Смерть приблизилась к ней вплотную; Катрин знала к принимала это.

Но, когда ненадолго возвращались силы, она испытывала желание знать, что происходит вокруг; смерть отступала; Катрин вспоминала о трагической ситуации, которую она не смогла предотвратить. Она узнавала, что Париж сходит с ума от гнева и требует крови короля; она понимала, что человек, убивший кумира всего Парижа, не сможет избежать наказания, которого требовал город.

Вдова герцога была беременна, что пробуждало в людях сочувствие к ней. Ее называли Святой Вдовой. Она ходила по улицам в траурных одеждах; горожане толпились вокруг нее, целовали платье герцогини, взывали к отмщению. Сестра Гиза, мадам де Монпансье, «фурия Лиги», шагала по городу во главе процессии с высоко поднятым факелом; она оплакивала смерть идола, требуя казни коронованного убийцы.

Париж волновался; Катрин, хорошо знавшая сына, догадывалась, что он испуганно, настороженно ждет того часа, когда холодная сталь вонзится ему в сердце. Понимает ли он сейчас, что ему следовало посоветоваться с матерью перед принятием решения об убийстве такого человека, как Гиз? Осознал ли он наконец, что она, убийца из убийц, добивалась успеха лишь потому, что ее злодеяния сопровождались огромной тяжелой работой?


Генрих, король Франции, стал похож на старика. Его руки постоянно дрожали, редеющие волосы быстро становились седыми. Он беспокойно ходил из комнаты в комнату, потому что нигде не мог обрести счастье; он боялся убийц, которые могли ждать его, скрываясь за шторами.

В эти недели молодой доминиканец Джеймс Клемент ежедневно точил свой кинжал; он считал, что ангел приказал ему уничтожить французского тирана, коронованного убийцу великого Гиза.


Катрин де Медичи умирала.

Люди говорили об этом на улицах. Они вспоминали тот день, когда она прибыла во Францию в сопровождении короля Франциска. Как плохо он был осведомлен о том, кого привозит по Францию!

— Говорят, ее тело отправят в Париж… чтобы положить его в роскошную усыпальницу, которую она построила заранее.

— Пусть только ее привезут сюда. Мы знаем, как поступить с костями Иезавель. Даже собаки побрезгуют ими. Останется только бросить их в Сену. Именно так мы поступим с Иезавель.

Тем временем Катрин наблюдала за угасающим светом в ее комнате. Она видела, что сын не переживет ее надолго, так ясно, словно это уже случилось. Она трудилась, чтобы удержать сыновей на троне и посредством их править страной; она добилась успеха в этом деле. Она правила, пока у нее были силы, необходимые для сохранения власти.

— Она не переживет эту ночь, — сказала одна из ее женщин. — Господи, она уже, похоже, мертва.

— Нет, еще нет.

— Я бы не хотела отвечать за ее грехи. Господи, ей придется ответить за многое!

Катрин, услышав разговор женщин, мысленно засмеялась! Глупцы! Они ничего не понимали. Она не поклонялась никакому Богу; она поклонялась лишь власти. Она не исповедовала никакую веру и не стремилась к вечной жизни. Она испытывала одно великое желание — править Францией через своих детей; оно осуществилось в значительной степени.

Она услышала чей-то шепот:

— Никто не любил ее по-настоящему. Как это ужасно — прожить всю жизнь нелюбимой.

Да, подумала Катрин. Никто не любил меня. Но многие боялись.

Через некоторое время она ушла в небытие.


— Катрин де Медичи мертва!

Новость достигла Парижа.

— Итальянки больше нет в живых. Теперь она предстанет перед Создателем.

Парижане надеялись, что ее тело доставят в столицу, и они получат удовольствие, бросив его в Сену.

Франции грозила революция; но в Париже, пока одни гневно говорили о возмездии, ждущем короля, другие находили время для того, чтобы спеть песню о королеве-распутнице.