Жюльетта Бенцони - Коллекция Кледермана

– Сожалею, Лиза! – сказала она с гримасой, с трудом напоминавшей улыбку, – но от нас просто так не отделаешься! Я оставлю эти цветы от вашего имени в первой же часовне, которая встретится нам по пути. Совершенно очевидно, что наш визит затянулся. Пора возвращаться!

Ошеломленная на мгновение госпожа де Соммьер встала.

– Она права. Я, пожалуй, сказала вам все, что хотела. Будущее принадлежит вам. Одно только слово: если ваш муж выживет, он будет выздоравливать в моем доме… где вас примут как родную. Вы никогда не переставали быть членом семьи…

Маркизу прервал возмущенный голос кузена, который вернулся и столкнулся нос к носу с План-Крепен:

– Это мои розы! Кто вам позволил?

– Вы же взяли наши? Так что теперь не жалуйтесь! Это честно, как мне кажется…

– Я принесу другие!

– Это ваше дело! А пока позвольте мне пройти!

Тон был настолько властным, что мужчина машинально повиновался и даже открыл дверь перед Мари-Анжелин. Госпожа де Соммьер наклонилась, чтобы поцеловать Лизу, но та отвернулась.

– Нет! Прошу вас, не нужно… У меня будет ощущение, что это поцелуй от Альдо…

В зеленых глазах маркизы вспыхнул гнев.

– Так вы реагируете в то время, когда его, возможно, уже нет в живых? Мне вас жаль…

Не оборачиваясь, старая дама направилась к двери, которую Гриндель с широкой улыбкой распахнул перед ней.

– Это должно было когда-нибудь случиться, – возликовал он. – Если долго тянуть за веревку, она порвется, а этот красавчик явно перестарался!

– Не празднуйте победу так быстро! Его трудно забыть, этого «красавчика»! О вас я такого сказать не могу!

Лиза снова застыла в своей постели, вытянув руки вдоль тела и неподвижным взглядом уставившись в потолок.

В такси, которое везло их в гостиницу, дамы поначалу молчали. Мари-Анжелин решила проявить осторожность, задаваясь вопросом, не получит ли она нагоняй за свою вспышку гнева. Но мысли госпожи де Соммьер были далеко. Маркиза думала о той не знакомой ей Лизе, которую она только что видела, которую как будто совершенно не взволновало известие о том, что Альдо находится в двух шагах от смерти или, возможно, уже умер. Для нее имела значение лишь его измена…

– Это невозможно, – произнесла госпожа де Соммьер вслух, словно разговаривала сама с собой. – Нашу Лизу подменили. Ее не интересует, что муж умирает. Сгущая краски, я надеялась увидеть невольное движение, услышать вскрик… Но нет! Она как будто рассматривала скорую кончину Альдо как заслуженное наказание.

– Она прочла письмо миссис Белмон?

– Да. Хотя бы этого я от нее добилась.

– И что Лиза сказала?

– Почти ничего! Письмо ее, определенно, не убедило.

– Но, по-моему, Лиза плакала? Я слышала из-за двери.

– Да, но речь шла о ее выкидыше, и особенно о том, что это несчастье лишило ее возможности в будущем иметь еще детей…

– Трое – это уже не так и плохо!

– Именно об этом я ей и сказала. А потом появился кузен Гаспар… Продолжение вам известно!

– Гм… Да! Я лишь надеюсь, что моя реакция… мщения не слишком вас расстроила.

– Ни в коем случае! Я бы даже сказала, что одобряю вас, потому что он начал первым…

– Есть только одна деталь, которая меня настораживает. Мне показалась странной эта клиника, где не слышно ни одного звука, особенно, если это гинекология. Никаких криков новорожденных, никакого персонала, никаких каталок! В палате Лизы за исключением абсолютной белизны нет никаких признаков медицинского контроля! Нет даже температурного листка! Странно, не так ли?

– В самом деле! Признаю, что я не обратила на это внимания.

– А я обратила, потому что мне было совершенно нечем заняться в коридоре…

Они подъехали к гостинице. Служащий открыл дверцу такси, чтобы помочь маркизе выйти, пока Мари-Анжелин расплачивалась с водителем. Госпожа де Соммьер направилась прямиком к портье. После короткого диалога она присоединилась к План-Крепен, ожидавшей лифт. Старая дама явно гневалась, но не считала нужным посвящать в ситуацию лифтера. Только когда двери их апартаментов закрылись за ними, она дала себе волю:

– Не желаете ли объяснить мне, что Лиза делает в психиатрической клинике?

– А?

– Вы правильно расслышали. Доктор Моргенталь, который ее возглавляет, известный психиатр. Он занимается только самыми сложными случаями. И, разумеется, его услуги ценятся невероятно высоко!

– Дом для очень обеспеченных умалишенных, я понимаю! Теперь мне становится понятно, почему Ги Бюто в Венеции не смог узнать названия заведения, где Лиза потеряла ребенка. Она совершила ужасное путешествие, чтобы передать выкуп, с ней грубо обращались в замке, она едва не сгорела вместе с Альдо, Полиной и Уишбоуном. Естественно, что после таких испытаний потеря ребенка могла серьезно подействовать на ее нервы, расшатанные изменой мужа.

– Да… Бедная Лиза! Я уже жалею о том, что так разговаривала с ней. Она заслужила более деликатного обращения!

– Я в этом не уверена. Вспомните о ее, можно сказать, равнодушии, когда мы сообщили ей о возможной смерти Альдо. И хорошо, что дети сейчас в Вене. Мы далеко от той Лизы, которая настолько любила Венецию, что даже не думала о том, чтобы жить где-то в другом месте. Интересно, что она ответит, когда дети спросят ее об их отце.

– Вы не слишком увлеклись?

– Возможно, но я не могу отделаться от мысли, в которой, я уверена, нет ничего нелепого: женщина, которую мы только что видели, – это не та Лиза, которую мы так любили. И я спрашиваю себя, не связаны ли эти перемены с этой… клиникой?

– Вы полагаете, что Лиза сходит с ума?

– Не совсем, но одному Богу известно, как за ней ухаживают, и какие лекарства заставляют глотать под удобным предлогом лечения нервного потрясения – реального, я в этом не сомневаюсь! – пережитого ею в Круа-От.

– О чем вы думаете? О наркотиках?

– Почему бы нет? У меня никогда не было безграничного доверия к заведениям подобного рода. Куда лучше было бы для Лизы после выкидыша поехать к своей бабушке, которую она обожает. Тем более что малыши уже там. Вместо этого ее помещают в невероятно гнетущую обстановку! Комфорт – да, но вокруг абсолютная тишина, и кузен Гаспар всем дирижирует! Мне показалось, что он чересчур надоедлив.

– Вы не одиноки в своем мнении. И я удивлена тем, что отец Лизы оставляет дочь в его полной власти. Банкир сейчас в Лондоне, согласна! Но почему так долго? Поездки человека его уровня редко длятся дольше двух-трех дней! Перезвоните в банк и узнайте, когда Мориц Кледерман должен вернуться.

Спустя несколько минут секретарь банкира ответил, впрочем, очень любезно, что ему это неизвестно.

– Передайте, пожалуйста, госпоже де Соммьер, что, к моему огромному сожалению, я не могу ответить на ее вопрос. Господин Кледерман может вернуться завтра, на следующей неделе или через две недели. Он занят сейчас очень важными делами. Я лично не жду его раньше следующей недели. Но так как речь идет о членах его семьи, то вы можете с ним связаться. Господин Кледерман всегда останавливается в гостинице «Савой», а на уик-энд он отправляется в Ньюкасл к своему другу лорду Астору.

– Вот так! – закончила План-Крепен. – Не знаю, что мы об этом думаем, но я не представляю, как мы будем обсуждать все это по телефону…

– Об этом не может быть и речи! Все слишком серьезно, и я должна вам признаться, План-Крепен, что чувствую себя совершенно сбитой с толку. Мы могли бы подождать пару дней, но дольше мы здесь оставаться не можем! И для чего нам оставаться? Чтобы умирать от скуки? Я почти уверена, что даже если мы вернемся в эту проклятую клинику, нам не позволят увидеть Лизу! С ней рядом не кузен, а сторожевой пес, который, как мне показалось, слишком уверен в себе! Не забудьте о том, что он влюблен в нее с отрочества, что он ненавидит Альдо, и я уверена, что он готов на все, чтобы отнять у него Лизу… И потом, мне не терпится увидеть нашего раненого!

– Итак, мы возвращаемся в Тур?

– Да, мы возвращаемся! Как бы я хотела поговорить обо всем этом с Адальбером… А пока я напишу записку Кледерману, раз мы не можем с ним поговорить.

– Чтобы рассказать обо всем, что мы видели в клинике?

– Нет, я напишу, что мне необходимо с ним поговорить, рассказать новости об Альдо и сообщить, что он вскоре – во всяком случае, я на это надеюсь! – поселится у нас, чтобы окончательно поправиться. Не более того. Есть вещи, которые можно обсуждать только при личной встрече. Вы пойдете и оставите мое письмо у его секретаря, господина…