Морозини настолько углубился в молчание, забыв о закуренной сигарете, догоревшей до фильтра, что Адальбер, в конце концов, спросил:
– Ты спишь?
– Нет! Почему ты спрашиваешь?
– Потому что ты сегодня слишком молчалив! Тебя уже всего засыпало пеплом от сигареты. Что-то не так?
– Нет, я просто подумал о том, насколько беспокойным был наш отъезд… И вот что я подумал: не стоит ли тебе вернуться одному, чтобы исчезла опасность, нависшая над домом тетушки Амели. Как только враг узнает, что меня там нет, он утратит интерес к особняку.
– Ошибаешься! Они должны считать, что ты все еще там, тогда полиция будет охранять дом и даже усилит охрану. Иначе в опасности окажутся жизни тетушки Амели и План-Крепен. Думаю, они способны на все!
– Согласен! Знаешь, оказавшись там, где живет тот, кто называл себя Фанкетти, было бы очень соблазнительно посмотреть на его логово поближе. А в возвращении домой нет ничего интересного. И что мне там делать? Ждать нападения или доставки документов таких же неприятных, как и письмо, привезенное беднягой Ги? Кстати, я вернул ему это письмо и приказал оставить на моем письменном столе. Он будет складывать туда всю поступающую корреспонденцию, не вскрывая ее, как будто ему неизвестно, где меня найти, но он ждет моего возвращения. Возможно, я вернусь домой, когда я узнаю, где найти Цезаря!
– Ты хочешь вернуться в Венецию?
– А почему бы и нет? Это будет более удачным способом отвести опасность от наших парижанок, о которых сможешь позаботиться ты!
Адальбер повернул руль вправо, сбросил скорость, остановился на обочине дороги, повернулся к Альдо и сурово посмотрел на него.
– Ты, старина, слишком много думаешь, и это не пойдет тебе на пользу! У нас с тобой одна забота – безопасность наших дорогих дам, – но мы с тобой смотрим на это по-разному. Чтобы нам не спорить по пустякам, я намерен сообщить тебе мою точку зрения. Первое: если мы узнаем адрес убежища Борджиа, мы пойдем туда вместе! Второе: мы сообщим Ланглуа о том, что нашли, и будем ждать его ответа, чтобы знать, что он намерен предпринять. Но мы ему рекомендуем заглянуть на авеню Мессины в квартале Монсо…
– Если мы ему так напишем, он разозлится. Ланглуа, черт побери, знает свое дело!
– В этом ты, определенно, прав! И третье: мы возвращаемся в Париж или в Венецию, но вместе! Ты хорошо меня понял? Даже речи не может быть о том, чтобы ты один подвергал себя риску! Я поклялся не отходить от тебя ни на шаг, и у меня есть плохая привычка держать слово… Ясно?
– Ясно. Можешь ехать дальше!
Инцидент был исчерпан, и когда они остановились в гостинице «Золотой лев» в Везуле, чтобы позавтракать, то по молчаливому согласию интересовались только вкусными блюдами из сморчков и вином из Арбуа. Погода была исключительной, зал ресторана – очаровательным, но еще более очаровательной была хозяйка, которая решила сама подать еду путешественникам, людям явно не простым.
– Почти каникулы! – выдохнул Адальбер, первый раз затянувшись сигарой. – Честно говоря, я думаю, что нужно уметь наслаждаться короткими приятными моментами, которые нам время от времени дарит судьба, чтобы справиться с ее ударами!
Альдо не смог удержаться от улыбки. Хорошее настроение Адальбера, которое чаще всего поддерживало неисправимое эпикурейство, действовало на него успокаивающе. Тем более что он был совершенно прав!
Приезд в гостиницу «Бор-о-Лак» неожиданно доставил Альдо удовольствие. Он часто в ней останавливался в более или менее приятных ситуациях, но его обрадовало то, что, переступив порог элегантного здания, он как будто снова обрел себя прежнего. Служащий, ставивший машины на стоянку, приветствовал его широкой улыбкой:
– Счастлив снова видеть вас, ваша светлость!
– Я тоже, Йозеф!
Еще более радостная встреча ждала его у стойки портье, где путешественников встретил Ульрих Вайзен. Он знал и Видаль-Пеликорна, хотя встречался с ним реже. Портье объявил, что выбрал для них самые лучшие комнаты с видом на озеро, и с уважением поинтересовался, все ли в порядке в семье. Совершенно естественным тоном Альдо ответил, что его жена с детьми гостят в Вене, а его тесть отправился по делам в Англию. Его же приезд в Цюрих связан со встречей с клиентом, чей преклонный возраст не позволяет тому приехать в Венецию самому. Потом Адальбер попросил заказать им столик для ужина, и на этом разговор закончился.
День прошел как обычно. Ванна, короткий отдых, облачение в смокинг, и вечером друзья спустились в элегантный зал ресторана, где, впрочем, было почти пусто, если не считать столиков над самой водой, и не оказалось знакомых, что очень порадовало путешественников. Им обоим не хотелось разыгрывать очередной эпизод светского спектакля. Но огромное удовольствие им доставила привычная ночная прогулка по садам на берегу озера и обязательная сигара. В Цюрихе было много садов, но Альдо особенно любил именно эти.
– Каков план действий? – спросил Адальбер.
– О, все просто. Завтра утром, поскольку я объявил о встрече с клиентом, мы отправимся побродить по старому городу и по берегам реки Лиммат. Не знаю, бывал ли ты здесь раньше, но город прекрасен, как все эти швейцарские города, растущие на протяжении веков благодаря власти денег и вкусу тех, кто их строил. Интересующий нас вопрос я задам по возвращении. А потом мы можем уезжать. Не буду скрывать от тебя, что несмотря на все очарование Цюриха я не слишком уютно себя здесь чувствую…
– Это нормально! Слишком много воспоминаний…
Они уехали из гостиницы около половины одиннадцатого, оставили машину около ратуши и отправились бродить по улицам, которые Альдо хорошо знал. Они зашли и в кафе «Одеон», где побывал весь цвет мировой культуры, а в золотой книге значились подписи Рихарда Штрауса, Джеймса Джойса, Сомерсета Моэма, Клауса Манна, Артуро Тосканини. Здесь танцевала и Мата Хари. Кофе здесь подавали великолепный, и на какое-то время мужчины забыли, что они не туристы. Наконец, они вернулись к машине, чтобы возвратиться в гостиницу…
Войдя в вестибюль, Альдо придал лицу настолько недовольное выражение, что, отдавая ему ключ, портье осмелился спросить:
– Вы как будто недовольны, ваша светлость. Смею надеяться, ничего серьезного?
– Нет, не стоит беспокоиться, мой дорогой Ульрих! Я просто потерял время с клиентом, который сам не знает, чего хочет. Хотя едва ли можно назвать потерянным время, которое я провел в вашем городе…
Морозини взял ключ, направился было к лифту, но вернулся:
– Кстати, вы давно видели графа Гандия-Катанеи?
– Нет, не слишком давно. Он был здесь… недели две тому назад, если мне не изменяет память…
Альдо похлопал себя по карманам, как будто что-то искал. И явно напрасно, потому что он снова обратился к портье:
– Я забыл записную книжку. У вас, случайно, нет номера его телефона?
– Нет, ваша светлость, сожалею! Всегда звонит он сам или его секретарь, чтобы сообщить о приезде…
– Тем хуже!
Альдо отошел на пару шагов и снова вернулся.
– У вас есть ежегодник кантонов?
– Разумеется!
Ульрих Вайзен достал из-под стойки толстый том. Альдо нежно ему улыбнулся:
– Будьте так любезны, поищите вместо меня. Шрифт такой мелкий, что мне трудно его разобрать…
– С удовольствием, ваша светлость!
Ульрих принялся перелистывать страницы толстой книги, Альдо фамильярно облокотился на стойку. У него не только было великолепное зрение, но он обладал еще и способностью читать вверх ногами. Поэтому он увидел, что Ульрих нашел страницы, относящиеся к Лугано в кантоне Тессин, внимательно просмотрел их, закрыл увесистый справочник и со вздохом сожаления произнес:
– Мне бесконечно жаль, но граф не числится в справочнике. Впрочем, меня это не удивляет, поскольку я не уверен, что он живет там достаточно долго… Но вашей светлости это, должно быть, известно.
– В самом деле. В любом случае, не переживайте, Ульрих. Мое дело не срочное. Это даже к лучшему, потому что у меня будет время успокоиться. Именно ему я обязан этим потерянным утром. Поэтому вы не говорите ему обо мне, когда увидите снова… Иначе вы испортите мне весь эффект! – добавил Альдо шутливым тоном.
– Ни в коем случае! – с легким поклоном ответил портье и улыбнулся.
Альдо подошел к Адальберу, который ждал его в баре, лениво просматривая газету.
– Ну как? – спросил египтолог.
Альдо сел на высокий табурет, заказал коньяк с водой, дождался, чтобы напиток подали, и только потом бросил: