Оксана Алексеева - Когда жёлтый карлик выходит на охоту

Невероятно! Настолько сильно, приятно и неприятно одновременно, что я даже на его поцелуи теперь отвечать не могла. Пока он не напрягся всем телом и не вырвал меня из этой лавины наслаждения, резко отстраняясь. Я почувствовала теплое на внутренней стороне бедра. Снова закрыла глаза.

По мере выравнивания дыхания начали включаться и холодные мозги, которыми я всю жизнь так гордилась. До какой же степени идиотизма я упала, чтобы заниматься сексом — впервые в жизни! — на полу и без презерватива? Влюбленность — самое отупляющее чувство из всех, что можно себе вообразить!

Антон еще дышал немного рвано и пытался не наваливаться на меня всем весом, но до сих пор целовал в плечо. Мои руки сами по себе гладили его плечи, но теперь я могла думать и говорить:

— А если я забеременею?

Он усмехнулся мне в шею — наверное, до сих пор не было сил, чтобы поднять голову.

— Очень вряд ли. И пошли сразу мыться — тут вроде недалеко.

— А если я подхвачу от тебя что-нибудь? — я была даже рада, что рациональность во мне подавала признаки жизни, поэтому и не подумала бы извиняться за этот вопрос, который неуместен только для нерациональных и излишне романтичных людей — уж точно не для нас с Антоном.

— Очень вряд ли. Я… до сих пор… это не в моем стиле. И я звал тебя вниз.

— Тогда пошли мыться.

— Ты будешь со мной встречаться, Бубликова?

Я рассмеялась — устало, тихо, счастливо. И продолжала гладить его плечо. И думала только о том, какую замечательную ошибку допустила — и допустила бы ее снова, если бы у меня была попытка все исправить.

После душа мы долго-долго нежились в постели. Антон даже порывался повторить, обещая, что теперь будет куда круче. Ишь, сладкоголосый соловушка! Но не сегодня — сегодня я истощена. И даже больше эмоционально, чем физически. Он согласился, насупившись, но одеться мне так и не позволил, что было даже удобно — и для поцелуев, и для ненастойчивых ласк. Я никогда раньше не ощущала себя настолько умиротворенно-счастливой.

— Антон, а что дальше-то… ну, после того как желтый карлик выходит на охоту?

— Отстань, — он снова поцеловал меня в макушку. — Каждому человеку дается только один шанс узнать легенду до конца! Ты свой шанс упустила.

— Рассказывай уже, интриган.

— Охотится он! Больше ни слова не скажу!

Два экзамена я все-таки завалила — в смысле, сдала на четверки. Но декан не стала меня этим попрекать, из чего я сделала вывод, что предыдущий конфликт исчерпан.

Антон с той ночи окончательно переселился в свою квартиру, что обрадовало не только Буагильбера. Я же впадала в состояние бесконечной муки, боясь себе признаться, что мучаюсь-то я непривычным эмоциональным блаженством — пугающе странным, почти физически ощущаемым, но грозящим исчезнуть в любой момент. Я пыталась убедить себя в том, что прочно поселилась в его голове, но, к сожалению, сомнения в этом оставались. Но пока, кажется, самого его тоже все устраивало — он не выказывал никаких признаков усталости от меня, был нежным и несговорчивым, как и всегда прежде, не стеснялся прижимать и целовать меня при посторонних. Да и с чего бы ему этого стесняться теперь, если уж он и раньше этим не заморачивался? Я чувствовала, что его интерес ко мне не угасает — и от этого… еще сильнее мучилась нестерпимым блаженством.

Я продолжала работать — с Антоном и речи не шло о том, чтобы просто сесть ему на шею. Он оплачивал рестораны или покупал продукты, но вряд ли стал бы приобретать мне нижнее белье или зонт. Хотя я и не спрашивала — возможно, что он бы меня и удивил. Но ведь я изначально понимала, что связалась не с тем человеком, из которого можно выкачивать блага. И даже это меня устраивало. Меня устраивало даже то, как мы часто проговаривали со смехом все ситуации, когда мы наконец-то разойдемся в разные стороны. Например, если я растолстею или залечу, или если он еще хоть раз назовет меня «поварешкой», растолстеет или залетит.

Мы ссорились часто — по каждой мелочи, правда, тут же мирились. Иногда я даже специально выводила его из себя, чтобы увидеть всполохи страсти в его глазах — это он не мог контролировать, хоть и понимал, что я беззастенчиво пользуюсь его эмоциональностью для собственного удовлетворения. И ему это тоже нравилось.

Я менялась с пугающей для меня же быстротой, поэтому оставалось удивляться, что Антон своим принципам никогда не изменял. Но только со временем я узнавала, что принципов у него гораздо больше, чем могло бы показаться на первый взгляд.

Сначала в наш город пожаловал Николай Васильевич — тот самый московский политик, с которым Антон заключил сделку века, и потому мой милейший и гостеприимнейший парень весь день, а потом и полночи, развлекал того, как умел. Я поначалу засомневалась, что рестораны и сауны с девочками — именно то, что нужно нашему дорогому гостю, но оказалось, что и этот солидный с виду мужчина не прочь позабыть на пару дней о своей солидности. Антон на мои сомнения вообще только смехом и отреагировал. Неужели я настолько наивна, что и под внушительной оболочкой представителя власти не смогла разглядеть обычного смертного?

Антон вернулся уже за полночь — уставший, но провозглашающий свое привычное «все идет по плану». Пришлось обнять его, чтобы наконец-то притих и успокоился, хотя на тот момент я и не заподозрила, что он всерьез чем-то обеспокоен.

Волноваться я начала только после того, как утром домофон возвестил о каких-то незваных посетителях нашего неотремонтированного шалаша на двоих. Конечно, это могла быть и Ольга, которая так и не научилась предупреждать о своих визитах по телефону заранее. Но в такую рань ее можно было увидеть только в случае ядерного взрыва или ссоры с Русланом. Мог быть и Костик, который теперь с чего-то начал считать Антона лучшим другом. Я старалась не выдавать своего недовольства его участившимися визитами, но сам Антон, кажется, всегда был только рад его компании — ну еще бы! Два пацана примерно одинакового уровня развития всегда найдут чем заняться.

Но по выражению лица Антона стало понятно, что пожаловал в наш милый дом не кто-то из перечисленных. В открывшуюся дверь чинно вошел Николай Васильевич. Я бегло оглядела квартиру, радуясь тому, что мы успели хотя бы диван убрать, поправила футболку и тоже вышла к нему, чтобы поздороваться. Второй этаж так и оставался необжитым — даже и не знаю, почему никто из нас этот вопрос не поднимал. Вполне вероятно, что нам обоим просто нравилось уживаться вот тут, в ограниченном пространстве, где друг от друга никуда невозможно деться.

Мужчина вошел, огляделся и с некоторым удивлением посмотрел на меня.

— Так вы и правда встречаетесь? А то я уж было подумал, что ты ее в Москву специально притащил, чтобы на меня впечатление произвести.

Я поежилась — хоть он и попал в точку, сказано это было с открытым пренебрежением. Антон вряд ли хотел это обсуждать, поэтому и сменил тему:

— Я уже вчера сказал — нет. Чего вы еще хотите?

Николай Васильевич прошел мимо него внутрь и уселся на диван, полностью игнорируя мое существование. Покосился с подозрением на лежавшего по соседству котяру, но у того был сончас, поэтому чудище только всхрапнуло и перевернулось на другой бок. Вот так, а я-то думала, что он и от грабителей способен квартиру защитить! Способен, конечно. Да только не в сончас. Я поспешила скрыться на кухне, чтобы не оказаться лишней, потому что на самом деле не понимала, что происходит.

— Антон, это вчера было «нет». Но я решил, что нужно разговорчик наш повторить. Ведь ты умный парень. Так что сначала выслушай.

Парень продолжал стоять перед ним, засунув руки в карманы спортивных штанов и хмуро глядя на мужчину, который еще совсем недавно производил на меня другое впечатление. Антон молчал, предоставляя гостю право слова. Наверное, «умный парень» в его голове очень быстро приравнялось к «прибыль».

— Давай еще разочек, — мужчина расслабленно откинулся на спинку, показывая, что даже в этом доме чувствует себя хозяином положения. — Мы пересматриваем сумму контракта в твою пользу, а Руслан Владимиров в одном из интервью просто… ссылается на свои политические взгляды. Ты уже обсуждал это с ним самим? Может быть, он и не против того, чтобы выступить на нашей стороне?