Джоанна Линдсей - Когда правит страсть

Было понятно, что он потрясен, поэтому другие слова и не требовались. Она почувствовала то же самое, почувствовала в ту же секунду, посмотрев в его глаза, что он точно знает, кто она такая. Эмоции, которые бурлили в ней, было невозможно описать. Она находилась лицом к лицу со своим отцом, своим настоящим отцом. Она представить не могла, что будет настолько потрясена встречей.

Папа.

Она всего лишь обозначила это слово губами, боясь произнести его вслух. Если надежда напрасна, если Алана ошиблась в своей догадке, основанной лишь на чувствах, то разочарование попросту убьет ее. Но Фредерик уже спешил к ней, девушка сделала несколько шагов навстречу, чтобы сократить разделяющее их расстояние. И тут же очутилась в его объятиях. И вся ее нежность, вся любовь сосредоточились в одном единственном слове, которое она повторила уже громче:

– Папа.

Она плакала. Она ничего не могла поделать с собой. А еще смеялась. И с этим тоже ничего не могла поделать. А Фредерик не выпускал ее из объятий, прижимая к себе слишком сильно, но как же иначе! И не имело никакого значения, что он король.

Ничто не могло нарушить обретенного счастья… Даже голос Кристофа, тихо бормотавшего ругательства за их спинами.

– Когда ты догадался? – спросил Фредерик.

Кристоф ответил не сразу. Он все еще эмоционально выражался! Алана предпочла не слушать его, после того как уловила несколько крайне вульгарных слов. Так что она наслаждалась счастьем в отцовских объятиях, прижавшись щекой к его груди и позабыв обо всем на свете. Фредерик стискивал ее уже не так сильно, как вначале, но все равно никак не мог отпустить. Она не знала, сколько они простояли вот так, наслаждаясь обретением друг друга.

Но Алана явственно расслышала вопрос отца и заметила, как много времени понадобилось Кристофу для ответа.

– Я не был уверен, – сказал он. – Но наша сегодняшняя встреча с бывшей кормилицей оставила неприятное впечатление. Я решил, что вы должны сами увидеть Алану, прежде чем я смогу разобраться в своих подозрениях.

– Чем вызваны твои подозрения?

– Хельга вела себя не так, как надлежало матери. Увидев перед собой дочь, восставшую из мертвых, она проявила сначала раздраженное недоверие, потом испуганное неприятие, но только не радость воссоединения с дочерью. И она тоже не ощутила связи, – добавил Кристоф, кивнув на Алану. – У них не проявились родственные чувства.

Алана должна была как-то отреагировать на сказанное и повернулась к нему. Фредерик разорвал объятия, не удерживая ее, но тут же положил руку на плечо девушки, не в силах лишить себя удовольствия прикасаться к ней.

– Я этого не говорила, – сказала она Кристофу. – Просто мне показалось, что мы чужие.

– Это одно и то же, – пожал он плечами.

– Немедленно пошлите за Хельгой Энгель, – приказал Фредерик. – Я хочу знать, почему она так поступила со мной.

– Она уже на пути сюда, – доложил Кристоф. – Когда до меня дошли вести о нападении, пришлось немедленно уехать, даже не допросив ее. Но я оставил человека, чтобы он сопроводил ее во дворец. Обещаю, что еще до конца дня вы получите полный отчет о том, почему она убедила вас, что заменила вашу дочь своей.

– Вы же знаете, что у нее была причина, – вмешалась Алана.

– Какая? – спросил Фредерик, поочередно поглядывая на обоих.

Ответил Кристоф:

– Она сказала, что боялась того, что с ней сделают, если что-то случится с принцессой по ее вине. Должно быть, она придумала историю про подмену девочек в ту ночь, когда похитили принцессу, или чуть позже. Но нет смысла гадать, потому что мы сегодня же получим ответы. – Кристоф кивнул на Алану. – Насколько я понимаю, она похожа на вашу первую жену, королеву Эвелину?

– Да, вне всякого сомнения. Но я чувствую это и здесь. – Фредерик прижал руку к сердцу. – Тут нет никаких сомнений.

Кристоф кивнул:

– Понимаю. Оставляю вас пообщаться наедине. Я счастлив за вас обоих.

– Что-то ты не похож на счастливого человека, – рассмеялся Фредерик.

Кристоф виновато развел руками:

– Все это слишком неожиданно, как вы понимаете. Я и раньше ошибался, но не настолько.

Он направился к выходу, но Фредерик остановил его:

– Кристоф, ты сделал то… что мы обсуждали при последней встрече?

Кристоф немного поколебался, прежде чем коротко кивнуть. Фредерик на мгновение оцепенел.

– Это… очень некстати.

Кристоф снова кивнул и вышел из комнаты. Алана не понимала, что произошло, но отец явно расстроился.

Взглянув на закрывшуюся дверь, а потом на отца, Алана догадалась, что, вероятно, завуалированный вопрос касался грубостей, допущенных Кристофом во время допросов.

– Он варвар, – согласилась она, подразумевая: чего еще от него ждать? Но тут же вспомнила, с кем разговаривает, и запнулась.

Фредерик только улыбнулся и повел ее к краю возвышения с троном, где усадил ее, сел сам и вытянул свои длинные ноги, скрестив их. Совершенно не королевское поведение, подумала Алана. Но это успокоило ее больше, чем любые слова.

– Иногда он действительно ведет себя как дикарь, – согласился Фредерик. – Но иногда это бывает полезно. Большинство лубинийцев противятся переменам. Только мои придворные поддерживают прогресс, вместо того чтобы цепляться за старые обычаи. Они подают хороший пример – в большинстве случаев. Бекер прекрасно справляется со своими обязанностями, какие бы методы он ни использовал при этом.

Только теперь Алана поняла, что находится под защитой отца и больше ей никогда не придется иметь дело с грубостью и самоуверенностью Кристофа. Ей следовало бы пожаловаться на него. В конце концов, она имела право на маленькую месть, не так ли? Но с этим можно подождать. Сейчас имелись дела поважнее. Ее отец! В данный момент он занимал все ее мысли.

– Скажи мне… – начали они одновременно, и оба рассмеялись тому, что повели себя так одинаково.

Увидев кивок, означающий, что ей уступают очередь, Алана спросила о том, что давно хотела узнать:

– Сохранился ли хотя бы один портрет моей матери? Я знаю, что во дворце их нет, но…

– В моем бюро хранится миниатюра. Я покажу ее тебе позже. Моя теперешняя жена Никола знает, что я храню этот портрет. Она не сердится, когда я беру его в руки и долго любуюсь. Она прекрасная женщина. Мне не стыдно сказать, что я люблю их обеих.

– Но моя мать, она…

– Да, она мертва. Но это не значит, что я больше не люблю ее.

На глазах Аланы выступили слезы. Как трогательно это прозвучало! Хотелось бы ей, чтобы какой-нибудь мужчина испытывал к ней такие же чувства.

– А теперь расскажи мне о том человеке, который тебя… вырастил. Обещаю сдерживать свой гнев.

Она вздрогнула, хотя стоило ли ожидать от отца чего-то другого?

– Пожалуйста, не нужно его ненавидеть. Я люблю вас обоих. В точности, как ты своих двух жен.

– Тогда расскажи, почему.

Они проговорили три часа, оставаясь наедине все там же, в тронном зале. И Алане было мало этого времени. Она ведь прожила целую жизнь, о которой ей хотелось рассказать. И ему тоже. В результате Алана узнала, что у ее бабушки, матери Эвелины, были черные волосы!

Порой в зал заглядывали придворные, но лишь для того, чтобы убедиться, что с королем все в порядке. Он прогонял их. Пришла какая-то женщина по делу. Он и ее отправил, но с улыбкой и обещанием, что скоро явится к ней с приятным сюрпризом. Это оказалась его жена, как он объяснил Алане, но она и сама догадалась.

А потом опять появился Кристоф, и его-то король не прогнал.

– Сегодня мы не получим признания, которого так ждем, ваше величество, – произнес Кристоф, когда быстро прошагал через всю комнату и остановился для доклада.

Кристоф знал, что следовало придержать плохие вести, пока отец с дочерью общаются. Он понимал, что мешает им, но ему было все равно. Он даже не представлял себе раньше, как, оказывается, трудно потерять женщину, которую уже считал своей, тайком мечтая о более прочных отношениях.

Вчера, когда мать смотрела на него с надеждой, что он наконец-то обрел свою половинку, а не просто очередную любовницу, он подумал оставить Алану рядом. Он даже задумался о том, что вообще не интересовало его в отношениях с другими женщинами, – о браке. Его семья была бы счастлива, если бы он женился, да и сам Кристоф, к собственному изумлению, не почувствовал внутреннего сопротивления при этой мысли. Но тогда она не была принцессой. Теперь была.