Белые листы, кружась, медленно ложились на пол. Сергей машинально начал подбирать их, а потом вдруг бросил.
— Бедная девочка, — сказал он, — она должна была узнать всю правду. Лучше сейчас, потом было бы поздно. — Затем помолчал и печально прибавил: — Теперь она всю жизнь будет меня ненавидеть. А я — всю жизнь любить ее.
Выбежав в коридор, Анна налетела на Бориса Алексеевича, поднимавшегося по лестнице.
— Торопишься на свидание? — пошутил шеф, он был в хорошем настроении.
Она взглянула на него как‑то странно («дикими глазами», как определил шеф) и промчалась дальше, ничего не ответив.
Борис Алексеевич покачал головой и продолжил трудное восхождение. Помнится, раньше он прыгал через две ступеньки, а теперь это не получается из‑за возраста, положения в обществе и солидного брюшка. Размышляя о тщетности всего сущего, он оторвал взгляд от своих ботинок и чудом избежал столкновения с Сергеем, мчавшимся сломя голову с той же скоростью, что и Анна. Однако на этот раз шеф оказался проворнее и, отскочив в сторону, поймал подчиненного за рукав.
— Ба, да это Воронцов! — обрадовался он. — Ну?
— Что — ну? — автоматически спросил Сергей, не разобравшись в том, чего от него хочет шеф.
— Как там насчет сюжета‑то? Готов? — поинтересовался Борис Алексеевич.
Воронцов посмотрел на него такими же дикими глазами, как Анна, вырвался и побежал дальше. Шеф с досадой хлопнул себя по ляжкам.
— Да вы что, с ума посходили все, что ли? — заорал он вниз, в лестничный пролет. Но никто из тех, к кому он обращался, его уже не услышал.
День спустя Алексей и Лилечка, ничего не подозревающие о том, что случилось с Анной, мирно завтракали на кухне. Алексею очень нравилось здесь сидеть. Все вокруг было такое милое и уютное, что уходить с кухни не хотелось. На окнах висели простенькие занавесочки в красную клетку, стояли цветы. Холодильник тихо гудел, на плите пел чайник, на столе исходили паром пирожки.
— А давай пойдем сегодня выбирать коляску, — предложила Лилечка.
Алексей, еще секунду назад мирно помешивавший сахар в чашке с кофе, с удивлением воззрился на жену:
— Что с тобой?
— А что? — спросила Лилечка невинным тоном и слегка невнятно: она была занята тем, что добросовестно уничтожала очередную порцию ненавистного творога с молоком. Раз ребенку это надо, значит надо. Умри, но все съешь!
— Помнится, еще не так давно ты доказывала мне, что надо верить приметам. Если не ошибаюсь, то, по твоим же словам, покупать коляску заранее — примета очень плохая.
Лилечка аккуратно отложила ложку и встала. Выпрямившись, она, несмотря на свой невысокий рост, выглядела очень солидно, наверное, из‑за округлившегося живота, который с каждым днем становился все заметнее.
— Я, к твоему сведению, жена юриста, — сказала она, разглаживая на животе складки халатика. — А ты как мне говорил? «Моя дорогая, примет не существует, и верить в них не стоит. Верь фактам».
У Лилечки получилось так похоже на наставления Алексея — даже голос его удачно передразнила, — что он не выдержал и рассмеялся.
— Ты сейчас напоминаешь мне судью с большим стажем работы. По крайней мере уже успела отрастить себе точно такой же живот, — пошутил он.
Лилечка хмыкнула.
— Когда мужчина ждет ребенка, у него, кажется, не наблюдается таких симптомов… Ой, Леш! вдруг вскрикнула она, прижимая руки к животу.
— Что случилось? — Алексей стремительно вскочил, чуть не опрокинув при этом стол. — Тебе нехорошо? — спросил он и вдруг замолчал, глядя на жену.
Лицо Лилечки будто озарилось внутренним светом. Она улыбалась, а на ресницах почему‑то повисли слезинки. Она вообще легко могла расплакаться, но сейчас это были слезы счастья, Алексей мог бы в этом поклясться.
— Потрогай, — тихонько, словно боясь спугнуть того, кто ждал своего появления на свет, предложила Лилечка. — Чувствуешь?
Алексей поспешно приложил руку к ее животу. Сначала он ничего не ощутил, а потом… Потом оттуда, изнутри, что‑то мягко толкнуло его в ладонь.
— Чувствуешь? — Слезы, которые Лилечка не в силах была остановить, лились и лились.
— Он зашевелился, — выдохнул Алексей.
— Будто рыбка плеснула, — тихонько пояснила она. — А ты еще говоришь, что не надо покупать коляску заранее! Смотри, он уже толкается. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как этот парень запросится в большой мир. Надо быть готовыми.
— Ты права, пойдем, — согласился Алексей.
В большом магазине «Для детей» они долго ходили по просторным залам, присматривали, выбирали, спорили.
— Ты не устала? — то и дело заботливо спрашивал Алексей.
— Нет‑нет, — успокаивала его Лилечка. — Со мной все в порядке. Ой! А вот эта, смотри! — Она быстро подошла к коляске, показавшейся ей особенно симпатичной. — Может быть, вот эту? Ой, да она с зонтиком! И с сумочкой!
— Лилечка, милая, — засмеялся Алексей. — Ну зачем такому малышу еще и зонтик?
— Как ты не понимаешь! — всплеснула руками она. — А если дождь? А жара? Зонтик просто необходим! А в сумочку можно будет класть всякие мелочи: бутылочку, соску. Это очень полезная вещь! — авторитетным тоном Винни‑Пуха из мультфильма заключила Лилечка.
— Ну, хорошо, хорошо, — сдался Алексей. — Только прошу тебя, не нужно этой дикой расцветки! Малиновые розы на фиолетовом фоне! Ужас! Вон та, в синюю клеточку, почти такая же, но намного лучше смотрится.
— Пожалуй, ты прав, — решила Лилечка, критически разглядывая оба экземпляра.
Раздался тихий, но настойчивый писк мобильника. Лилечка нахмурилась.
— Надеюсь, не с твоей работы, — заметила она. — Это было бы некстати. А может быть, — Лилечкины глаза сверкнули бесовским лукавством, — сделаем вид, что нас нет?
Алексей вздохнул, но мобильник все‑таки достал: это мог быть клиент.
— Алло, я вас слушаю, — сказал он.
— Леша. — Это был тихий и какой‑то надломленный голос, по которому Алексей не сразу узнал Анну.
— Аня? — спросил Алексей. Он никогда бы не подумал, что эта сильная женщина может говорить таким голосом.
— Что‑то случилось? — забеспокоилась Лилечка.
— Аня, в чем дело? — тоже с тревогой поинтересовался Алексей.
— Извини, если помешала своим звонком…
— Да бог с тобой, о чем ты говоришь!
— Мне крайне необходимо с тобой встретиться. Ты… — Алексей готов был поклясться, что голос Анны задрожал от слез, — ты очень хороший юрист, Леша. Мне нужно поговорить с тобой… как с юристом. Приходи, когда сможешь.
— Что все‑таки случилось? — переспросил еще раз он, но Анна уже положила трубку. — Думаю, что у Анны какие‑то неприятности, — осторожно сообщил Алексей жене. — Надо бы съездить к ней. Ты разрешишь? — Он очень боялся, что Лилечка начнет волноваться.
Но ошибся. Глядя прямо ему в глаза, она улыбнулась и спокойно ответила:
— Конечно, ты должен ехать к ней, ведь она наш лучший друг. Знаешь, мне даже совестно, что мы, со своим маленьким счастьем, совсем забыли про нее. И не беспокойся за меня, — добавила Лилечка. — Я заплачу за коляску и за то, чтобы ее доставили на дом. А когда ты вернешься, то обо всем мне расскажешь, хорошо? Или, может быть, мне поехать с тобой? Я вполне могу это сделать, мне не трудно!
— Да нет, не стоит. Тебе пора отдыхать, к тому же Анна, как я понял, хочет попросить у меня юридической консультации. Давай я вызову тебе такси, милая.
— Не надо, я сама, а ты поезжай, и, если с Анной что‑то случилось, передай ей от меня, что я всегда помогу ей, чем смогу.
— Ну конечно, и я тоже, — сказал Алексей. — Мы оба поможем ей, если это потребуется.
Последнее, что помнила Анна — это листы бумаги, кружащиеся по комнате и с тихим шелестом ложащиеся на пол, ей под ноги. Листы, на которых черным по белому был написан приговор ее любви, ее жизни.
Она забыла, как мчалась вниз по лестнице, даже столкновение с Борисом Алексеевичем совершенно стерлось из ее памяти.
Потом она шла, бежала, плелась и снова шла, снова бежала. Анна не знала, куда идет, не узнавала улиц, не воспринимала людей. Пару раз до ее сознания донеслись слабые, далекие звуки гудков автомобилей, и невдомек ей было, что она перебегала улицу на красный свет, а водители машин еле успевали затормозить, отчаянно нажимая на клаксоны. Дома, люди, машины, деревья — все поблекло, солнца не было видно. Реальность, которую видела Анна, была подернута плотной серой душной пленкой, не дающей дышать; перед глазами плясали противные мелкие черные точки. Бессознательно она еще понимала, что всего несколько минут назад был ясный день, но сейчас, как ни старалась, не видела солнечных лучей, не могла вернуть себе ощущение радости и счастья, еще недавно обуревавших ее. Все это в один миг кончилось.