Мэй Макголдрик - Кольцо с изумрудом

– Ты, грязный шотландский пес! Пришло время тебе изведать на своей шкуре мое оружие! – проревел англичанин.

Противники с ненавистью смотрели друг на друга.

– Единственное, о чем я жалею, ты, трусливая душа, что тебе не удастся увидеть, как я буду спать с твоей женой.

Раздался оглушительный звон мечей. Мощным ударом Эмрис сбил Гарнеша с ног. Тот откатился в сторону, но Эмрис настиг его. Опять со звоном скрестились клинки, от бешеных ударов посыпались искры. Эмрис замахнулся в очередной раз, но Питер Гарнеш изловчился подставить ему подножку. Макферсон упал на пол, сильно ударившись раненым плечом, в котором торчал кинжал. В одно мгновение англичанин оказался сверху.

Злорадное торжество осветило его угрюмое лицо, когда он поднял меч, чтобы перерезать горло ненавистному шотландцу.

– Какое удовольствие…

Подкравшаяся сзади Элизабет, собрав все силы, вонзила в шею Гарнеша осколок стекла. Однако стекло соскользнуло, лишь сильно порезав ему щеку. Озверев, он схватил Элизабет и отшвырнул ее в другой конец комнаты. Однако за это мгновение Эмрис успел вскочить на ноги.

Питер Гарнеш в ярости повернулся к шотландцу и обрушил на него сокрушительный удар тяжелого меча. Однако Эмрис легко увернулся в сторону. Один быстрый и точный выпад шотландца – и пронзенное насквозь тело англичанина грузно осело на пол.

Тело Питера Гарнеша еще содрогалось от предсмертных конвульсий, а Элизабет уже склонилась над Эмрисом, ощупывая его рану.

– Ты не ранена? – прошептал Эмрис, притягивая ее к себе за руку, с беспокойством всматриваясь в ее лицо.

– Нет, милый, со мной все в порядке. А вот ты… ты истекаешь кровью!

Он прижал кончики ее пальцев к своим губам, потом поднял руку и отер слезы, катившиеся градом из ее глаз.

– Обычная рана, милая. И не такие бывали. – Эмрис слабо улыбнулся.

– Прости меня, Эмрис! Прости!

– Ну что ты!

– Прости, что я скрывала от тебя эту историю. Мне надо было давно все тебе рассказать! Но я думала, это все уже в прошлом. Это он преследовал меня! И в Золотой долине, и потом, в Труа на ярмарке, и вот теперь – здесь.

– Питер Гарнеш!

– Да. В Золотой долине он убил французского коннетабля, и я случайно оказалась свидетелем убийства. Это произошло в тот момент, когда я бежала от отца. Спустя какое-то время он догадался, что я была свидетелем. Прости меня, милый, этого бы не случилось, если…

– Ничего страшного, Элизабет. – Эмрис неловко попытался погладить ее по голове. – Ты еще успеешь рассказать мне эту историю во всех подробностях. Только пойми, здесь нет никакой твоей вины! Этот Гарнеш – просто маньяк! Но теперь он, слава богу, мертв.

Он ободряюще улыбнулся ей.

– И я горжусь тобой! Твоей отваге может позавидовать любой горец! Ты так смело бросилась на него – ты спасла мне жизнь!

Она нежно поцеловала его и отрицательно покачала головой.

– Нет, любимый, это ты спас мою жизнь. Больше я никуда не пойду без тебя. Никогда.

– Вот это правильно! – Голубые глаза Эмриса искрились смехом и любовью. – Я люблю тебя, Элизабет Макферсон! И я тоже хочу, чтобы ты меня простила. За все, через что тебе пришлось пройти!

– Что ты, Эмрис! – Она нежно гладила его лицо, перебирала золотистые волосы. – Благодарю господа за то, что ты успел вернуться вовремя.

– Мы с Джеми как раз подъезжали к городу, когда из городских ворот показалась твоя сестра и отряд английских рыцарей, сопровождавший ее.

– Вы с ней встретились?

– Да, она искала нас.

Элизабет вопросительно смотрела на него.

– Она сообщила нам, что твоя жизнь в опасности, что в наш дом ворвался Гарнеш, который жаждет твоей крови, и умоляла нас поспешить. И помчалась по дороге с такой скоростью, будто сам дьявол гнался за ней по пятам.

Элизабет внимательно выслушала Эмриса. Все решало время. Несколько минут, и Эмрис мог бы не успеть. Почему сестра решила позвать его на помощь после того, как сама предала ее? Странная перемена.

– Она сказала что-нибудь еще? – ровно спросила Элизабет.

– Да, она действительно еще кое-что сказала. Она сказала: «Передай ей, что я прощаю ее. И еще, скажи, я надеюсь, и она тоже когда-нибудь меня простит».

Замок Бенмор, горная Шотландия,

июнь 1525 года

Воинственные крики горцев огласили вымощенный булыжником внутренний дворик замка.

В дальнем конце двора отважная королева-воин и ее бессменный телохранитель спокойно стояли перед лицом опасности. Ни один мускул не дрогнул на их невозмутимых лицах даже тогда, когда дикие горцы обнажили мечи.

– Миледи, – обратился Малкольм Маклеод к вооруженной деревянным мечом девчушке. – Не окажете ли вы мне честь, дозволив рассеять эту орду бродяг и дикарей?

– Разрешаю, лорд Малкольм, – величественно кивнула Джеми. – Только прошу вас, не забывайте, что они – мои кузены. Так что пощадите их жизнь.

Когда вопящие мальчишки приблизились, шестнадцатилетний Малкольм посадил Джеми себе на плечи и вступил в бесстрашный поединок с двумя ее кузенами, размахивающими деревянными мечами.

Финал был достойный. Непокорные горцы были приведены к подчинению и лежали смирно под навалившимся на них сверху Малкольмом. Королева Джеми оглядела поле битвы и ткнула мечом в грудь поверженного Александра, старшего из ее двоюродных братьев.

– Сдавайся, злодей!

– Ни за что!

Малкольм заметно усилил хватку, чтобы восьмилетний братец мог честно принять поражение.

– Сдаюсь, – прохрипел Александр. – Но в следующий раз пусть он будет на нашей стороне.

– Возможно, негодяй, но сначала пообещай, что ты и пальцем не тронешь моего маленького брата. Тогда мы оставим тебе жизнь.

Мальчишка нехотя кивнул.

– Ладно, мы не будем его трогать.

– Никогда?

– Ну, пока он не сможет держать в руках меч. Но не дольше. Это наше последнее условие.

Джеми вопросительно взглянула на Малкольма. Тот ей незаметно подмигнул.

– Мы принимаем ваше предложение, лорд Макферсон, – объявила она. – И вы можете сохранить ваши владения, дарованные вам королем.

Эмрис подошел сзади к Элизабет, которая держала на руках малыша. Он улыбнулся при виде крошечного сына, сосущего плотно сжатый кулачок.

Проследив за взглядом Элизабет, гордый отец бросил взгляд в окно, где в маленьком внутреннем дворике завершилось очередное ожесточенное сражение.

– Ну как? Опять победила королева?

– Да, – улыбнувшись, тихо ответила Элизабет. – С помощью героя-рыцаря.

Эмрис сзади обнял ее за талию и нежно поцеловал в затылок.

– Джеми будет скучать, когда Малкольм вернется в коллеж Св. Андрея, – задумчиво сказала Элизабет, наблюдая, как двое подростков пересекают двор, взявшись за руки. Хотя голова Джеми еле доставала до подбородка юного рыцаря, но обращалась она с ним чуть ли не по-хозяйски.

– Ну, учеба в коллеже – это еще только начало! Перед ним открыто множество дорог.

Элизабет повернулась лицом к мужу и нежно заглянула ему в глаза.

– Как и у всех, – со счастливым вздохом подтвердила она.

Эмрис наклонился к спящему сынишке и чмокнул его в шелковый черный пушок на головке. Затем его внимание переключилось на Элизабет. Они губами приникли друг к другу.

Все-таки он – самый счастливый человек на свете. Сжимая жену в объятиях, Эмрис ласково прошептал ей слова любви. Тело ее тут же откликнулось, по нему прошла волна возбуждения.

Зашевелившийся на руках малыш привлек к себе их внимание. Они дружно рассмеялись, когда маленькие детские ручонки потянулись к их склоненным лицам.

Яркие солнечные лучи освещали вырезанный на камне фамильный герб Макферсонов. Выглянув в окно, Элизабет почувствовала, как ее переполняет радость. Все вокруг было освещено сиянием и светом любви. Подняв глаза к небесам, Элизабет услышала, как поет ее собственное сердце. Оно пело о счастье, о бесконечном, бескрайнем счастье, таком же глубоком, таком же безмятежном, как сияющее над ней безоблачно-голубое небо Шотландии.

Гринвичский дворец, 1533 год

Анна Болейн, королева Англии, прижав к груди рыжеволосое дитя, что она держала на руках, глубоко вздохнула и кивнула присутствовавшим врачам и лорду Чемберлену. Массивные двери со стуком распахнулись, и в комнату стремительно вошел король. За ним следовали тайные советники.

Ни слова не говоря, он присел на край кровати рядом с матерью и ребенком. Обрюзгшее лицо короля сморщилось в улыбку, более походящую на гримасу, когда он потрогал покрывальце, в которое было завернуто дитя.