– Знаешь, о чём я подумал? Я никогда не спрашивал у тебя, почему ты решила уйти от меня. – Кривая усмешка проступила на его губах. – Ослеплённый гневом и обидой, ничего не хотел знать. Думал, что причина не имеет значения. Но это не даёт мне покоя. Так почему, Чарли?
Если я хотела открыть ему правду, то лучше момента не было.
Или хуже.
Я не могла предугадать реакцию Оливера, а недалеко от нас находилось более сотни людей.
– Дело в другом парне? У тебя был кто-то?
Я видела, что он не верит в это. Он и тогда не думал, что я могла уйти от него из-за кого-то другого. Иначе я ни черта не понимала в нём.
– Никого не было, Оливер, – слабо покачала головой я. – Никакого другого парня.
«Во всяком случае, не так, как ты мог подумать».
– Тогда что?
Он не выглядел раздражённым или ищущим конфликта, но хотел знать причину. Это было важным для него.
– Ты правда хочешь это услышать? – Мой голос был полностью смиренным. Я устала носить в себе это годами. Я собиралась рассказать ему и принять последствия, если он больше никогда не пожелает слышать моего имени. – И ты готов к тому, что возненавидишь меня ещё больше?
Олли тревожно нахмурился. Он был растерян, может быть, немного напуган.
Интересно, какие возможные варианты он предполагал? Что передумал за прошедшее время?
– Чарли, – позвал меня Олли, понуждая к признанию.
Я прикрыла глаза, собирая всю храбрость, на которую была способна, но именно в этот момент наше уединение было потревожено. Какие-то молоденькие девушки, хихикая, оказались в поле нашего зрения.
Я быстро поднялась, торопясь уйти.
– Не сейчас и не здесь, но скоро, – пообещала ему, оставляя недоуменно глядящего мне вслед Олли.
Оливер
Остаток вечера я себе места не находил. Она не могла оставить меня в таком подвешенном состоянии и уйти, но она это сделала.
Я вернулся в зал, планируя вытянуть из неё всё немедленно, но Чарли исчезла.
Просто сбежала!
Первым порывом было броситься её догонять, потребовать признаться, но она пообещала, что скоро сделает это. Я решил дать ей двадцать четыре часа, и после она уже не сможет вывернуться.
Но ждать так долго не пришлось. В тот же день, поздно вечером, она прислала короткое сообщение на мой телефон:
«Почтовый ящик».
Я вышел на улицу, не обнаружив никакого присутствия Чарли. Но в ящике меня ждал конверт, подписанный «Оливеру». Ещё одно письмо от неё. Вернувшись в квартиру, я уже знал, что ничего хорошего ждать не стоит. Но я и предположить не мог, что всё окажется настолько плохо.
Конверт не был запечатанным. Внутри я нашёл небольшое письмо и, к своему полному недоумению, фотографию ребёнка – мальчика лет шести или семи. Ничего не понимая, поднял написанное от руки письмо и начал читать:
«Оливер, знаю, что сейчас ты в недоумении, для чего я отправила тебе фотографию этого мальчика. Но вон она – истинная причина того, почему я ушла тогда.
Ребёнка на фото зовут Зак, и ему семь лет. Это мой сын, Олли. У тебя сейчас в голове, наверное, тысячи вопросов, ты, должно быть, растерян. Я всё тебе расскажу. Я жду тебя, если ты согласен выслушать меня.
Твоя Чарли».
Чарли
Я не знала, сколько ему потребуется времени после того, как он прочтёт письмо. Захочет ли он вообще приехать ко мне.
Всё во мне было напряжено до предела, и я то и дело выглядывала в окно.
Меня пугала его возможная реакция, и я не хотела быть там, когда он всё узнает. Отправив письмо, я дала ему выбор и теперь не находила себе места от тревоги и неизвестности.
Прошло меньше часа, как я отослала ему сообщение, когда машина Оливера затормозила у нашего дома. Он торопился и был чертовски возбуждён, с силой захлопнув дверцу «доджа».
На секунду я прикрыла глаза, сделав несколько глубоких вдохов, готовясь к шторму. Слава Богу, мама у Пет и не станет свидетелем того, что вот-вот случится.
– Чарли! – заорал Оливер, кулаками забарабанив в дверь. – Чарли, открой!
Даже по голосу я слышала, что он в бешенстве. Дрожащими руками отворила засов, раскрывая дверь перед ним.
Грозовые глаза Оливера впились в моё лицо, а всё его тело вибрировало гневом. Впившись обеими руками в дверную раму, он тяжело дышал, прожигая во мне дыру.
– Как. Ты. Могла? – каждое слово в отдельности процедил он. – Блядь, Чарли, почему?! – саданув ладонью по стене, сорвался на крик Олли, что заставило меня вздрогнуть. Сквозь весь его гнев и ярость я увидела то, что было самым ужасным. То, что било больнее всего.
В глазах Олли стояли слёзы.