Жюльетта Бенцони - Констанция. Книга четвертая

— Откуда тебе об этом знать? Вот твой сын был рожден в любви, ведь ты любила Армана?

— Почему любила, — как-то холодно заметила Констанция.

— Ты хочешь сказать, что любишь его? — король грохнул по столу кулаком так сильно, что несколько чашек упали на мраморные плиты пола и рассыпались на сотни осколков.

— Я этого не сказала, ты сам об этом подумал.

— Но почему ты не любишь меня, а любишь графа де Бодуэна? И кстати, Констанция, твой сын был рожден в любви, но он ведь несчастен, ты им совсем не занимаешься.

— Мы уже об этом говорили, я сама так решила. Пусть он пока живет без меня, а потом посмотрим.

— Но я хочу, чтобы ты родила сына мне.

— А я не хочу, — Констанция улыбнулась, бросая на стол недоеденное пирожное, — не хочу — и все.

Она поднялась из-за стола и, подойдя к балюстраде, стала смотреть на золотистые цветы, на далекие голубоватые холмы и серые скалы.

Король Витторио нервно прохаживался по террасе, время от времени зло поглядывая на Констанцию. Затем он подошел к ней, положил свои сильные руки ей на плечи и зашептал:

— Мне кажется, ребенок сможет нас примирить, сможет сделать счастливыми.

— Но тогда я буду любить ребенка, — глядя вдаль, произнесла Констанция.

— Но ведь это будет мой ребенок, а значит, ты будешь любить и меня.

— Ничего это не значит, ваше величество.

— Черт! — бросил король, покидая террасу. А Констанция еще долго стояла, глядя на голубеющие холмы, на серые скалы и на синее небо, по которому ветер гнал легкие облака.

» Боже, как бы я хотела покинуть Пьемонт и улететь вместе с этими легкими облаками куда — нибудь далеко, к океану, в Мато, в свой дворец, туда, где я буду предоставлена самой себе, где никто не будет надо мной властвовать, отдавать приказы, требовать любви, туда, где моя душа сможет успокоиться и обрести тишину, где никто обо мне не будет рассказывать гадости и где я смогу жить так, как мне хочется. Ведь все в Пьемонте меня ненавидят, презирают и единственное, что их останавливает, чтобы не растерзать и не убитьменя, так это то, что король меня страстно любит. Но лучше бы он любил кого-нибудь другого, а лучше всего, чтобы он любил королеву. Но ведь и королева хотела, чтобы я отдалась королю, все этого хотели. А сейчас пожинают плоды, не знают, как остановить страсть короля, как все изменить. А возможно ли что-нибудь изменить? — сама себе задала вопрос Констанция. — Если бы я умерла, то все решилось бы само собой. Но я хочу жить, я хочу дышать, наслаждаться свободой, я страстно желаю жить на воле. Но жить так, как мне хочется, а не как меня обязывают какие-то странные, придуманные людьми правила «.

Констанция задавала и задавала себе вопросы, не находя на них ответа. Наконец, она устала от этого занятия и, прикрыв глаза, подставила лицо теплым лучам заходящего солнца.

» Боже, как хорошо можно было бы жить, любить Армана, играть с Мишелем и ни о чем не думать. Но в том, что я оказалась в подобном положении, виноваты все, все, кроме меня самой «. Она обернулась. Король Витторио стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и смотрел на Констанцию. И ей захотелось улыбнуться этому всесильному человеку, который был слабее ее.

Но вместо улыбки ее губы дрогнули и приняли недовольное насмешливое выражение.

— Я уезжаю, — сказал король Витторио. Констанция пожала плечами.

— Дело ваше.

— И ты меня не удерживаешь?

— А к чему? — задала вопрос Констанция. — Мне ничего от тебя не надо.

— Но может быть, ты чего-нибудь желаешь? Может быть, у тебя есть какие-то просьбы? Скажи, я выполню все.

— Я подумаю об этом, а потом скажу. А пока у меня нет просьб и желаний.

Констанция стояла у двери, ожидая, когда король Витторио отойдет в сторону, чтобы она могла пройти во дворец.

Король понял желание Констанции и, отойдя в сторону, низко ей поклонился. Констанция с гордо вскинутой головой переступила порог и, не торопясь, поднялась по лестнице в свою спальню, туда, где виселакартина Вермера Дельфтского, где стояло несколько скульптур Челлини.

» Зачем мне такая любовь? Зачем? — шептала Констанция, уткнувшись в подушку. — От такой любви одни несчастья «.

Через несколько дней король Пьемонта Витторио собрал совет в своем загородном дворце Риволи. Приехали все министры и советники, дворец наполнился шумом. Министры прошли в большую гостиную, где стоял огромный стол. Король Витторио сидел в торце стола, а напротив него расположились министры.

За последнее время накопилась масса неотложных вопросов, которые требовали неотложных мер.

Констанция, спрятавшись в потайной комнате, слушала, как проходит совет короля с министрами. На ее лице то и дело появлялась злая улыбка. Она видела сосредоточенные недовольные лица вельмож и министров, видела короля Витторио, который сидел, откинувшись на высокую спинку кресла, думая о чем-то своем.

— Ваше величество, вам должно быть известно, слышался немного хриплый голос министра, — Франция требует дополнительные войска, чтобы сражаться во Фландрии.

Король недовольно покачал головой.

— Это требование — почти что ультиматум, — говорил министр, перекладывая бумаги с одной стороны стола на другую.

Король открыл глаза и взглянул в озабоченное и недовольное лицо своего министра.

— Но ведь я уже отдал все войска, какие только мог. Произнеся эту фразу, король снова откинулся на резную спинку кресла и прикрыл глаза. Констанция видела, как руки короля Пьемонта сжались в кулаки.

Министры переглянулись. Каждый из них опасался начинать серьезный разговор.

Тогда граф Монферран, отложив в сторону трубку и сделав глоток красного вина из высокого бокала, сказал:

— Ваше величество, в Испании мы довольно много и довольно продолжительное время сражались с Францией, потому что она пыталась ослабить наши позиции.

Констанция покинула потайную комнату и распахнув высокую дверь, вошла в зал для совещаний. Вельможи и министры переглянулись, но тут же вскочили со своих мест и склонили головы.

— Франция очень сильна, — с порога очень громко сказала Констанция, затем приподняла подол платья и прошла по залу.

Король Витторио встал со своего кресла, улыбнулся возлюбленной и предложил ей занять место рядом с собой.

Но Констанция сделала вид, что не заметила движения короля Витторио. Она прошла вдоль стола и заняла место в торце стола, где обычно сидел король. Когда она уселась, министры еще несколькомгновений продолжали стоять, как бы ожидая приказания и приглашения сесть. Но разрешения не последовало.

Тогда король, чтобы спасти ситуацию, кивнул. Министры и советники заняли свои места.

— Я не хочу прерывать вас, господа, продолжайте, пожалуйста. Король кивнул, поддерживая желание своей возлюбленной. Министры недовольно переглянулись, но были вынуждены поступить так, как приказал король.

— Франция действительно очень сильна, — сказал граф де Монферран, держа в руках высокий бокал.

— И поэтому, — поддержал его маркиз Лоренцетти, — она требует, чтобы мы присоединились.

— Но не окажутся ли наши союзники слишком далеко во время войны? — заметила Констанция, глядя в лицо графу Арагону.

Тот утвердительно закивал в ответ.

— Французы пытаются сделать нам кровопускание, — сказал король Пьемонта Витторио, вставая со

Своего кресла и нервно прохаживаясь вдоль стола.

Все министры напряженно следили за своим монархом, понимая, что сейчас должна решиться судьба Пьемонта. Король должен решить, на чьей стороне будут сражаться их войска.

— А почему бы не бросить им вызов сейчас, пока мы сильны? — как бы рассуждая сам с собой, говорил король Витторио.

Но закончив фразу он взглянул на Констанцию, понимая, что она единственный человек, который осмелится спорить с ним. И действительно, Констанция сказала нечто такое, чего король никак не ожидал.

— Позволь мне поехать в Париж, — она поднялась со своего места.

— В Париж?

— Да, я должна поехать в Париж, — Констанция смотрела в глаза королю, но он медлил с ответом, а потом, раздвинув шторы, вышел из гостиной на балкон. Констанция последовала за ним.

— Нет, — сказал король, почувствовав, что Констанция вошла на алкон, — нет и нет!

— Да! — бросила Констанция.

— Нет, я сказал!

— Я поеду в Париж в качестве твоего посла, — Констанция подошла к королю и пристально посмотрела ему в глаза.