– Мужчина, отойдите, быстрее, быстрее, – услышал где-то на задворках и, едва найдя в себе силы, смог поднять голову.

Я не отошел, я просто отполз в сторону, позволяя врачам осмотреть мою девочку. А сам постоянно целовал ее лицо, сидя возле головы, и шептал, что кроме нее мне никто не нужен.

– Он беременна, – выдавил из себя через полминуты и снова склонился нал ее головой: – я люблю тебя, слышишь? Люблю.

– Забираем в больницу. Нужен полный осмотр. Вы скажете наконец-то, что случилось?

– Я не знаю… не знаю… зашел, она уже лежала.

Дальше все происходило как в тумане. Карета скорой, Машин обморок и бледное лицо. Я ехал рядом с ней и чувствовал, как ее руки начали холодеть.

Первый ад в моей жизни произошел сегодня. Мой персональный ад – это страх потерять свою жену.

***

Едва смогла разомкнуть веки и поняла, что ужасно хочу пить. Неприятный звук каких-то приборов пронзал голову острой болью. Я нашла в себе силы осмотреться и поняла, что нахожусь не дома.

Больничная палата.

Мама с папой?! Это же неправда?

Внутри все сжалось, сердце пустилось в пляс, а приборы запищали еще сильнее.

Услышала шум, а через миг моей руки коснулась рука.

– Машка, – прошептал он и, склонившись, коснулся губами моего лба.

– Что со мной?

– Тебе стало плохо, Маш.

– Это правда? Родителей больше нет?

– Правда.

Я уже знала, но услышать – снова словно молотом по сознанию.

Я резко зажмурилась и сжала губы, чтобы не закричать от боли, которую сейчас испытывала.

– За что… – прошептала едва слышно, продолжая кусать губы и руками сжимать одеяло.

– Главное, что со Степашкой все хорошо.

– Где он? – распахнула глаза и едва сфокусировала взгляд на Алане.

– Он у бабушки вашей.

– Бедный ребенок, ему-то за что это все…

И тут я вспомнила о своем малыше.

– Алан… Алан, а наш… наш ребенок? С ним все в порядке?

Он мгновенно поменялся в лице и, отпустив руку, отошел к окну. Кажется, вот-вот и все внутренности разорвутся на части от невыносимой боли утрат. Это же не может быть правдой. Нет, я не верю… не может быть.

Это все происходит не со мной.

– Неееет! Нееет! Нееет!

Я орала, как ненормальная, выплескивая свою боль через крик. Мне хотелось что-то сбросить, швырнуть о стену, разломать, просто разрушить все на своем пути. Но я лежала, не находя в себе силы, и просто орала, раздирая горло. Я не хотела верить, что все происходит со мной, вот так в один миг.

Это не я, это точно не я. Не со мной. Только не со мной.

У меня же всегда была самая лучшая семья. И этого ребеночка я любила всем сердцем.

Ну почему, почему так произошло?

– Алан, скажи, что я просто сплю. Скажи, что это ужасный сон, правда? Просто ужасный сон… – я уже едва могла говорить после того, как мне вкололи успокоительное.

Очень хотелось спать.

– Мы справимся, любимая. Справимся.

Мне снился сон.

Я с мужем, Степашкой и нашим малышом, это был мальчик, все вместе гуляли в нашем загородном доме на заднем дворе. Было лето, светило яркое солнышко. Я развлекала нашего ребеночка под яблоней на ковре. Малыш то и дело пытался уползти от меня, но в силу его маленького возраста ему это еще не удавалось. Чему я постоянно улыбалась.

Алан со Степашкой играли с мячом. Муж соорудил небольшое баскетбольное поле с одним кольцом, и они часто вдвоем кидали в него мяч. Мне нравилось, что у мужчин сложились братские отношения.

Для меня было важно, чтобы в семье царила любовь и гармония, и именно так все и было.

А когда я проснулась, ощутила жуткую горечь, осознав, что счастье всего лишь во сне. А наяву трагедия, поглотившая все на своем пути.

Дальше я не знала, что конкретно происходило. Все было как в тумане. Даже похороны родителей я плохо запомнила.

Внутри поселилась пустота. Мой мир перевернулся с ног на голову, и оставалась лишь одна ниточка, ради которой мне стоило держаться на плаву. Эта ниточка – мой братик. Мой Степашка, который пока что жил с бабушкой. И чуть позже я планировала забрать его к себе.

И на счет Алана давно все решила.

– Ты устала, Маш, иди приляг, – предложил Давыдов, после похорон привезя меня домой.

– Не хочу, – отмахнулась и присела на диван в гостиной, – Алан, нам нужно поговорить.

– Давай поговорим.

Он напрягся, замер напротив и застыл на мне взглядом.

Мне было очень непросто озвучить свое решение, но менять его я не собиралась. Потому что… все равно ничего не изменится в наших отношениях.

– Нас больше ничего не связывает, – произнесла я безжизненным тоном, – я хочу уйти, и… теперь ты не можешь мне этого запретить…

– В смысле, уйти? Маш, ты… как не связывает? Машка, я же люблю тебя.

Я бросила на него резкий взгляд и, чтобы не расплакаться, прикусила губу.

– Ты мне до сих пор не веришь?

– Ты предал меня. Тогда я ушла от родителей, просто не хотела к ним приходить даже в гости. Ты же привязал меня к себе. Теперь нет ребенка, и штамп в паспорте тоже можно вычеркнуть. Пора начинать новую жизнь.

– Я не хочу тебя отпускать, Маш. Я впервые в жизни полюбил! И я клянусь тебе всем, что у меня есть, я не изменял тебе!

– Наши отношения изначально были обречены на провал.

– Маша, Маш, послушай, – он подошел ко мне и рухнул на колени, схватив меня за запястья. – Неужели ты ничего не чувствуешь ко мне? Неужели совсем не любишь? Маш… я же ради тебя на все готов.

– Это конец, Алан. Ты не изменишься. И нас больше ничего не связывает.

– Не говори так! – закричал он и схватил меня за плечи. – Нас связывает любовь! Слышишь? Любовь!

– Алан…

– Кому, как не мне, знать тебя и твои чувства. Нас связывает любовь, Маша!

Я отрицательно покачала головой, а мое тело начал бить озноб.

– Скажи мне, сама скажи, произнеси в слух, что не любишь меня. Скажи! – заорал он, а по моим щекам покатились слезы. – Скажи, иначе я не поверю тебе!

– Не люблю… – прохрипела и резко обняла себя руками. – Не любила.

Я была разрушена. Полностью. Я ощущала лишь боль и одиночество. И да, я врала Алану. Я любила его, но даже спустя полтора месяца перед глазами до сих пор стояла картина из его кабинета.

У меня нет к нему доверия.

Сначала меня предал Кирилл, человек, которому я доверяла и была верна. Потом родители… самые родные и близкие мне люди. Дороже которых, наверное, нет никого. Но я их простила. Простила несмотря ни на что… тем более теперь. И жалела лишь об одном, что я больше никогда их не увижу.

От этой мысли слезы покатились градом, и я резко поднялась с дивана, обходя Алана, чтобы не видеть его страдающего взгляда. Я могла сдаться, упасть в его объятия и попробовать довериться. Но что будет потом? Очередное предательство, лож и самообман? Очередное склеивание и так разрушенного сердца? От него уже ничего не осталась, и большего я не переживу.

Мне даже сейчас жить не хотелось. Еще вчера у меня все вполне себе было нормально, а уже сегодня – черное дно, тьма, которая вот-вот поглотит мою разодранную душу.

Алан поднялся с пола и вышел из гостиной. Он даже не посмотрел на меня, наверняка ненавидя всем сердцем. И я себя сейчас ненавидела. Ненавидела, потому что при живом братике я думала о собственной смерти.

– Вот, – услышала позади себя и, обернувшись, заметила в руках Давыдова папку. – Это контракт.

Он достал документы и принялся по листу разрывать его на мелкие кусочки.

– Мои чувства к тебе не по контракту, Маша, мое отношение – не по контракту, – он порвал еще один лист бумаги. – Изначально я просто хотел тебя как женщину. К тому же беременность… я желал этого ребенка, так же, как и ты. А потом… из обычной страсти мои чувства стали более крепкими. Я полюбил, понял, что женщину можно и нужно любить не только ради секса. Ты стала центром моей Вселенной, и сейчас ты уйдешь, и эта Вселенная в одночасье рухнет. Но я не виню тебя, я сам виноват, что тогда вовремя не прогнал ту тварь, разрушившую мою семью. Но знай: я ни разу ни с кем не переспал, я не предавал тебя, – он порвал последний лист и отбросил в сторону пустую папку.

Вся его боль отражалась в моей душе. Я опустила взгляд и, не найдя в себе силы сказать хоть слово, молча пошла собирать свои вещи.

Мне пора начинать свое жалкое существование без обмана. Только ради Степашки.

Глава 24