Линда Гуднайт - Колодец желаний

– Нико, – прошептала Сара. – С ним все в порядке?

– Пока ничего не известно, мисс.

Медсестра хотела сесть на стул, и тут Алекс произнес слова, удивившие его самого:

– Вы можете идти. Если что-нибудь понадобится, я позову.

Дверь открылась, и вошел доктор Константин.

– У меня новости, ваше величество, – негромко сказал он.

Александр, увидев его, вцепился в спинку кровати:

– Нико? Как он?

Врач устало улыбнулся:

– Отлично. Операция прошла успешно. Возникли кое-какие непредвиденные осложнения, но теперь можно надеяться на полное выздоровление и долгую жизнь.

Радость переполняла Алекса. Усталость, страх – все было вмиг позабыто.

Он почувствовал, как его ладонь слегка сжали холодные пальцы, и обернулся. Лицо Сары было залито слезами, но глаза сияли.

Сара проснулась от плача Нико. Ее живот все еще болел, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, которую ей причиняли всхлипы мальчика. Не задумываясь, она встала и на подгибающихся ногах вышла в слабо освещенный холл. Судя по всему, была глубокая ночь.

У двери в палату Нико путь ей преградил охранник:

– Прошу прощения, мисс Пресли, вам туда нельзя.

– Вы разве не слышите? Он плачет.

– С ним медсестра. Сожалею, но без разрешения его величества я не могу впустить вас. – Охранник был непреклонен.

Сара подавила тяжелый вздох:

– Кто с ним?

– Мария.

Мария нравилась ей меньше остальных медсестер.

Как же пройти мимо этого чурбана? Ее вдруг осенила идея.

Босиком, в одной лишь ночной сорочке Сара доковыляла до лифта, а затем направилась в покои, занимаемые королевской семьей. В коридоре, освещенном настенными светильниками, было пусто.

Несмотря на боль, женщина быстро добралась до спальни Алекса и осторожно постучала в дверь. Дожидаясь, пока он ее откроет, она огляделась и заметила камеру наблюдения. «Скорей же! Скорей!» – повторяла она про себя.

Наконец дверь открылась. Сонный, встревоженный Алекс стоял на пороге в одних пижамных брюках. При виде его мускулистой груди у нее пересохло в горле.

– Сара? Что ты здесь делаешь?!

– Нико…

Он схватил ее за руку:

– Что с ним? Ему хуже?

– Нет, нет! То есть я не знаю. Охранник не позволил мне войти, а я должна быть рядом с ним. Ты…

Глаза Алекса сузились, пальцы впились в ее руку, причиняя боль, но Сара ничего не чувствовала, вдыхая такой знакомый мужской аромат.

– Значит, ты явилась ко мне среди ночи, потому что тебе вздумалось нанести Нико визит?

– Что, если и так? – рассердившись на Алекса, но еще больше – на свою реакцию на него, бросила Сара.

– В его палате установлено круглосуточное дежурство. Разве сейчас с ним не должна находиться Мария?

– Я не доверяю этой женщине.

– Ты не понимаешь, что говоришь. У нее… – Алекс только сейчас сообразил, что они находятся перед объективом видеокамеры, и втащил ее в комнату. – У Марии умер сын, – негромко закончил он, словно это все объясняло.

– Мне жаль, но я хочу увидеть своего сына, – настаивала Сара.

Алекс включил лампу. В глаза ей сразу бросилась массивная кровать со сбитыми в кучу простынями. Затем женщина посмотрела на полуодетого Алекса, а потом вспомнила, что на ней, кроме ночной рубашки, ничего нет. Неожиданно все – даже болезнь Нико – отступило на задний план. Их обоих охватило желание – страстное, неконтролируемое и совершенно в данную минуту неуместное.

Сара хотела отвести глаза, но поняла, что не в силах это сделать. Ее взгляд продолжал блуждать по его широким плечам, мускулистой груди, плоскому животу. Ее пальцы стремились прикоснуться к бронзовой коже…

Алекс резко выдохнул. Его рука взметнулась вверх, перехватывая ее руку.

Сара почувствовала, что слабеет. «Нужно уйти, – мелькнуло у нее в голове, – пока я не совершила какую-нибудь глупость, например попросила бы заняться со мной любовью».

– Я пойду, – пробормотала она и попыталась высвободить руку, но Алекс не отпустил ее. Глаза его блестели, как два черных оникса.

Чувствуя, что тело ее охватывает жаркая волна, а голова начинает кружиться, Сара сделала еще одну попытку вырвать руку, но снова безуспешно.

– Я что, уже под домашним арестом? – вскинув голову, спросила она.

Алекс коротко рассмеялся, и это немного уменьшило возникшее между ними напряжение.

– Садись. Ты вся дрожишь. Чего доброго, не доберешься до своей постели.

Тут он был недалек от истины.

– У меня все болит.

Алекс заставил Сару сесть в кресло. Он наконец убрал руку, но даже сейчас она ощущала его жар.

– Тебе не следовало сюда приходить.

И в этом он тоже прав.

– Мне нужно увидеть Нико.

Уголки губ Алекса слегка приподнялись в улыбке.

– Какой ты стала решительной, Сара.

Иногда она тоже считала себя таковой, но не сейчас, не в его спальне. Здесь он очень напоминал того Алекса, которого она полюбила, – не принца, а обычного человека, со своими слабостями. Но лучше об этом не думать.

– Я никогда не причиню Нико зла, неужели ты до сих пор этого не понял, Алекс? Позволь мне видеться с ним, когда я захочу. Тебе трудно в это поверить, но я люблю нашего сына. Я отдам все, лишь бы он был здоров и счастлив.

– Ты права, мне трудно в это поверить.

– Людям свойственно ошибаться. Пожалуйста, Алекс! – Голос ее сорвался.

Алекс задумался.

– Скажи мне, Сара, – наконец начал он, – ты вторглась в мою спальню только из-за Нико, или за этим стоит что-то еще, о чем я пока не догадываюсь? Моя мать, например, считает, что ты не до конца раскрыла свои карты.

– Конечно, – с кривой усмешкой сказала Сара. – Она ясно дала мне понять, что недолюбливает меня.

– И есть за что, не так ли? – поднял он брови.

– Я совершила ошибку, Алекс, знаю, чудовищную ошибку, – устало произнесла она. – Но…

– Вот именно, «но», – перебил ее принц.

– Я не оправдываюсь, я просто хочу, чтобы ты понял. Я была молода, беременна, испугана, а ты все не возвращался. Даже не позвонил. Тогда я думала, что для Нико будет лучше, если о нем станут заботиться пусть не родные, но состоятельные люди. Я… – Сара не могла больше продолжать и закрыла глаза.

– Я бы хотел тебе верить.

– Да? Ты – мне? Верить? – Она фыркнула. – Ведь ты заявил, что наши отношения были всего лишь увлечением молодости.

– Так и есть, – подтвердил он,

Сара встала, изо всех сил стараясь не показать Алексу, как больно ее ранили эти слова

– Я пойду.

Алекс на сей раз позволил ей беспрепятственно приблизиться к двери. Затем до нее донесся его вздох:

– Ты можешь зайти к Нико. Я оденусь и присоединюсь к тебе.

– Александр, мне сообщили, что она была в твоей спальне, да еще в ночной рубашке. О чем ты думаешь? – Вдовствующая королева нахмурилась, напряженно вглядываясь в лицо сына. – Ты снова подпал под чары этой женщины, верно?

– Не говори ерунду, мама. Сара хотела побыть с Нико и зашла, чтобы попросить у меня разрешения.

А он, когда Сара прикоснулась к нему, хотел только одного: снова обнять ее, осыпать ласками, вспомнить все, что когда-то их связывало. Близость Сары сводила Алекса с ума, действовала как наркотик. Счастье, что ему удалось обуздать свой порыв.

И еще одна проблема беспокоила Алекса. Он не понимал, что движет Сарой. Как можно поверить, что женщина, отрекшаяся от своего ребенка ради денег, неожиданно превратилась в преданную мать?

Как только Саре стало лучше, она настояла на том, чтобы сидеть рядом с Нико. Алекс видел слезы на ее глазах. Молодая женщина что-то шептала мальчику, хотя тот не мог ее слышать.

Алекс терялся в догадках. Может быть, он действительно слишком строг с ней? Да, тогда она была молода и конечно же напугана перспективой стать матерью-одиночкой. Может быть, сейчас ею овладело чувство вины и раскаяния?

Вот и вчера стоило Саре оказаться у Нико, и она осталась до рассвета. Как потом она объяснила, он метался во сне, но Алекс подозревал, что причиной стало присутствие Марии. Сара не доверяла женщине, чей сын пожертвовал своей жизнью ради принца. А Алекс не мог доверять Саре…

– Александр, ты меня слышишь? – донесся до него голос матери, и Алекс понял, что, задумавшись, пропустил ее слова.

Его мать. Еще один верный его друг и союзник. Но как же она настойчива, если ей нужно чего-нибудь добиться! Лишь в случае с Нико ее упорство и целеустремленность принесли благие результаты. Теперь она счастлива, что ее обожаемому внуку ничто не угрожает, но одно лишь упоминание о Саре делает ее просто невыносимой.