Она смеется.
— Хорошо, в следующий раз я поищу их в продуктовом магазине.
Я смотрю на нее, чтобы понять, не шутит ли она.
— Что? — переспрашивает она.
— Нет, дорогая, ты не купишь их в продуктовом магазине. Ты должна найти их.
— Найти? — она искренне удивляется.
— Да, но не волнуйся, я возьму тебя как-нибудь с собой.
На секунду она замолкает, но потом, к счастью, улыбается и пристально смотрит на меня. Клянусь, ее глаза способны довести до смерти или сердечного приступа мужчину, если он окажется недостаточно стойким.
— В любом случае, мы часами могли высматривать их, — продолжаю я. — Я действительно не могу вспомнить ничего особенного из наших разговоров. Просто помню, как был вместе с ними, и это, возможно, было самой лучшей вещью в мире.
— С ними?
— Что?
— Ты сказал, что помнишь, как был с ними.
— О.
Я пытаюсь припомнить, что сказал.
— Разве я так сказал?
Она смотрит на меня и просто кивает.
— Я имел в виду папу.
Это по невнимательности.
— Я помню, как был с папой.
— О, так вы, ребята, были очень близки в то время — ты и твой отец?
— Да, — говорю я и быстро киваю. — Он — замечательный отец.
Я ловлю взгляд ее глаз и задерживаюсь в нем на секунду или две, пока наш разговор не затихает. Не знаю, как и почему, но от того, как она смотрит на меня, я чувствую себя хорошо. И еще я уверен, что именно по этой причине мне в голову внезапно приходит мысль поцеловать эти губы.
— Ладно, — говорит она. — Как ты попал в бизнес разработки веб-сайтов?
Я выдерживаю минутную паузу, пытаясь собраться с мыслями, но, главным образом, просто молчу, чтобы вернуть свои мысли от поцелуев с ней назад к нашему разговору.
— Ну, — в итоге говорю я, едва замечая, что в данный момент мы обходим угол дома. — Я всегда был очарован компьютерами. Нашел единомышленников здесь, в небольшом колледже, и вместе с приятелем, которого знаю со школы, основал компанию. У него есть несколько мелких клиентов в Остине. У меня немного здесь. Это работает до сих пор.
— Правда?
Казалось, она проявляет искренний интерес.
— Это довольно круто.
Я всегда считал, что вся эта компьютерно-хвастливая болтовня делает меня в глазах других придурком. Здесь вокруг все работают на фермах, стройках или мастерят что-то еще, но своими руками. Компьютеры в этот круг не входят. Кстати, однажды я зашел к городскому механику — парню, который здесь настолько давно, что может рассказать, какую машину водил твой дедушка до того, как встретил твою бабушку. В любом случае, он спросил, чем я занимаюсь. Я сказал, что работаю с компьютерами. И он просто откинулся на пятки, прищурился, приложил испачканный маслом палец к подбородку и сказал:
— Ну, это какая-то ненастоящая работа.
Я только улыбнулся. Мне хотелось сказать, что я мог бы заменить карбюратор, если бы пришлось, но, полагаю, он уже убедил себя на мой счет. Я ненастоящий, вот и все.
Я кошусь на нее краем глаза.
— Ты слышала о партии тупиц-компьютерщиков?
Она смеется. Ее смех хрипловатый и искренний. Я думаю в тот момент, что просто влюбился в него, или, черт возьми, я просто влюбился в нее.
— Не думаю, что компьютеры делают людей еще б о льшими тупицами, — говорит она, скривив губки.
— Правда?
— Правда, — подтверждает она.
— Не могла бы ты повторить это парню за прилавком в Hochman Mechanics?
— Что?
— Ничего, — говорю я, смеясь про себя.
Затем наши взгляды встречаются, и мы оба замолкаем на несколько ударов сердца. У нее прекрасные глаза. В них нежность и любопытство. Все в них — в ней — заставляет еще больше хотеть поцеловать ее.
— В любом случае, — говорит она, — ты такой молодой, и у тебя уже собственный бизнес. Это очень впечатляет.
— Ну, — тяну я, пытаясь вернуть самообладание, — я не так уж и молод.
Я смотрю на ее руку — мне действительно хочется взять ее — но я не делаю этого.
— Ты знаешь, кто такой Стив Джобс?
— Да.
— Ему был двадцать один год, когда он начал создавать Apple, — я поднимаю указательный палец. — И Уильям Харлей…
— Мотоциклист?
— Да, ему тоже был двадцать один год, когда он разработал модель первого мотора для велосипеда. Так что, видишь, двадцатиоднолетние не все такие уж молодые.
Она останавливается и секунду осматривает меня снизу-вверх.
— Подожди, так тебе?..
Поколебавшись, я признаюсь:
— Мне только что исполнился двадцать один год. Месяц назад.
Она обдумывает это примерно минуту, а затем кивает.
— Слишком молодой? Слишком старый? — интересуюсь я.
— Нет, я просто… — запинается она. — У тебя фирма, дом… Ты кажешься старше, вот и все.
— О, — бормочу я. — Просто это мой реальный возраст — тот, который ты могла бы выяснить, взглянув в мои водительские права. Мой провинциальный возраст старше.
— Провинциальный возраст? — она едва может произнести слова из-за смеха.
— Да, люди в провинциальных городках взрослеют немного быстрее, чем в большой деревне, вроде города.
— Боюсь спросить, почему.
И вид у нее немного испуганный, но и немного заинтригованный.
— О, это действительно очень просто, — говорю я. — Мы просто вынуждены все начинать раньше. Раньше садимся за руль, раньше начинаем работать, раньше начинаем пить. Думаю, на самом деле, все сводится к работе.
— К работе? — на ее лице появляется небольшая манящая улыбка. Интересно, известно ли ей, что это сводит меня с ума?
— Да, — говорю я. — Например, чтобы помогать деду по хозяйству, мне пришлось научиться водить в тринадцать лет. И после долгого дня работы в поле, все, чего мне хотелось, это стакан холодной содовой. Но у дедушки всегда было только холодное пиво. Таким образом, я впервые выпил пива в тринадцать лет, и никто даже глазом не моргнул. На самом деле, дед пришел следом за мной на кухню, тоже взял себе пиво из холодильника и сел напротив меня. И мы вроде разговаривали об отбивных и картофельном пюре на ужин, который готовила бабушка.
Я пожимаю плечами.
— Итак, видишь, я действительно выгляжу на двадцать три — двадцать четыре года, как ты и подумала.
Она ничего на это не отвечает, но почему-то я уверен, что ее улыбка искренняя. Может, это от того, что ее глаза такие же яркие, как закатный свет, который мы как раз сейчас имеем возможность наблюдать.