Жюльетта Бенцони - Коллекция Кледермана

– Это невозможно! Они одержимы дьяволом! – выкрикнул он.

– Ты наверняка задел одного, – заметил Адальбер вместо утешения. – Матиас, должно быть, ранен в плечо!

– Но он жив, черт возьми! Этот ублюдок жив, тогда как Мориц…

– Тоже жив, – сказал Адальбер, осматривавший брошенный «Фиат». – Подойди и посмотри!

На заднем сиденье действительно был труп неизвестного, а рядом манекен в элегантной одежде.

– Теперь нам лучше уехать, – посоветовал Адальбер, подбирая брошенную сумку. – Сейчас сюда сбежится вся деревня, и нам придется объясняться с полицией!

Они замерли, прислушиваясь, но все было спокойно.

– Это невозможно! Они что, все глухие?

– Думаю, все дело в ударах колокола… Должен признать, что звук очень громкий, и Гриндель должен был знать об этом.

– Что будем делать теперь?

– У нас нет выбора: мы едем в Лугано. Готов поклясться, что этот мерзавец захочет навести порядок на вилле Маласпина. Надо постараться, чтобы он туда не попал. Мы правильно сделали, что заплатили по счету в отеле и залили бак! Если повезет, то эта парочка немного передохнет перед новой атакой…

– Мы тоже… Но только для того, чтобы выпить кофе из нашего термоса… и заглянуть в эту столь небрежно брошенную сумку! – сказал Адальбер, ставя пресловутую сумку к себе на колени. – Я бы удивился, если бы в ней оказалось хотя бы одно украшение! Забавно, насколько одинаково думают великие умы! – добавил он, вынимая кусок ваты и пакет с сухой фасолью. – К счастью, у нас разный бакалейщик!

Одержимая идеей увидеть, что в действительности происходит на вилле Маласпина, Мари-Анжелин большую часть своего времени посвящала наблюдению за ней. Днем она сидела на башне, но с наступлением вечера, отослав ужин, она предпочитала обследовать общую стену. План-Крепен обнаружила участок в небольшой низине, наполовину скрытый побегами аристолохии, обвившей ствол соседнего дерева. Она без труда взбиралась на стену, устраивалась там сразу после ужина и оставалась до полуночи. Остаток ночи за виллой с башни наблюдали мужчины.

Зная свою компаньонку, госпожа де Соммьер спросила лишь о том, действительно ли этот пост кажется ей лучше прочих.

– Намного лучше! Он ближе к вилле и расположен не под углом. Вечером, когда окна освещены и закрыты, я вижу силуэты. Когда свет погашен, я более отчетливо слышу звуки.

– И собаки вас не обнаружили?

– Обнаружили, но помимо того, что им, вероятно, нравится мой запах, Болеслав наверняка сказал вам, что закупки мяса сильно увеличились?

– Этой темы мы даже не касались. Уишбоун дает деньги на хозяйство, и такого рода детали его не интересуют! Берегите себя, прошу вас, и никогда не спускайтесь одна в сады этой проклятой клиники!

Вот как раз в историю о клинике План-Крепен верила все меньше и меньше. Да, карета «Скорой помощи» приезжала тремя днями раньше поздно ночью, но если кого-то и привезли, в Маласпине абсолютно ничего не изменилось. Теперь больных должно было быть четверо, но с наступлением ночи ни в одном новом окне не зажигался свет. Не могли же они разместить больных в погребе?

То же самое относилось и к ремонтным работам, о которых говорил Гандия. Никаких следов! Ни единой кучки гравия! Ни единого звука песен, которые рабочие всего мира и особенно итальянцы напевают или насвистывают за работой! Или они заворачивают свои молотки в тряпки, чтобы не мешать отдыху больных? В это тоже наблюдательница не верила. И ее сомнения лишь усилились, когда две ночи назад как раз перед тем, как она собиралась отправиться спать, до нее донеслись звуки – увы, слишком тихие, чтобы хоть что-то разобрать! – яростной ссоры между мужчиной и женщиной. Что все это значило?

По этому случаю она решила поделиться своими наблюдениями с Уишбоуном. Тот внимательно ее выслушал и высказал готовность попытаться разгадать загадку логова Гандия. Они оба вооружились револьверами, патронами и отборными котлетами, заняли место на стене под аристолохией и стали ждать, когда после ритуального обхода сада с собаками дом примет свой обычный ночной облик: свет на первом этаже погашен, светятся лишь три окна на втором этаже. Прошло еще немного времени, появились два добермана, сразу же бросившиеся к План-Крепен за ежедневным угощением. Но в этот вечер в рубленое мясо подмешали снотворное в надежде, что собаки его не учуют. Так и вышло. Псы проглотили котлеты и мирно заснули.

– Отлично! – одобрил Уишбоун. – Теперь можно идти!

Учитывая дружбу План-Крепен с собаками, Мари-Анжелин хотела первой спрыгнуть со стены, но Уишбоун приземлился почти одновременно с ней. Его внимание привлекло что-то другое.

– Смотрите! – сказал он, указывая на угол террасы, где появился мужской силуэт. Мужчина перелез через ограждение, потом попытался уцепиться за бутовый камень и упал. – Если это тип не пытается сбежать, я готов превратиться в крысу!

– Фу! Вы не могли найти другого сравнения? Я бы предпочла «превратился в шляпную картонку», это менее гадко.

– Но он что-то не торопится вставать. Пойдемте, поможем ему! Или, лучше, я сам это сделаю! Незачем рисковать нам обоим! Оставайтесь здесь!

Проскользнув между цветущими и фигурно подстриженными кустами, техасец добрался до мужчины. Тот упал на спину и еще не встал, только растирал себе спину. Так как он не слышал, как подошел Уишбоун, то едва сдержал крик, когда американец нагнулся к нему.

– Вы думаете, что сломали кость? – спросил он по-английски.

– Смотри-ка! Британец… или скорее американец, – сказал упавший, не слишком удивившись. – Я просто немного оглушен. Удивительно: когда падаешь на спину, все отдается в голове!

– Если вы пытаетесь спастись, то вам придется встать, дойти до стены и влезть на нее… Если вы действительно, как я предполагаю, пытались сбежать!

– От вас ничего не скроешь! – вздохнул мужчина, с помощью техасца поднимаясь на ноги. – А вы-то что здесь делаете?

– Мы – другое дело! Я говорю «мы», потому что со мной моя подруга. Мы были бы счастливы осмотреть этот памятник архитектуры!

– Я вам этого не советую! Откуда вы пришли?

– С виллы Адриана, она по соседству.

– Это мне подходит. Идем!

Пока они добирались до аристолохии, Корнелиус не удержался и заметил своему спутнику, что, когда собираешься бежать летней ночью, лучше надевать темную одежду, а не светлые брюки и шляпу. У мужчины темным был только пиджак.

– Когда похищают людей, – проворчал мужчина, – им редко дают время на то, чтобы собрать чемодан!

Наконец они оказались в тени деревьев, где Мари-Анжелин не находила себе места от тревоги.

– Что вы так долго? Вы ранены? – обратилась она к сбежавшему.

– Нет, только копчик болит, но…

Он подошел поближе к План-Крепен, чтобы рассмотреть ее.

– Господь всемогущий! Вы мадемуазель дю План-Крепен?

Она тоже узнала беглеца.

– Профессор Цендер? Вы здесь? Как…

– Вам не кажется, что в доме вам будет удобнее болтать? – нетерпеливо вмешался Уишбоун. – Надо еще перелезть через стену!

– Мы готовы!

Мари-Анжелин уже готова была последовать за ним, но вдруг передумала.

– Минуту! Будет лучше, если мы перенесем собак подальше отсюда. Так как мы не знаем, сколько времени они будут спать, они могут проснуться только днем, и тогда люди Гандия сразу поймут, где искать сбежавшего профессора!

Собак отнесли вниз, где стена отделяла виллу Маласпина уже не от виллы Адриана, а от другой, нежилой виллы. Они не забыли оставить побольше следов. Потом вернулись обратно и постарались замести следы с помощью веток. План-Крепен поднялась первой, оседлала гребень стены, нагнулась как можно ниже и подала руку Цендеру, которого техасец резко подтолкнул снизу, не заботясь о его больном копчике. Через несколько мгновений они уже были по другую сторону ограды, где их встретили Юбер и Болеслав.

На вилле Адриана свет горел только в гостиной, но ставни и двойные шторы его скрывали. На вилле Маласпина царила полная тишина. Побег знаменитого профессора удался…

Он радовался этому как мальчишка, который только что сбежал с уроков, но не забыл попросить поесть… и что-нибудь выпить! Уже два дня ему давали только воду для поддержания сил, предупредив, что еды он не получит до тех пор, пока не согласится выполнить то, что ему предлагают….

– Вы сказали нам, что вас похитили, – заметила госпожа де Соммьер, наблюдая, как Цендер поглощает яйца, хлеб, ветчину и сыр, запивая это терпким ламбруско. – Для чего? И как?