Любопытная Нара слушала, приоткрыв рот, и глядела во все глаза. Ида задохнулась от изумления, когда процессия проехала под аркой Милиона на Августеум — главную городскую площадь. По левую руку возвышалась великая константинопольская церковь Святой Софии. Впереди красовалось изящное здание Сената. Свернув направо, они обогнули стену дворца и оказались перед главными воротами, носившими имя Халке — Бронзовые Врата, ибо они были отлиты из настоящей бронзы и покрыты позолотой.
Всадники спешились, женщинам помогли выбраться из повозки. Чувствуя себя карликами по сравнению с невообразимо огромными постройками, они проследовали за Тимоном Феократом в вестибюль императорского дворца.
— Посмотрите наверх, — предложил Тимон.
Путники увидели, что потолок украшен мозаикой, изображавшей Велизария, великого полководца Юстиниана, возвращающегося с триумфом в Константинополь после славных побед. Опустив глаза, гости заметили, что стены и полы Халке сложены из прекрасного мрамора дивных цветов — изумрудно-зеленого, ослепительно белого и темно-красного. Белые плиты порой пересекали волнистые линии сапфирно-синих тонов.
Юные саксонские воины были потрясены и не могли вымолвить ни слова. За всех высказалась Ида:
— Такой красоты на свете не бывает. Наверное, мы все умерли и попали в дом Божий.
Она говорила медленно, на латыни — универсальном языке, который отлично понимали здесь, в Византии. Она очень долго пользовалась только своим родным языком, но во время путешествия Олдвин и Мэйрин настаивали на том, чтобы Ида упражнялась в латыни, иначе ей трудно было бы вписаться в новую жизнь.
Низенький, пухленький Тимон Феократ просиял от удовольствия, услышав ее слова. Он очень гордился своим городом.
— Я передам императору ваш благосклонный отзыв, госпожа, — произнес он, проводя гостей через Халке к огромному парку.
Перед ними раскинулась просторная территория дворца с разнообразными постройками. Здесь были церкви и фонтаны, сады и террасы, стадион и закрытый манеж, пруды с цветущими лилиями, бассейны и кладовые, конюшни и водостоки, караульные помещения, жилища слуг, подземные темницы и зверинец. Саксонские воины отделились от посольства и последовали за византийскими гвардейцами, сопровождавшими гостей по пути из гавани. Олдвин со своими женщинами и английские послы двинулись дальше за Тимоном Феократом, который продолжал беседовать с гостями.
— Для послов отведены просторные и удобные апартаменты во флигеле Нового Дворца, — говорил он. — Ты, друг мой, поселишься со своей семьей в маленьком домике в саду с видом на море. Туда мы и направимся первым делом: уверен, твоей супруге не терпится увидеть свой новый дом и тотчас же взяться за обустройство. Моя жена точно такая же. — Он лучезарно улыбнулся Иде. — Женщины, — снисходительно добавил он, — всегда предсказуемы!
Они остановились перед небольшим мраморным зданием, и Тимон произнес:
— Вот мы и пришли, друзья мои. Это ваш новый дом. Садовый Дворец.
Слуги выбежали им навстречу и ввели новых хозяев в их жилище. Гостей поразило богатое убранство дворца. Пройдя в ворота, они оказались в холле — квадратном помещении с колоннами из красного оникса и зеленого мрамора. Пол покрывали плитки мозаики, изображавшей золотые солнечные лучи на фоне синего неба.
— Я — Зенон, дворецкий, — произнес приятный на вид мужчина, выступив из толпы слуг. — От имени императора приветствую вас в Садовом Дворце. — Он говорил на чистой латыни, неторопливо и отчетливо, и даже Ида, к своему большому облегчению, с легкостью понимала его речь.
— Это — английский лорд, Олдвин из Эльфлиа, — представил Тимон Зенону. — Это — его супруга, леди Ида, и их дочь, леди Мэйрин. — Затем византиец повернулся к своему другу:
— Ну, мне придется покинуть вас, чтобы устроить остальных посланников в Новом Дворце. Зенон ответит на все ваши вопросы и предоставит все необходимое.
— А когда мы сможем приветствовать императора от имени короля Эдуарда? — спросил Олдвин.
— Этого мне пока не сообщили, — ответил Тимон. — Думаю, вам дадут время восстановить силы после утомительного путешествия, прежде чем вы предстанете перед его величеством. Отдохните несколько дней. Уверен, вам вскоре назначат время приема. А пока что мы не знаем даже, когда начнутся переговоры. Я зайду к вам завтра, и мы вспомним старые времена. — Он учтиво поклонился Иде и Мэйрин и, помахав Олдвину на прощание пухлой ручкой, удалился. Английские послы торопливо двинулись за ним.
— До тех пор, пока вы — гости императора, весь дворец находится в вашем полном распоряжении, — сказал Зенон. — Не угодно ли взглянуть на апартаменты? Я лично буду сопровождать вас при осмотре здания, чтобы вы скорее привыкли к новой обстановке. — И, не дожидаясь ответа, Зенон повел их вверх по широкой мраморной лестнице на второй этаж. — Все постройки, — продолжал Зенон, поднимаясь по ступеням, — находящиеся на территории священного императорского дворца, тоже называются дворцами. Но это здание не более чем удобная и красивая вилла.
Я заметил, что вы привезли с собой всего лишь двоих слуг. Распоряжусь, чтобы к вам прислали еще людей. Ну вот мы и пришли. — Он распахнул обе створки дверей. — Апартаменты господина и госпожи! Юная госпожа тоже получит отдельные покои. Если вы пройдете в зал, я укажу ей дорогу.
— Возьми Нару к себе, мама, — сказала Мэйрин, понимая, что ее мать будет чувствовать себя спокойнее с их служанкой.
— Дагда должен остаться со мной, — сказал тан по-английски. — Если он поселится в твоих апартаментах, это может вызвать нехорошие пересуды, дочка.
— Твой отец прав, — подтвердил ирландец.
— Понимаю, — согласилась Мэйрин. — Все правильно, отец. Я хорошо говорю по-гречески и быстро освоюсь. Дагда сможет сопровождать меня за пределами дворца.
Представления Зенона об англичанах сложились на основе наблюдений за неотесанными англосаксонскими юнцами из императорской гвардии. Так что дворецкий был восхищен, обнаружив, что знатные англичане — вполне цивилизованные люди. Еще больше он обрадовался, узнав, что Мэйрин умеет говорить по-гречески: греческий был официальным языком Византии, сменившим латынь восемь лет назад, когда византийская церковь порвала с римской.
Теперь, когда Мэйрин заговорила с Зеноном на языке его страны, дворецкий стал еще более приветлив. Открыв одну створку резной двойной двери, он пропустил Мэйрин в просторную комнату с высоким потолком.
— Вот ваши покои, юная госпожа. — Пройдя через комнату, он распахнул еще одну резную дверцу. — Ваша спальня, — сообщил он.
Одна стена главной комнаты почти целиком состояла из окон. Подойдя к ним, Мэйрин воскликнула:
— Какие прекрасные сады! Какой поразительный вид на море, Зенон! О, я счастлива, что попала в этот сказочный город! Дворецкий с гордостью улыбнулся.
— Добро пожаловать в Константинополь, юная госпожа! Наша столица — город прекрасных женщин, но такой красавицы, как вы, мне еще не доводилось встречать. Простите меня за дерзость, но я еще ни разу не видел таких волос и цвета кожи, как у вас.
— В моей стране много таких, как я, — ответила Мэйрин, слегка рисуясь. Прежде ее еще никто не называл красавицей, даже слуги. Ей еще сильнее захотелось взглянуть на себя в зеркало и увидеть, какие перемены произошли в ней за время странствий.
— Вы, наверное, хотите отдохнуть после долгого пути, — сказал Зенон. — Я прикажу, чтобы вам принесли вина со льдом и пирожных, юная госпожа. Я лично отберу девушек, которые будут вам прислуживать. Редкому самоцвету подобает драгоценная оправа. — Дворецкий поклонился и удалился.
Вздохнув с облегчением, что наконец осталась одна, Мэйрин принялась изучать свои новые покои. Пол в главной комнате был сделан из бледно-золотистого мрамора. На стенах чередовались широкие полосы золотого и кремового мрамора. Потолок покрывала позолота. Мебель, столы, стулья и спинки кушеток тоже были позолочены и инкрустированы слоновой костью. На стенах висели серебряные светильники, украшенные полудрагоценными камнями. На полу, рядом с дверями спальни, стояла великолепная ваза, вырезанная из сиреневого камня, наполненная павлиньими перьями.
Майрин с любопытством прошла в спальню, и у нее перехватило дыхание от восторга. На мраморных стенах красовалась яркая роспись, изображавшая процессию музыкантов и танцовщиков. Каждая панель росписи была заключена в раму из позолоченного дерева, украшенную кораллами, ляпис-лазурью и жемчужинами; от соседних панелей ее отделяли полоски золотистого мрамора. Пол был сложен из плит кремового мрамора с волнистыми зелеными линиями.