Ирина Давыдова - Королева ночи, или Твоя по контракту

– Машуль, может, все-таки Алану сообщить?

– О чем? О том, что я могу умереть и мне нужны деньги? Что мне вдруг стало некуда податься?

– Ну зачем ты так? Он же любит тебя, а ты его.

– Я сама ушла, Катюш, и будет слишком некрасиво просить его о помощи. Я не разрешаю тебе сообщать ему.

– Конечно, я не буду этого делать, раз ты не хочешь. Просто я знаю точно, что он бы помог.

– Я справлюсь, обязательно справлюсь.

В итоге в больнице мне пришлось пролежать целую неделю. Меня не решился врач отпускать под мою ответственность, и если бы не Катя, я бы просто не знала, за что волочить свое жалкое существование.

Она каждый день навещала Степашку, два раза привозила его ко мне, чтобы парень не переживал и был уверен, что со мной все нормально. Мы просто сказали ему, что мне капают витаминки для поддержания иммунитета и уже совсем скоро меня выпишут. Братик обрадовался и попросил, чтобы я скорее приезжала за ним, потому что ему очень меня не хватает.

Я понимала его, ведь парень только-только лишился родителей, а тут еще и я пропала.

Каждый день в больнице был для меня невыносимым, потому что я постоянно думала о брате и о том, как ему одиноко. И уже на восьмой день буквально взмолилась, чтобы меня выписали. И врач кое-как, но пощадил меня. Отпустил, взяв с меня обещание побольше отдыхать.

Но я сразу же рванула на другой конец города, потому что за неделю я так наотдыхалась, что месяц спать не захочется. Это я, конечно же, утрировала. Мне просто было ни до чего, я так хотела уже увидеть брата, что мчалась на всех порах. Благо, ветка метро шла в район, где жила бабушка, иначе бы мне пришлось тереться по маршруткам, да по трамваям, часа полтора точно.

Накупив в ближайшем супермаркете фруктов, я, довольная, едва не бежала по ступенькам вверх. Забыв про лифт, про то, что, возможно, на нем было бы быстрее. Я летела на седьмой этаж, как угорелая, чтобы у входа в квартиру увидеть бабушкино заплаканное лицо.

– Ч-что, бабушка? Где Степашка? – прокричала я и почувствовала, как мне перестало хватать воздуха в легких.

– Прости, но…

– Что? Где он?

Она смотрела на меня вроде и виновато, и в то же время в ее взгляде читалась злоба.

– Что, черт возьми, произошло у вас? Где мой брат?

– Мы вчера поскандалили…

Внутри все застыло… я боялась услышать, что он мог сбежать из-за ссоры, но то, что произнесла бабушка, просто повергло меня в шок:

– Я позвонила в соцопеку.

– Что ты сделала?

Я не узнала свой голос. Кажется, я просто была в каком-то дурацком, ужасном сне. Снова и снова.

– Что ты сейчас сказала? Ты, родная бабушка, отдала его чужим людям? Отдала его в детдом?

– Знаешь, что?! Я тоже устала, мне же не двадцать лет, а шестьдесят. И я хочу покоя.

Я стояла, смотрела на нее и не верила. Не верила, что у меня оказалась семья из одних предателей. Людей, которые так просто отказались от нас.

– Теперь понятно, в кого мама такая, – прошептала я, ощущая, как слезы обжигают щеки. – Если бы только папина мама была жива, она бы себе такого не позволила. Какие же вы все подлые.

– Я, между прочим, дочь потеряла! – закричала она, тут же хватаясь за сердце.

Но я даже не шевельнулась… мне стало плевать. Пусть сама ищет свои таблетки.

– А мы со Степашкой потеряли родителей. Они меня предали, как ты только что предала внука.

– Ничего не случится, если он там месяц-другой поживет, – произнесла она и прошла к комоду за таблетками.

– Даже страшно словом сказать, кем является моя семья. Всего доброго!

Я выскочила из квартиры и бежала, не разбирая дороги.

Степашка – моя самая большая боль.

Кажется, у меня не оставалось больше ни на что сил. И я даже не знала, что мне теперь делать. Я просто брела по городу, практически не разбирая дороги. Все было мутное от слез, которые лились из глаз ручьем. Я уже даже не пыталась их вытереть. Моя боль была сильнее меня.

Дойдя до лавочки, я буквально рухнула на нее и замерла.

Ощущение, что моя жизнь остановилась. Я просто не знала, что делать дальше. Кажется, у меня больше не осталось сил. Чтобы забрать Степашку из детдома мне понадобится приложить массу усилий. И в первую очередь снова попытаться найти работу. Вряд ли меня возьмут в тот же магазин. А чтобы я могла обеспечить себя и ребенка, в справке о доходах должна быть не пятитысячное число, потому что с этого мне хватит только на коммуналку.

Мир снова перевернулся.

И если кто и мог мне помочь, то только Алан. Как бы сильно я не хотела его тревожить, но сейчас у меня не было другого выбора. Ради Степашки.

Сидя на лавочке, я очень долго настраивала себя на звонок Давыдову, но каково же было мое огорчение, когда в динамике прозвучало механическое «вне зоны действия сети». Клянусь, я едва не разбила этот чертов телефон.

Внутри меня, в моей душе, с каждой минутой все меньше и меньше оставалась живого. Кажется, я просто превращалась в куклу.

Либо Алан просто отключил телефон, либо сменил номер, чтобы я не смогла дозвониться. Второй вариант кажется более правдивым.

Не знаю, как я нашла в себе силы, но скорее только потому, что у меня не было выбора, я вытерла слезы и набрала номер подруги. Катя еще не знала всей правды, но мне очень нужна была ее помощь.

– Алло, Машуль. Привет.

– Привет, Кать. Мне снова нужна твоя помощь. Я знаю, что я надоела тебе, но это в последний раз, правда.

– Что случилось? У тебя вообще безжизненный голос, – встревожилась Катя, а я глубоко вздохнула, едва решая произнести.

– Бабушка отдала Степашку органам опеки.

– Что? Зачем? Почему? Они приезжали?

– Нет, Кать, – я засмеялась сквозь слезы и, кажется, готова была вот-вот скатиться в истерику. – Она его просто сдала! Понимаешь? Как ненужного котенка!

– Бля… я чего-то в этой жизни вообще ничего не понимаю!

– У меня язык не поворачивается сказать гадость на свою семью. Наверное, потому что даже слово, которое бы их охарактеризовало, я не могу подобрать.

– Малышка моя, и что же теперь делать?

– Ты не поверишь, подружка, но я даже… Даже Алану звонила, но у него отключено.

– Хм, надо у Бекетова спросить, как там его дружок поживает.

– Катюш, мне сейчас очень нужно узнать, куда именно забрали Степашку. Я умоляю тебя, попроси Бекетова разузнать? Или… или давай я сама. Пусть что угодно просит, мне главное, найти его. Он же думает, что я тоже его предала.

– Я все узнаю, я сейчас сразу же попрошу его найти Степашку. Не переживай только, Маш. Ты и так слишком много плачешь, девочка моя.

– Он там один, понимаешь? С совершенно чужими людьми. Его предала родная бабушка, а я… он же и на меня думает.

– У меня нет слов, ты права, даже нужного определения нет… Так, ладно, жди сообщение от меня, сейчас буду ненаглядному звонить.

Катя отключилась, и я убрала телефон от уха.

Одна надежда на Бекетова. Но если и он не сможет помочь…

Не хотелось мне думать о худшем. Кажется, оно и так не отпускает меня в последнее время.

Я оглянулась и только сейчас осознала, что уже наступила глубокая осень. А ведь уже почти конец октября, а я даже не задумывалась об этом. Когда я была с Аланом, на улице стояла жара, а теперь…

Алан. Забыл ли он обо мне или помнит так же, как и я о нем. Мне очень его не хватает, как бы глупо это ни звучало. А со всеми свалившимися на меня проблемами, даже и думать о нем некогда было. Разве только по ночам, с мокрым от слез лицом в подушку.

Интересно, когда-нибудь мои беды закончатся?

Телефон пиликнул, оповещая о входящем сообщении. Я посмотрела на время и поняла, что Эльмиру понадобилось всего лишь сорок минут на поиски моего брата.

В сообщении был адрес детдома, в котором сегодня снова придется ночевать моему братику. Быстро же они его определили. Даже не поговорив с родной сестрой.

Набравшись сил, я решила действовать. По крайней мере я просто обязана сегодня увидеть Степана.

Поймав такси, поехала по нужному адресу, надеясь на то, что меня там хотя бы выслушают. А не пошлют из-за такой бабушки, как у нас.

Мыслями я то и дело постоянно возвращалась к Алану, прокручивая в голове последние дни жизни вместе. Однажды ночью, когда я в очередной раз предавалась воспоминаниям, у меня проскочила мысль, что, возможно, я бы смогла его простить. Нет, даже не так. Дело ведь не в прощении, а в принятии. Я давно простила Алана, но вот смогла бы я принять его в своей душе после той ситуации? Теперь не могу сказать, что «нет». Наверное, та боль притупилась, и теперь причина моего ухода казалась смешной, по сравнению с тем, что происходило в моей жизни сейчас.