внимательно вычитывала в телефоне.

Я заглянула ей через плечо: на экране светился список ингредиентов.

– Какой кондитерский конкурс ты штурмуешь на этот раз?

Лив экраном вниз положила телефон на стол.

– Готовлюсь испечь торт, который решила приготовить на день рождения Мэл. Но это сложнее, чем я думала.

– Что за торт? – Вчера Лив показывала мне фото, но я не успела разглядеть.

– Голый торт со свежей клубникой. Летом Мэл так любит есть клубнику, – пояснила Лив. – Надо бы потренироваться разок, а то вдруг я ошибусь с рецептом и испорчу праздник.

Я улыбнулась. Лив действительно старается порадовать старшую сестру. Чего стоит только то, что она вспомнила про клубнику…

– Тебе помочь?

Лив в сомнениях нахмурилась:

– Ты правда можешь?

– Ну, конечно, первый учебный день редко бывает интересным. В основном он нужен, чтобы примерно войти в курс дела и познакомиться с преподавателями. Поэтому сегодня обошлось без домашних заданий и заняться мне особо нечем.

– У нас есть все, что нужно, или придется пройтись по магазинам?

– Должно быть все, – ответила Лив, снова подняв телефон. – Кроме шоколадной глазури, но ничего страшного. В среду я возьму шоколад в школе, чтобы Мэл не заметила. Чарли все равно его не особо любит.

– Не понимаю, как можно соединить слова «шоколад» и «не любить» в одном предложении. – Я открыла шкаф, в котором хранилась посуда для выпечки. – Ладно, давай! Что нам нужно?

Лив перечисляла ингредиенты, а я доставала продукты и выкладывала на стол. Она руководила каждым шагом: мы приготовили тесто, разлили по формам, отправили все в духовку. Затем сделали крем, нарезали клубнику, вытащили из духовки коржи и, дав им немного остыть, собрали все воедино. Печь мне нравилось гораздо меньше, чем моей сестре, но в последние недели нам не часто удавалось провести время вместе. В этом была доля и моей вины. Я находилась в затруднительном положении, все больше сближаясь с Чжэ Ёном, при том что Лив – ярая фанатка NXT и, вероятно, очень хотела бы узнать о них что-нибудь личное… Примирить эти две стороны моей жизни оказалось сложно.

На приготовление торта у нас ушло два часа. Но результат действительно того стоил, хоть кухня и напоминала к концу готовки поле битвы. Миски громоздились на каждой свободной поверхности, а в центре замерла Лив – единоличная властительница Хаоса. Волосы и щеки у нее были перепачканы мукой, а сама она с головой ушла в работу: старалась как можно аккуратнее украсить торт клубникой.

Я не удержалась и сфотографировала эту картину, чтобы отправить Чжэ Ёну. Лив от напряжения даже по-кошачьи высунула кончик языка. Как я могла не запечатлеть такой момент? Секунду подождав ответ Чжэ Ёна, я обратила внимание на время. Быстро подсчитала: в Корее было девять или десять. Ничего удивительного, если в это время он дает интервью, репетирует хореографию или работает над альбомом и поэтому не может посмотреть сообщение. Дни, проведенные вместе, избаловали меня. Никакой разницы часовых поясов, никакой работы, учебы, не нужно тратить время на кого-то или что-то еще, кроме друг друга.

Пытаясь заглушить разочарование, я спрятала телефон и осмотрела торт. Лив только что разместила на нем последнюю клубничку.

– Думаю, мы неплохо справились. – Лив сделала шаг назад. – Как, по-твоему, не слишком криво?

– В этом его изюминка.

Усмехнувшись, Лив достала из ящика нож и отрезала нам по кусочку. Включив телевизор, мы расположились в гостиной. Торт получился таким вкусным, что, едва попробовав, я тут же захотела еще. Мне казалось, торт будет жирным из-за крема, но нет: легкий и нежный, а клубника добавила фруктовой свежести.

– Я опасалась, что рецепт слишком сложный, – заметила Лив, доедая свой кусок. – А все оказалось очень легко.

Хотела бы я знать, что Лив подразумевает под «легко». Прояви я желание самостоятельно испечь такой торт, это наверняка закончилось бы катастрофой.

Остановиться мы смогли, только когда уничтожили почти половину. Я заранее предчувствую проблемы с пищеварением, но оно того стоило. Мы вполуха слушали шедшую по телевизору документалку про животных. Лив переписывалась с кем-то по телефону, а я была чрезвычайно занята тем, что пыталась не умереть от обжорства.

– Ой, – внезапно пробормотала Лив. – Чуть не забыла.

– Что?

– Завтра же годовщина смерти мамы с папой. – Она обронила это как бы невзначай, походя, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы уловить смысл ее слов. Когда же до меня дошло – тут же перехватило дыхание.

Голова пошла кругом. Даже сделав над собой огромное усилие, я так и не смогла перестать думать о том, что впервые забыла о годовщине смерти родителей. Я была так занята бардаком в своей жизни.

И все-таки. Как… как же я могла забыть?

Не помню, как я уходила из гостиной и что говорила Лив. Видимо, просто встала и ушла, потому что очнулась, уже стоя на коленях перед кроватью и пытаясь отыскать под ней маленькую коробку, которую всегда там хранила. Наконец, я нащупала шероховатый картон, ухватила коробку за угол и аккуратно вытащила на свет. Прислонившись к кровати, положила ее на колени.

Я включила маленькую лампу на тумбочке. Лампа была не очень яркой, но ее вполне хватало, чтобы не сидеть в потемках. Маленький круг света, в центре него – я, а вокруг пляшут тени.

Коробка была уже старой и не очень красивой. Я вытащила ее из мусора, когда мы с Лив переехали к Мэл. Уголки растрепались, сама коробка пахла старой бумагой, которая долгое время валялась позабытой. Но задачу свою коробка выполняла на славу: она защищала самые дорогие для меня воспоминания. А доставала я их каждый год в один и тот же день.

Я подняла крышку и положила ее на пол. И мама тут же приветливо улыбнулась мне с фотографии. На снимке она, должно быть, ненамного старше, чем сейчас Мэл. На руках мама держит маленький сверток, из которого выглядывает крошечное личико. Мама смотрит в камеру с такой теплотой и любовью, что сердце у меня болезненно забилось. Я знала точно, в каком порядке лежали фотографии: сначала только мама, потом родители перед нашим домом. Лив тогда уже подросла и научилась бегать. Ее размытый кусочек попал на последний кадр.

Тринадцать фотографий на все тринадцать лет, что родители были в моей жизни. Остальные фотоальбомы и воспоминания надежно упакованы в ящики в подвале – но именно эти я всегда держала под рукой. Эта коробка – одна из немногих вещей, что у меня остались. Я рассматривала содержимое каждый год в один и тот же день. День, когда моя жизнь в корне изменилась. В день, когда погибли мои родители.

«А ты едва не забыла», – прошептал мрачный голос у меня в голове.

Я пыталась не обращать на него внимание, но избавиться от мук совести оказалось не так-то просто. Без напоминания Лив я бы и не вспомнила. А ведь я совсем недавно ездила в родные места, навестила наш старый дом. Как такое вообще могло случиться?

Сердце болезненно сжалось из-за чувства вины. Подтянув колени к груди, я обвила их руками, стараясь стать как можно меньше.

Я не осмелилась покинуть круг света, опасаясь, что меня поглотят тени. Мне так хотелось, чтобы Мэл с Лив оказались рядом, это желание снедало меня изнутри. Я еще больше съежилась, пытаясь унять эту боль.

С годами воспоминания тускнели. Сначала я не смогла вспомнить цвет маминых глаз. Потом ее смех, запах. Папины растрепанные волосы. Его объятия, которые когда-то казались мне самым безопасным местом на земле.