Руслан посмотрел на него с изумлением, как будто не понимал, что этот незнакомец делает в его квартире. Даже не оценил мою отвисшую челюсть, развернулся и снова уплыл к себе. На «вы» он меня до сего дня ни разу не называл… Кажется, этот был тот знаменательный день, когда я увидела Руслана Владимирова по-настоящему пьяным. Бухим. Вдрабадан.
— Это что сейчас было? — я ошарашено смотрела на его друга, который уже снова усаживался за стол. Хотел закинуть ноги наверх, но видимо, вспомнил, что теперь нельзя.
— Сказал же — творческий процесс, — наконец-то снизошел тот до пояснений. — Вдохновение у него. Пишет. Днем и ночью. Сейчас к нему вообще не лезь. И не обращай внимания, если скажет что-то не то.
Я покачала головой, удивленная. Ну, рулетики так рулетики — где-то в морозилке оставалась куриная грудка. Похоже, именно так выглядят гениальные писатели, когда пилят очередной шедевр — до осуждения или насмешек я опускаться не собиралась. Где-то даже читала про одного художника, который в такие моменты впадал в полный аутизм. Надо просто изучить правила поведения в эти периоды — пригодится на будущее.
— И надолго это? — я кивнула в сторону дверного проема, обозначая собеседнику, о чем я.
Антон зевнул, даже не прикрывая ладонью рот.
— По-разному. Пара дней, неделя, может, две. Его только кормить надо и не тревожить, вообще. Две недели — это было бы отлично, он бы тогда, наверное, третью книгу закончил…
Он, как обычно, любой процесс переводил в бизнес. Но ему и по должности положено. После этого Антон молча ушел в свою комнату и вернулся, только когда ужин был готов.
— Так, давай на тарелку. Не горячее? Я отнесу, — вид у него был такой, будто на эшафот собирался.
— Давай я отнесу, — предложила без сомнений. Не будущей ли жене носить писателю его куриные рулетики?
Он слишком поспешно, не успев скрыть радость, вернул мне тарелку. Я решила, что это его новый способ насмешки надо мной, но как оказалось после, ошиблась.
Открыла дверь — Руслан сидел за компьютером и печатал что-то со скоростью пулемета. По всей комнате были разбросаны раскрытые книги, одеяло разобранной постели валялось рядом с кроватью. Подошла, стараясь не издавать ни звука и ни на что не наступить, поставила тарелку на свободное место на столе. Она соприкоснулась с деревянной поверхностью с глухим стуком. Руслан от этого тихого звука вздрогнул, будто я ему в ухо Гимн Советского Союза проорала, замер, повернул ко мне голову и посмотрел с самой настоящей ненавистью.
— Я многого прошу, а?! — это даже был не его голос. Попыталась отрицательно помотать головой как можно усерднее. Но его это, видимо, не устроило. — Я что, многого прошу? Почему вы меня постоянно дергаете? Муха эта… откуда тут муха?! Она меня с ума сводит! — я никакой мухи не видела, но замерла, стараясь не делать резких движений. — А ты зачем пришла? Стоять тут и… дышать?!
— У-у-ужин, — я выдавила это каким-то писком.
Тон его голоса совершенно неожиданно изменился:
— Ужин? О, Алиночка, спасибо-спасибо, очень рад, давно хотел перекусить, — ответил он и снова повернулся к компьютеру.
Меня же из драконьей пещеры как ветром сдуло. Антон на кухне даже не ржал, чего я могла бы ожидать. Похоже, он в эти «творческие» периоды прохватывает по полной — не до смеха, даже надо мной.
— И что, всегда так? — я спросила почему-то шепотом. Звукоизоляция меня теперь не успокаивала.
— Да нет, по-разному. Это только первый день, на второй-третий он перестанет разговаривать — там уже проще. Он почему-то только на Олю не реагирует. Она у него там даже несколько часов иногда может сидеть. Или лежать. Или чем они там занимаются. Но выходит всегда целая, невредимая и даже не зашуганная.
Он встал, достал с полки две тарелки и начал накладывать в них приготовленный мною ужин. Одну поставил передо мной. Да уж, это поведение о многом говорило — сейчас ему явно не до сарказма и разговоров. Я кивнула, принимая обозначенные негласно правила перемирия, взяла вилку.
— Там муха у него, — решила оповестить я и литературного агента о стихийном бедствии.
Он грустно усмехнулся, не отрывая взгляда от еды:
— О мухе я узнал сегодня в четыре тридцать семь утра, но не нашел там ни одной. Пусть Оля завтра… Она завтра на целый день приедет, — он поднял на меня задумчивый взгляд. — Можешь и ты завтра приехать пораньше? Руслан сейчас вредный, ничего толком не ест, даже вспоминал тебя сегодня добрым словом, когда я ему пиццу из кафе притащил… Возмущался оглушительно, матерно, за что он тебе такие деньги платит, раз ему приходится есть хомячье дерьмо на тесте.
Пропустить один день в институте — не проблема. Я кивнула. Вечером проконсультируюсь с маманей по поводу того, что еще такого можно сварганить, чтобы «есть не глядя».
По дороге домой я обдумывала узнанное. Меня совершенно не смутили эти бзики нашего писателя — насколько я понимаю, что-то вроде того бывает у многих. И чем талантливее, тем, наверное, запущеннее. К тому же, это только короткие периоды. Но неприятно удивил тот факт, что единственным успокоительным для него является только Оля. Ну и как же пробиваться в такой обстановке?
Идея озарила настолько внезапно, что я даже застыла на ходу. Мое дело так и не сдвинется с мертвой точки, если мне не поможет Антон! Если завтра там будет Ольга, то у него останется больше сил на разговоры, но он вряд ли добровольно захочет разговаривать. Развернулась и пошлепала обратно, к тому бару, где работала.
Максим Анатольевич очень долго сопротивлялся и делал вид, что не понимает, о чем я спрашиваю. Но наконец-то смилостивился и дал адресок. Я купила маленький пакетик порошка, объяснив пацану после кодового вопроса «Есть че?», что мне нужно что-то безвредное, но расслабляющее. Сервис пацан этот предоставлял на высшем уровне, то есть еще и рекомендаций подкинул — якобы, если просто расслабиться, то с алкоголем и другими препаратами лучше не мешать. Оказалось, что граммовый пакетик стоит половину моей новой зарплаты — а это, поверьте, совсем немало.
Будем расслабляться, Антон, а потом, может быть, получится и поговорить по душам.
Пришла утром в квартиру Владимирова, приготовила завтрак. Оля была уже там — счастливая, как обычно. Может, она тоже у того пацана затаривается? А иначе ее вечно приподнятое настроение и не объяснишь. На обед и ужин меня попросили сварить что-нибудь попроще, что я и выполнила, заполнив несколько контейнеров в холодильнике жареными куриными ножками, котлетами, парой салатов и картофельным пюре. После обеда Антон ушел в свою комнату, а Ольга — к Руслану. Оказалось, что она действительно там может находиться сколько угодно времени без жертв с обеих сторон.
Я же прибралась на кухне, загрузила посудомоечную машину и решительно отправилась к новому уровню взаимопонимания. Ольга сама будет с ложечки кормить нашего гения — теперь есть чем. И даже эта утонченная дамочка способна справиться с микроволновкой, мое участие в этом не требуется.
Постучала тихо, он открыл через минуту, натягивая футболку. Наверное, намеревался отоспаться за предыдущие сутки, да не тут-то было.
— Чего еще?
Я подняла вверх две бутылки пива.
— Пытаюсь наладить отношения.
Он взглядом оценил презент и отступил, пропуская внутрь.
— Чего-то мало ты принесла, чтобы отношения наладить. Ладно, у меня тут где-то текила была.
В комнату его я раньше только заглядывала — просторная, как и все помещения в этой квартире, окна занавешены непроницаемыми шторами, и хоть на улице разгар дня, включен искусственный свет — приглушенный, но и не создающий ощущения полумрака.
Я сама открыла ему одну из бутылок, чтобы он случайно не заметил, что крышка была уже отвернутой, протянула. Антон отпил большим глотком, а только потом стукнул донышком по моей, чокаясь. Необходимо было выждать какое-то время до начала серьезного разговора, поэтому я просто расспрашивала о подробностях Русланова «творческого процесса». Он отвечал, хоть и был заметно уставшим. Это подкрепило мою уверенность, что я выбрала подходящий день для допроса.
Расслабилось как-то само собой, незаметно и довольно быстро, а дальше я плыла по течению. Антон даже приобнял меня немного, когда мы распевали: «Черный во-о-орон! Что ж ты вьё-о-ошься…».