– А во Франции еще хуже! – в полемическом азарте восклицал мистер Пенн. – Четыреста семей аристократов, фаворитов, приближенных короля, принцев крови, высших церковных сановников ненавидят народ, погрязли в мошенничестве и распутстве. Что вы на это скажете, господин судья?
Вместо него ответила Констанция:
– Возможно, вам неизвестно, господин Пенн, что эти четыреста лучших семей Франции способствуют ее процветанию. Они занимаются не только мошенничеством и распутством, как вы изволили выразиться, но и благотворительностью, а также являются основными работодателями в стране.
При этом она смело посмотрела на американского публициста.
– Браво, мадам! – воскликнул судья, оставив вилку и нож, чтобы поаплодировать Констанции.
– У аристократов есть не только права, – продолжила Констанция, – но и обязанности. В первую оче -
Редь, они должны уважать христианские законы и короля.
Мистер Пенн успехнулся.
– Аристократы первыми нарушают свой долг, – сказал он. – Они бегут за границу, оставляя Францию на произвол судьбы.
– Я не разделяю вашего мнения, господин Пенн, – возразил ему судья. – Аристократы уважают своего короля, назначенного божьим промыслом.
Американец обозленно воскликнул:
– А что это такое – божий промысел по отношению к аристократам? Они что, имеют непосредственную связь с господом богом, которую не имеет народ? Нет, это всего лишь способ передавать наследство от отца к сыну и оказаться на троне после смерти предка. Вот поэтому и получается иногда, что после льва на трон восходит осел.
Констанция не выдержала и вышла из-за стола. В проходе между столами она едва не столкнулась с Ретифом де ля Бретоном, который направился к Казанове.
– Приятного аппетита, – приветствовал венецианца Ретиф. – Как приятно видеть, что аппетит еще не изменил вам. Не правда ли, сегодня вечер, полный тайн?
Казанова удивленно посмотрел на Ретифа.
– Кстати, какое сегодня число?
– Двадцать первое июня. Казанова пожал плечами.
– Обычный день, ничего особенного. А почему вы ничего не едите, месье Ретиф? Тот пожал плечами.
– Поесть, конечно, хорошо, но я сегодня предпочитаю попоститься. С вашего разрешения, я направлюсь к нашему уважаемому господину судье.
– Я ничего не имею против революций, но мне кажется, что те, кто их делает – плохие люди, – говорил тот господину Пенну. – А я, как судья, не люблю плохих людей.
– А мне кажется, господин судья, что вы просто не любите тех, кто делает революции, – язвительно заме -
Тил Ретиф де ля Бретон, останавливаясь перед столом.
– Да, я предпочитаю законопослушных граждан. Мне, как судье…
Его прервал Франсуа Кольбер. Студент гневно вскочил из-за соседнего стола и выкрикнул:
– Для вас, суден! Значит, вы рады, что сбежал тиран?
Судья сидел, не шелохнувшись, молча выслушивая обвинения, которые летели ему в лицо.
– Вы все заодно! – кричал Кольбер. – Вы мечтаете только о том, чтобы тирания во Франции вернулась. Прав был гражданин Марат, когда обвинял гражданина ла Файетта в пособничестве этой австрийской проститутке.
Судья не выдержал, вскочил из-за стола и схватил студента за полы сюртука.
– Да как вы смеете так говорить о королеве! – закричал он.
Общими усилиями Ретифу де ля Бретону и Томасу Пенну удалось оттащить двух спорящих в стороны.
– Стыдитесь, молодой человек! – воскликнул Ретиф де ля Бретон. – Нельзя так говорить хотя бы из уважения к самому себе.
Когда обстановка в харчевне разрядилась, Ретиф сокрушенно покачал головой.
– Извините его, господин судья. Он молод и не понимает, что делает.
Констанция вышла за дверь харчевни, повстречавшись здесь со своим парикмахером Жакобом. Он только что прибыл на отремонтированном экипаже господина Казановы и, отдуваясь, тащил большой дорожный несессер венецианца.
– Я уже вернулся, мадам, – торжественно произнес он. – С вашего разрешения, я сообщу об этом месье Казанове.
Констанция кивнула.
– Конечно.
С радостной улыбкой на устах Жакоб проследовал к столику, за которым сидел итальянец и, сняв шляпу, поклонился.
– Я привез ваши вещи, месье Казанова. Спешу уведомить вас, что все в порядке. Итальянец удовлетворенно кивнул.
– Браво, мой мальчик.
Жакоб ожидал, что Казанова пригласит его за свой стол, однако тот повернулся к сидевшей рядом с ним вдове и озабоченно спросил:
– Вы сердитесь на меня, мадам? Почему вы ничего не едите? Прошу вас, вот здесь прекрасный сыр. Та отрицательно покачала головой.
– Нет, нет, благодарю вас. Я просто хочу посидеть рядом с вами.
Прогулявшись по двору, Констанция увидела небольшой загон, в котором стояли лошадь и две козы. Общению с людьми графиня предпочла общение с животными. Она вошла в загон и, остановившись рядом с молодой белой козочкой, принялась гладить ее по гладкой теплой шерсти.
– Какая ты хорошенькая…
После того, как Констанция покинула харчевню, Томас Пенн долго не находил себе места. Ему показалось, что он обидел эту ни в чем невиновную женщину, и ему захотелось извиниться перед ней. Он долго искал ее взглядом, а, не обнаружив, вышел во двор.
Его спутницы по почтовому дилижансу не было видно и здесь, а потому мистер Пенн принялся расхаживать по двору в надежде дождаться ее появления.
Констанция так увлеклась, что не заметила, как куча сена, наваленная в углу загона зашевелилась, и из-за нее показалась фигура высокого сутулого человека в грязной рваной одежде, который с вожделением смотрел на молодую красивую женщину в дорожном платье. Он так неожиданно подскочил к Констанции, что она даже не успела испугаться и закричать.
Внешность незнакомца была отталкивающей – уродливая, вытянутая в длину, как огурец, голова, лишенная волос, ссохшиеся и потресковшиеся губы, крючковатый нос, рот, с последними признаками зубов, давно не знавшие бритвы грязные щеки и подбородок. Он протянул к Констанции свои трясущиеся узловатые руки и прохрипел:
– Один поцелуи, мадам, всего лишь один поцелуи. От испуга Констанция начала медленно отступать к стене загона, а ее преследователь улыбался беззубым ртом и хрипел:
– Ну, что вам стоит, мадам? Одарите беднягу всего лишь одним поцелуем.
Констанция вдруг с ужасом почувствовала, что отступать некуда. Она стояла, прижавшись спиной к деревянной стене загона.
Бродяга грубо обхватил ее своими грязными руками и, прижимаясь головой к груди, захрипел:
– Принцесса, одари меня одним поцелуем. У тебя такая прекрасная шейка. Господь сказал мне: «Возьми эту шляху». О, какая шея, как бы она понравилась моему брату, который работает палачом в Париже.
Он попытался сорвать с шеи Констанции золотую цепочку с огромной жемчужиной, вправленной в медальон, и лишь сейчас Констанция закричала.
Услышав ужасающий женский вопль, Томас Пенн, прогуливавшийся по двору, бросился в распахнутую дверь загона. Увидев, как грязный негодяй пытается валить на землю Констанцию и сорвать с нее одежду, американец одним прыжком подскочил к насильнику и, схватив его за ворот, отшвырнул в сторону.
Очутившись на полу, тот зарычал от злобы и выкрикнул:
– Ты что, тоже хочешь поцелуя? Что тебе нужно от меня?
С этими словами он вскочил с устланного соломой пола и с кулаками бросился на Томаса Пенна. Американец встретил его несколькими сокрушительными ударами в челюсть, а потом, снова схватив за шиворот, вышвырнул на улицу. После этого Пенн бросился к Констанции, которая, закрыв лицо руками, беззвучно рыдала у стены загона.
– Все в порядке, мадам, все в порядке, – торопливо сказал Пенн. – Все уже позади, успокойтесь. Я прошу вас, ваша светлость.
Услышав такое обращение, Констанция неожиданно пришла в себя. Несколько секунд она неотрывно смотрела в глаза американца, который стоял перед ней, переводя дыхание.
Привлеченные шумом во дворе, туда выбежали несколько человек из харчевни. Среди них были и пассажиры почтового дилижанса, в котором ехала Констанция. Они стали свидетелями того, чем закончилась эта сцена.
– Со мной все в порядке! – в ярости выкрикнула Констанция и залепила Пенну такую пощечину, от которой он пошатнулся.
К Констанции подбежал ее парикмахер Жакоб. Разумеется, он сразу же обратил внимание на ее волосы.
– Что с вами случилось, мадам? Вы выглядите такой растрепанной. Что, этот американский дикарь обидел вас?
Констанция неожиданно для себя разрыдалась и упала в объятия Жакоба.