— Даю вам слово, — сказала Альенора, — я не изменила своего решения. Спокойно отдыхайте до завтрашнего дня.
— Но приказание аббата…
— Знаю, — ответила она, нахмурившись. Затем у нее на лице появилось то же самое выражение, которое Джеффри де Ранкон наблюдал у женщин, хлопотавших у корзин: насмешливое, лукавое и таинственное.
— Сударь, — продолжала Альенора, — как вам известно, помимо фронтального нападения существует много других способов сбросить противника с коня. Порой обходной маневр…
Обходной маневр! Альенора осуществила его на следующий день.
Стоя на простом помосте, возведенном на склоне холма близ Везеля, аббат Бернар де Клерво смотрел вниз на тысячи воинов, собравшихся здесь главным образом благодаря его красноречию, энтузиазму и неутомимой энергии. Многие месяцы беспрерывных переездов, длительных уговоров, горячих споров, истовых молитв и постов настолько истощили его, никогда не отличавшегося крепким здоровьем, что стоявшим вблизи казалось, что смерть уже наложила свой отпечаток на его лицо. Они даже сомневались — хватит ли у него сил, чтобы обратиться с речью к такому огромному количеству людей. А Бернар стоял, подняв исхудавшую руку, и ждал, пока не наступила тишина. Затем твердым, сильным голосом, долетавшим до самых задних рядов боевых порядков, он, заговорил о священной войне, участниками которой с этого момента становились его слушатели, о единении и братстве, которые должны сплотить великую армию, о забвении всех споров и обид, о мире, который в результате должен воцариться в оставленных владениях и семьях, о прощении всех прошлых грехов в награду за готовность встать на защиту христианской веры.
Он говорил с особым жаром, и ни один человек в огромной толпе, где сильные мужи не могли сдержать слез от переполнявших их чувств, не догадывался, что мысли аббата были частично заняты совсем другой проблемой, которая сильно беспокоила и тревожила его. Всю ночь накануне он провел в молитве перед алтарем новой великолепной церкви, построенной в Везеле, и готов был поклясться, что ни на минуту не сомкнул глаз… И все же такое могло только присниться. Сон был очень странным, таким ярким и навязчивым, что забыть его аббат был не в силах даже сейчас, когда исполнилось самое сокровенное желание и лучшие воины Франции, Бретани, Анжу, Бургундии, Аквитании и Шампаньи с благоговением внимали его словам.
Помнится, он стоял на коленях в темной церкви, тускло освещаемой только свечами, зажженными у алтаря, когда в нее вошел человек и опустился рядом с ним на колени. Это был рослый мужчина, бедно одетый, от которого сильно воняло рыбой, луком и потом. Удивительно, что незнакомец пришел в церковь в глухую полночь, но Божья обитель открыта для всех в любое время. Аббат продолжал молиться, но незнакомец тронул его рукой. Обернувшись, священник, несмотря на темноту, отчетливо увидел, что тот ему что-то предлагает. Большие, коричневые от загара руки, покрытые рубцами и мозолями от тяжестей работы, но тщательно вымытые, протягивали ему что-то завернутое в женский головной платок. Жестом мужчина попросил принять узелок. Порядком удивленный, Бернар взял сверток и, разворачивая его, почувствовал, как к запаху пота примешался какой-то аромат. Развязав узелок, аббат увидел внутри благоухающую великолепную красную розу с бриллиантовой капелькой росы в самом центре цветка. Но в то же мгновение заметил рядом с каплей черного мохнатого паука, существо, к которому он испытывал безрассудное, неистовое отвращение. От неожиданности он уронил платок, розу и паука на пол. И тут заговорил незнакомец.
— Я есть Петр, — сказал он. — Я повел себя точно так же, когда полотно спустилось с небес. Только у меня в нем находились всякие нечистые существа.
Потеряв от изумления дар речи, Бернар лишь таращил глаза. А человек с особой настойчивостью повторил:
— Я — Петр. Симон, названный Петром. Ты должен помнить.
И он исчез так же внезапно, как и появился. Исчез и платок вместе с цветком и пауком. «Должно быть, я заснул», — подумал Бернар. Он попытался возобновить молитву, но никак не мог сосредоточиться. Мысли постоянно возвращались к Петру, святому Петру, и в памяти воскрешалась история, упомянутая в Священном Писании, о том, как святому Петру снизошло полотно, наполненное всякими тварями, которые он счел нечистыми. И глас с Небес трижды проговорил: «Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым». Согласно принятому толкованию, это означало, что Петр должен нести слово Божие иноверцам, к которым он до тех пор испытывал отвращение. Иноверцы, пауки, розы… Что все это значило? И значило ли вообще что-нибудь?
Закончив речь, аббат стоял на склоне холма под яркими лучами весеннего солнца, готовый принимать клятвы верности от сеньоров и вручать им белые кресты.
Король Франции подошел первым и дрожащим от волнения и сдерживаемых слез голосом дал обет от своего имени, а также от имени всех своих вассалов не пожалеть сил для освобождения святых мест от неверных. Бернар видел выстроившихся за королем сеньоров Франции и ее других владений, блестящие знамена, собравшиеся под лилиями Франции. Бернар торжественно благословил Людовика VII и вложил в его протянутые руки небольшой символический белый крест. (Я есть Петр… Только у меня в нем находились нечистые существа. Что бы это значило?)
— Солдаты Господа, слуги христианства, я молюсь за вас, — сказал аббат, отпуская короля, и когда Людовик VII уходил, старый священник, закрыв глаза, забормотал первую молитву за первого крестоносца этого крестового похода. Но вот в его молитву вторгся звонкий женский голос со словами:
— Я, Альенора, милостью Божией королева Франции и герцогиня Аквитанская…
Бернар открыл глаза и почти с таким же ужасом, с каким взирал на паука в посетившем его видении, уставился на склоненную голову женщины, которая, преклонив колено у его ног, давала обет от своего имени, а также от имени своих верноподданных не жалеть сил для освобождения святых мест от неверных.
И вдруг ему все стало ясно. Роза символизировала то доброе начало, к которому он стремился, — военную мощь для ведения успешной войны; паук олицетворял собой зло, которое он ненавидел, — женское вмешательство; он вспомнил, что вместе с пауком он уронил и розу. И Петр упрекнул его, как Бог упрекнул самого Петра за то, что тот отвергнул предложенные ему дары, посчитав их нечистыми.
Подняв глаза, Бернар увидел за тонкой женской фигуркой плотные ряды аквитанцев и пуатийцев — отважных воинов и множество ярких знамен…
Двигаясь медленно, будто во сне, аббат вложил в маленькие жадные руки белый крест… (Видение, о Боже, надеюсь, что я правильно его истолковал. Не было выбора…)
Вслух он произнес:
— Солдаты Господа, слуги христианства, я молюсь за вас.
Когда он вновь открыл глаза, то увидел коротко подстриженные волосы и бычью шею Тибольта из Шампаньи. Королева Франции, открыто признанная в качестве предводителя аквитанской армии, уже удалилась, зажимая в руке такой дорогой ей крест.
Этот важный день, подобно всем другим дням, подошел к концу, и наступили сумерки. Аббата, слишком утомленного, чтобы идти самостоятельно, довели до его жилья, и здесь, подкрепившись миской бараньего бульона, который своим луковичным запахом напомнил ему о видении, он имел серьезный разговор с Одо.
— С того самого момента, когда король оставит Францию, и до тех пор, пока он не возвратится домой, вам надлежит находиться возле него, будто скованному с ним цепью всего в десять звеньев. Вам понятно? Вы превратитесь в его попечителя и сторожевого пса и будете выполнять только мои распоряжения. Ночует он во дворце — вы спите в одной с ним комнате, располагается он в шатре — вы занимаете место у входа. Помимо вас он не должен участвовать в совещаниях, получать письма, отдавать приказы.
Бернар замолчал, и у него на лице появилось выражение какого-то недоумения. Наблюдавший за ним Одо в двадцатый раз спрашивал себя: почему, отказав всем женщинам, аббат вдруг проявил слабость и передал белый крест самой опасной из всех? Будто угадав его мысли, Бернар продолжал:
— В обращении с королевой потребуется вся ваша ловкость и осторожность. Как только войско высадится в Антиохии, у нее появится сильный союзник в лице дяди. Они станут действовать рука об руку, и ветреное мирское влияние аквитанцев опасно усилится. Королеву необходимо держать в отдалении от короля, и вы должны использовать любой предлог, чтобы противодействовать ее влиянию. Я не могу сказать вам, как это сделать, но обстоятельства подскажут средства. Не упускайте ни одной, даже самой ничтожной возможности.