Последовать за ним. Как послушная собачка.

Но ей все равно. У нее нет гордости. Осталась только боль. Внутри и снаружи. Тело и сердце.

— Рен, я люблю тебя, — вырвалось у нее. — Не… не заставляй меня уезжать. Почему мы не можем жить, как раньше?

— Здесь? Неплохое место, чтобы умереть, любовь моя, но жить?!

Он никогда раньше не называл ее своей любовью. Беспечно. Не имея в виду ничего серьезного, словно зеленщик-кокни, пытающийся очаровать покупательницу, чтобы продать побольше яблок.

Он впервые произнес это слово и так небрежно… между прочим…

Внутренности свело от муки, обиды, гнева и чего-то вроде отчаяния.

Он неодобрительно воззрился на нее:

— Калли, моя работа крайне важна. Я служу Англии. Спасаю жизни. Не хочешь же ты на первое место поставить свое счастье, а не благо людей?

Это был удар ниже пояса, недостойный человека, который когда-то считал, что сражается честно. Но неважно, как низко он пал, главное, чтобы она оставила его… и выжила.

Калли с трудом выпрямилась и потянулась к нему.

— Пожалуйста, Рен, я этого не вынесу! Не смогу. Пожалуйста, скажи, что ты жестоко пошутил и хочешь, чтобы я осталась… что ты тоже мечтаешь остаться со мной.

Она смахнула слезы и посмотрела на него. Когда-то она находила его ужасным, теперь же считала красавцем.

Теперь она знала, что такое истинный ужас. Потому что он нахмурился и покачал головой:

— Каллиопа, ты переутомляешься. Позволь мне уложить тебя в постель. Я пришлю твою матушку, хорошо? Тебе нужно помочь собрать вещи. Думаю, лучше всего будет отослать тебя домой вместе с ними. Завтра же.

Так скоро. Так внезапно.

Он уложил ее на подушки и подоткнул одеяло. Она цеплялась за него, за ледяные пальцы, но это уже были не те руки, которые она знала. Не руки возлюбленного. Не прикосновение мужа… просто человека, которого нельзя назвать недобрым.

— Я соберусь, — глухо сказала она.

Рен не мог вынести вида ТАКОЙ Калли.

Зато она живая. Вдали от него она будет жить. Вдали от него станет прежней живой, энергичной Калли…

Подальше от него, но живой.

Поэтому он сделал все что мог. И даже полез в жилетный карман, чтобы предложить ей платок. Что-то выпало из тщательно сложенного квадрата и приземлилось на одеяле, почти на коленях Калли.

Убедившись, что ее взгляд устремлен на маленький золотой кружок, украшенный сапфиром в окружении изумрудов, он поспешно схватил кольцо и с деланно-небрежным видом сунул в карман.

Он знал, что она нашла кольцо, лежавшее в одном ящике с медалью. Знал, о чем она думает. Как умеет связать разрозненные доказательства. Знал, что она успела представить женщину, для которой предназначалось кольцо.

И, судя по бездне, разверзшейся в глубине зеленовато-карих глаз, понял, что выполнил еще одну миссию. Жизнь ушла из ее глаз. Из милого лица. Даже тело, казалось, разом обмякло.

Вонзить еще один кинжал?

«Зачем стараться, если можно перестараться?»

Рен откашлялся и как можно убедительнее добавил:

— Полагаю, у меня достаточно связей в правительстве, чтобы церковь развела нас, если, конечно, это сделает тебя счастливее.

— Развод…

Она смотрела на свои дрожащие руки.

— Я не…

— Как пожелаешь. Если передумаешь, напиши Генри. Я буду сообщать ему о себе каждые полгода или около того.

— Да. Хорошо.

Она наконец отвернулась.

— Прости, я устала и хотела бы отдохнуть.

— Прекрасная мысль. Можно сложить вещи и вечером. Не желаешь, чтобы я открыл окно?

— Нет, спасибо, — прошептала Калли, зажмурившись. — За окном нет ничего, что я хотела бы увидеть… сейчас.

Глава 37

Наутро Уортингтоны готовились уехать навсегда. Калли покорно терпела материнскую болтовню и рассеянность Атти только потому, что Электра целиком посвятила себя тщательнейшей упаковке шедевров Лементье.

Калли могла ничего не делать и только наблюдала за сборами. Но тут Атти нашла в ящике комода альбом зарисовок Калли.

— Что это?

Она всмотрелась в рисунки. Под каждым были аккуратно выведены название и определение вида.

— Тут есть ядовитые растения?

— Атти, не смей всюду совать свой нос! — пожурила Электра и, взяв альбом у младшей сестры, протянула Калли.

Та тяжело вздохнула.

— Это можно не брать с собой. Он мне не понадобится.

Вряд ли у нее будет время для подобных вещей… даже если она когда-нибудь найдет в себе силы открыть конверт с мучительными воспоминаниями. Она не хотела брать с собой… эти холмы, эти цветы, эти прекрасные дни и безумно волнующие ночи.

Калли захлопнула альбом и решительно оттолкнула. Нет. Когда она закроет за собой дверь Эмберделла, не стоит брать с собой никаких воспоминаний о прошлом.

Электра собрала все, что смогла унести, велела близнецам стащить вниз то, что было ей не по силам, поскольку захватила с собой все, что принес Кэббот от мистера Баттона. Электра была в полном восторге от шедевров самого Лементье, а все, что ей не подойдет, можно продать за такие деньги, которых надолго хватит на хозяйственные расходы.

Калли устало подумала, что в конце концов Электра заслужила каждое платье.

Надежды уехать быстро и потихоньку, конечно, не оправдались, потому что внизу началось обычное безумие, сопровождающее сборы клана Уортингтонов. Шляпку Атти никак не могли найти, потом Айрис куда-то подевалась, и ее еле отыскали в галерее, где она сердечно беседовала с одним из портретов. Когда Калли, с трудом опираясь на Лизандра и мучаясь необходимостью быть далеко-далеко, наблюдала, как Дейд вталкивает мать в убогий экипаж между сестрами, подошел Рен, очевидно, решивший ее проводить. Ад и проклятье! Вот он стоит, такой, каким она жаждала его видеть, — с непокрытой головой, на солнце, и шрамы на его лице, хоть и видны, но не так выделяются благодаря его осанке. Мужчина, стоявший рядом, уже не похож на забившуюся в тень горгулью. Он герой, рыцарь, истинный хозяин дома, а не просто обитатель.

И она всем сердцем хотела, чтобы он оставался таким. Правда, хотела.

Рен знал, на что обрекает себя, прогоняя единственный шанс на счастье. Он приблизился к ней, не уклоняясь от ее смертельно тоскливого взгляда.

— Ты кое-что забыла.

Он протянул ей нить жемчуга, которую она сама нанизала несколько дней назад.

Калли сжалась, но все-таки нагнула голову, позволив ему застегнуть ожерелье. Если его пальцы немного задержались на ее шее, перебирая вьющиеся прядки, то лишь потому, что он сражался с искушением утащить ее в дом и навеки запереть от окружающего мира.

Она, казалось, не заметила его слабости. И вообще почти на него не смотрела.

Братья помогли ей устроиться во втором экипаже, взятом в Эмберделле. В нем она поедет вместе с Дейдом, утопая в подушках, свободная от утомительных выходок семейства.

Когда скрипучая колымага Уортингтонов и куда более крепкая карета из Эмберделла выехали на дорожку, на дом снова опустилась тишина.


Рен вернулся в дом, свой прекрасный, уютный, удобный, пустой дом… и понял, что не вынесет одиночества.

Он принялся бродить по коридорам. Встал в центре бального зала, где все еще пахло гарью и бедой. Прислушался к слабому звону хрустальных люстр, качавшихся над головой.

Прошел через столовую, провел кончиками пальцев по большому столу, вспоминая, как подпрыгивали и раскатывались жемчужины по полированной поверхности.

И наконец распахнул дверь в спальню Калли. Закрыл глаза и вдохнул, по-прежнему ощущая легкий аромат розмарина, женщины и полевых цветов.

Обошел кровать, глядя на подушки, еще хранившие отпечаток ее головы.

И споткнулся обо что-то. Нагнулся и поднял кожаный альбом. Отпер замочек, открыл и очутился среди котсуолдской весны.

Она оставила альбом. Забыла? Нет, он слишком хорошо ее знает. Как зверек, отгрызающий себе лапу, чтобы выбраться из капкана, она была вынуждена оставить здесь часть себя.

Он быстро спустился по лестнице. А дальше уже бежал.

Бежал от той пустоты, в которой не было Калли.


По дороге Дейд наблюдал за Калли, сожалея о своем эгоизме. Она лежала на подушках бледная и обмякшая, тень былой энергичной Калли.