Розамунда Пилчер - Конец лета

Я тем временем лихорадочно соображала, что же мне делать, и тут человек, стоящий за дверью, взял совершенно другой тон:

– Это Джейн?

Нет ничего более обезоруживающего, чем обращение к тебе по имени со стороны незнакомых людей. Кроме того, было в его голосе что-то необъяснимое... это ощущалось даже сквозь плотно закрытую дверь... нечто... очень-очень странное.

– Да, – выдавила я.

– А ваш отец дома?

– Нет. Он в Лос-Анджелесе. Кто вы?

– Понимаете, я Дэвид Стюарт... Я... знаете, мне довольно трудно так разговаривать...

Мои руки сами собой потянулись к задвижке. Я поступила так необдуманно по одной простой причине – он назвал себя «Стюарт». Американец непременно произнес бы «Стувард». Но этот мужчина выговорил слова точно так, как моя бабушка. Следовательно, он не американец, а прибыл из-за океана и, судя по имени, шотландец.

Наверное, в душе я надеялась, будто узнаю его в лицо, но в свете ярких фар передо мной предстал совершенно незнакомый человек. Очень высокий, в очках с роговой оправой... гораздо выше меня. Мы уставились друг на друга в ожидании. Я заметила, как смутила его моя неприветливость и нервозность. Внезапно я почувствовала неописуемую злость. Ничто меня так не бесит, как состояние глупого страха.

– С какой стати вы подкрадываетесь среди ночи? – резко бросила я, и мне самой было странно слышать свой истеричный голос.

Он ответил вполне резонно:

– Сейчас только девять часов вечера, и я вовсе не подкрадывался.

– Вы могли бы позвонить и предупредить о своем визите!

– В телефонном справочнике я не смог отыскать вас, – заметил мужчина, не двигаясь с места. Рыжик глухо зарычал в глубине комнаты. – Я не предполагал, что вы окажетесь одна. Простите, но дело срочное.

Мой гнев пошел на убыль, и, стыдясь своей грубости, я буркнула:

– Ну, коли приехали, заходите. – Я посторонилась, пропуская его в комнату, и дотянулась до выключателя. В комнате вспыхнул холодный, яркий электрический свет.

Но мужчина не торопился войти в дом.

– Разве вы не хотите взглянуть на удостоверение личности? У меня при себе кредитные карточки и паспорт.

Я пристально посмотрела на него, и мне чудилось, что его глаза, скрытые стеклами очков, разглядывают меня с насмешливым любопытством. Черт возьми, что он нашел здесь забавного?

– Проживи вы тут с мое, тоже не открыли бы дверь кому попало.

– Прежде чем «кто попало» переступит порог этого дома, позвольте ему выключить фары. Я оставил их гореть, чтобы не споткнуться в потемках.

Не дожидаясь язвительного ответа, который вертелся у меня на языке, он направился к машине. Я оставила дверь открытой и вернулась к камину, подбросила в огонь еще одно полено и только тут обнаружила, что мои руки трясутся, а сердце бешено колотится. Я поправила коврик перед камином, задвинула ногой кость Рыжика под стул и достала сигарету. Едва я закурила, как гость вошел и прикрыл за собой дверь.

Теперь я хорошо его разглядела. У него было бледное лицо и темные волосы, как у всех исконных жителей шотландского высокогорья. Долговязая, нескладная фигура делала моего гостя похожим на ученого. Одежда? Твидовый костюм, слегка потертый на локтях и коленях, рубашка в светло-коричневую клетку и зеленый галстук. В моем представлении, так одеваются директора школ и профессора каких-то малопонятных наук. Возраст определению не поддавался. Где-то от тридцати до пятидесяти лет.

– Как вы теперь себя чувствуете? – вежливо осведомился мужчина.

– Отлично, – заверила я, хотя мои руки по-прежнему дрожали, и он явно заметил это.

– Вам не мешало бы выпить.

– Я не знаю, найдется ли что-нибудь в этом доме.

– Где можно поискать?

– Под окном.

Он нагнулся, открыл комод, порылся там и, смахнув локтем пыль, извлек бутылку «Хейга».

– То, что нужно. Теперь нам требуется только стакан.

Я отправилась на кухню и вернулась с двумя бокалами, кувшином воды и лотком для льда, обнаруженным в морозилке. Странный визитер принялся наполнять бокалы, но жидкость показалась мне какой-то подозрительной. Я не очень-то уважаю виски.

– Считайте, что это лекарство, – предложил он, заметив мою неуверенность, и протянул один бокал.

– Я не хочу напиваться.

– О, вы не напьетесь.

В его словах была крупица здравого смысла. Хотя напиток и отдавал табаком, зато я быстро согрелась. Окончательно успокоившись и чувствуя себя дурочкой, я робко улыбнулась гостю.

Он тоже улыбнулся и заявил:

– Почему бы нам не присесть?

Когда мы расположились – я перед камином, а визитер на краешке большого отцовского кресла, положив руки на колени и поставив бокал на пол между ног, – он спросил:

– Просто из любопытства, почему вы все-таки открыли дверь?

– Дело в том, как вы назвали себя. Стюарт. Вы прилетели из Шотландии, не так ли?

– Верно.

– Откуда именно?

– Кепл-Бридж.

– Но это рядом с «Элви»!

– Я знаю. Видите ли, я связан с «Рамсеем, Маккензи и Кингом».

– Адвокатами моей бабушки?

– Совершенно верно.

– Но вас я не помню...

– Я начал работать в этой фирме всего лишь пять лет назад.

Внутри у меня все похолодело, но, сделав титаническое усилие, я пробормотала:

– Надеюсь... ничего не случилось?

– Все в порядке, – заверил он.

– В таком случае зачем вы прилетели?

– Это связано с рядом писем, которые остались без ответа, – пояснил Дэвид Стюарт.

После недолгой паузы я пожала плечами:

– Не понимаю.

– Точнее говоря, это связано с четырьмя письмами. Тремя от самой миссис Бейли и моим, написанным от ее имени.

– Написанным кому? – заволновалась я.

– Вашему отцу.

– Когда?

– В течение последних двух месяцев.

– Вы направляли их сюда? Я хочу сказать, что мы подолгу не задерживаемся на одном месте.

– Вы сами писали бабушке, указав этот адрес.

Что правда, то правда. Я всегда давала ей знать, куда мы отправляемся. Бросив недокуренную сигарету в огонь, я попыталась собраться с мыслями. Мой отец, несмотря на все свои недостатки, был самым откровенным человеком на свете и в случае чего мог целыми днями ворчать и стенать, если что-то или кто-то раздражал его. Но о письмах у нас речь не заходила!

– Вы их не видели? – догадался адвокат.

– Нет. В этом нет ничего удивительного. Отец сам ежедневно ходит в аптеку за почтой.

– Вероятно, он даже не распечатывал их?

Это тоже было не в его характере. Отец всегда открывал письма. Может, порой не обращал внимания на то, что пишут, но каждый раз надеялся обнаружить в конверте чек.

– Нет, он так бы не поступил, – сказала я, сглатывая комок в горле, отбросила прядь волос с лица. – Что в них было? Или вы не знаете?

– Конечно же знаю, – заявил он, и я словно наяву увидела, как Дэвид Стюарт удобно устраивается в здании суда за старомодным письменным столом и, откашлявшись, чтобы справиться с эмоциями и избежать юридических ловушек, с бесстрастным лицом разбирает непонятные простому смертному завещания, доверенности, договоры о купле-продаже, документы на аренду и разные предписания. – Дело в том, что ваша бабушка хочет, чтобы вы вернулись в Шотландию... навестили ее.

– Мне это известно, – кивнула я. – Она в каждом письме упоминает об этом.

Он недоуменно поднял брови:

– Вы не хотите возвращаться?

– Конечно хочу... – Я подумала об отце, вспомнив тот давний подслушанный мною разговор. – Хотя не знаю... То есть я пока что не решила...

– Вас что-то удерживает?

– Удерживает, разумеется... мой отец.

– Вы имеете в виду ведение хозяйства?

– Нет, я не об этом.

Мистер Стюарт замолчал, видимо надеясь, что я разовью свою мысль. Я побоялась смотреть ему в глаза и отвернулась, уставясь в пылающий огонь. У меня было такое ощущение, что я выгляжу очень скованно.

– Знаете, – произнес он, – никто никогда не осуждал вашего отца за то, что он увез вас в Америку.

– Бабушка считала, что мне лучше остаться в «Элви».

– Значит, вы все знаете?

– Да. Я однажды слышала, как они ссорятся. А ругаются бабушка с отцом очень редко. По-моему, у них прекрасные отношения, но тогда они очень рассердились друг на друга.