Алина Знаменская - Колыбельная для Волчонка

Ирина взяла Свечникова за руку и повела через слабо освещенную гостиную в спальню.

— Ира, я люблю тебя, — прошептал Свечников ей в макушку.

Она дотронулась губами до его жесткого подбородка.

— Я тоже люблю тебя, Сережа.

Кожаная куртка упала на пол.

Одним движением он освободился от джемпера и замер, ощущая ее теплые пальцы на своей груди, — она расстегивала его рубашку. Наконец обе ее ладони нырнули под тонкую ткань и обожгли Сергея своими прикосновениями. По его телу пробежала дрожь. Он легко потянул поясок ее теплого халата, и тот упал к ногам, обнажив для любви ее бархатистую кожу.

Они опустились на кровать, щедро даря друг другу так долго сдерживаемую нежность. Через час, утолив первый голод своей любви, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на широкой кровати, и Ирина слушала тихое бормотание Свечникова, не вникая в смысл, а только сладостно осязая, как его шепот щекочет ей ухо и бродит в волосах. Да и нужен ли он, смысл, в этих милых, нежных словах, которые непроизвольно рождает любовь?

Она улыбнулась, а слезы сами собой текли по ее щеке, падая ему на плечо и скатываясь под мышку.

— Что за дождь? — тихо спросил Свечников, целуя ее мокрое лицо.

— Ты уезжаешь, — отозвалась Ирина.

— Я буду знать, что ты меня ждешь, — горячо возразил Свечников. — Ты просто не представляешь, что это значит для меня!

— Но у тебя такая опасная работа. Вдруг что-нибудь случится?

— Тсс! — Свечников перебил ее поцелуем. — Ничего такого не говори. Все будет хорошо. Ведь ты будешь думать обо мне. А я — о вас двоих. Вообще тебе не кажется, что все плохое у нас позади?

Свечников повернул ее к себе, убрал волосы с лица.

— Ты знаешь, — осторожно начала Ирина, — мне кажется, ты обо мне узнал гораздо больше, чем я о тебе. Например, почему ты не женился до сих пор? Ведь женщины у тебя были, и немало, признавайся!

— Я ждал тебя. Как можно не понимать таких простых вещей?

Свечников взял в свои руки ее теплые ладони и стал целовать их влажную поверхность. Потом он положил перецелованные пальцы на свое лицо и проговорил:

— Вообще после травмы, после встречи на юге я словно заново родился. Я стал другим в чем-то главном. Не зря же говорят, что тридцать три — это важный возраст для мужчины. Ты — моя главная женщина в жизни. На тебе я и женюсь. Согласна?

Ирина кивнула и потерлась щекой о его грудь.

— А как же Анжелика? — спросила она. Не могла не спросить. Слишком велико было искушение. Не хотелось этот вопрос оставлять без ответа.

— Так значит, ты меня ревнуешь к Анжелике? — Свечников с интересом приподнялся на локте.

— Ревную, — призналась Ирина и хотела было обидеться, увидев, что он тихо посмеивается, что называется, в усы. — Что смешного я сказала?

— Ничего. Просто ты ресницами щекочешь мне под мышкой. Сейчас же прекрати, иначе я за себя не ручаюсь. Если хочешь знать, Анжелика — наша клиентка. Обучение вождению в экстремальных условиях. Мы обучаем клиентов ездить в час пик, в дождь, в снегопад, по горным дорогам, ну и всякое такое.

— Ага. И всякое такое. Только не говори мне, что у тебя с ней ничего не было!

Свечников резко приподнялся и навис над Ириной, сверкая в темноте своими пронзительными карими глазами.

— Ирка! Как я тебя люблю… — тяжело вздохнул он. — Прости уж мне все грехи сразу, и не будем больше об этом…

Он наклонился и стал целовать ее нос, щеки, родинку возле уха, уголки припухших губ. Она почувствовала его горячее дыхание на своей шее, потом на груди. Он трогал каждый сантиметр ее тела, и она полностью отдалась во власть его страсти и нежности.

Ирина краешком сознания отметила, что ее тело как бы и не принадлежит ей больше. Оно — его, оно послушно подчиняется его рукам и ждет новых и новых прикосновений. Но и сама она никак не могла насытиться им. Ей хотелось вновь и вновь бродить руками вдоль его спины, по лопаткам, трогать мускулистые руки, играть волосами на груди. Она целовала его шрам, ворошила жесткие волосы и замирала от счастья.

Как до обидного быстро кончилась ночь! Было еще темно, но утро уже на цыпочках подбиралось к городу.

Они мыли друг друга под душем, долго целуясь под горячими струями, потом на кухне ели блины, разогретые в микроволновке и уже подсохшие от повторного разогревания. Пили чай с кусковым сахаром вприкуску, не отрывая друг от друга обалдевших счастливых глаз. Потом Свечников курил у открытой форточки, а Ирина любовалась им, подперев кулаком щеку.

«Это мой мужчина, — с наслаждением думала она, — и он всегда будет курить у этой форточки. И мы вместе будем пить чай по утрам перед работой. Да как же я раньше жила? — вдруг ужаснулась она. — Как я жила без него?»

За окном в осеннее утро уже просочился рассвет, вновь зашипели машины по лужам, дворник зашаркал метлой под окном.

По коридору прошлепали босые ножки — Антошка пошел в туалет. На обратном пути, заметив родителей на кухне, он, полуслепой со сна, подошел и ткнулся сонной головкой матери в бок. Она потрепала спутанные волосики.

Свечников поднял мальчика, и тот обвил его шею теплыми ручонками, голова сонно упала отцу на плечо.

Потом Ирина стояла у окна в гостиной и слушала колыбельную.

Сергей приглушенно пел «Вальс-бостон» Розенбаума, а за окном аккомпанементом падали листья.

Когда мальчик уснул, Сергей вышел из детской и подошел к Ирине. Она обернулась и уткнулась лицом ему в грудь.

— Мы можем сходить куда-нибудь, — предложил Сергей, пытаясь угадать ее желание. — Сегодня воскресенье…

Оба ни на минуту не забывали, что завтра предстоит их первая разлука.

— Ну уж нет! — лукаво воскликнула Ирина. — Мы никуда не пойдем! Я отведу Антошку в гости к Никитиным вместе с железной дорогой…

— И целый день не будешь выпускать меня из постели, — закончил за нее Свечников.

— Именно так я и намереваюсь поступить! — отрезала Ирина. — Есть другие предложения?

— Боюсь, мои предложения не столь заманчивы, как твои.

— Вот и молчи тогда.

Свечников потянул ее за собой в спальню. Было семь часов утра. А в десять они направились к Никитиным. Антошка скакал через лужи, Свечников нес коробку с железной дорогой. Возвращаясь от Никитиных, они зашли в магазин, набрали продуктов на целый день и вернулись домой.

Они закрыли дверь и отключили телефон. День растаял так же быстро, как и ночь. Они выходили из спальни только для того, чтобы поесть. И ели, не отрывая друг от друга глаз. Потом лежали, соприкасаясь телами, и тихо разговаривали о самых разных вещах, но больше всего — друг о друге. К вечеру уснули, переплетясь ногами и обнявшись, а перед тем как уснуть — одновременно вздрогнули, засыпая, и засмеялись этому. Когда же Свечников разбудил Ирину легким поцелуем, за окном уже хозяйничали сумерки. Попив чаю, они отправились за Антошкой.

Открытие кафе «Антошка» решили приурочить к дню рождения Миши Никитина. Ведь в конце концов здесь и будут праздновать детские именины, значит, и начать надо с этого.

Помещения были готовы. Ждали возвращения гастролеров. И Свечников должен был на днях вернуться из Финляндии. Ирина каждый день внимательно смотрела новости, надеясь увидеть гонки в Финляндии. Два раза в разделе «Спорт» мелькнули сюжеты об этом событии, до того короткие, что, кроме ревущей массы пестрых машин, Ирина так ничего и не увидела.

Правда, диктор называл фамилию Сергея и объявлял результаты отдельных этапов — в баллах, но Ирина так волновалась в надежде увидеть (хоть мельком!) его самого, что ровным счетом ничего не поняла.

Как он был необходим ей! Все, что она делала сейчас, все, чем занималась в эти дни, — все было для того, чтобы скорее прожить этот отрезок времени и приблизить встречу. Воспоминания о сутках, проведенных вдвоем, обжигали Ирину. И заставляли замирать сердце…

За день до открытия явились студенты. Они завалились в кафе шумной толпой и с порога заорали хором:

— Всем привет от Льва Георгиевича!

— А где он сам?

— А он в Москве от нас отмежевался. — Цыпленок стрелял глазами на дверь кухни, где мелькала узкая спина долговязого Стаськи Брылова. — Он вообще в другой поезд сел и сказал, чтобы вы за него не волновались, а во всем положились на нас. Мы уже самостоятельные.

— Ну раз вы такие самостоятельные — переодевайтесь и будем репетировать всю программу открытия.