Адриан пустил Матфея шагом. Услышав голос мужа, немного хриплый, но нежный, Даниэлла невольно вздрогнула.
— Значит, между нами всегда будет соперничество, миледи. Если это так, то прошу учесть: я вас предупреждал о последствиях. Запомните также, что я никогда не проигрываю — ни в сражениях, ни в играх.
— Я только что была близка к победе, — напомнила она. — А вам следует помнить, что я никогда не сдаюсь — ни в жизни, ни в играх.
— Даниэлла, признаете вы свое поражение или нет, но победил я.
— Что вы имеете в виду: наше соревнование в стрельбе из лука или то, что вы захватили Авий? Неужели мы не можем пойти на компромисс?
— Компромисс? — переспросил Адриан и громко рассмеялся. — С вами, моя любимая? Я сильно сомневаюсь в этом. Слава Богу, вы перестали мучить меня вопросами относительно Симона. Вам нравится бороться со мной, потому что вы всегда уверены в своей победе. Вот и сейчас вы снова забыли о своем дружке, как забыли о нем во время нашего состязания — разволновались, когда чуть было не одолели меня, — и стало не до Симона. Вам лишь бы поспорить со мной.
До сих пор Даниэлла сидела, прижавшись к Адриану, но при последних словах мужа тотчас же выпрямила спину и отстранилась от него. Он рассмеялся и прижался к ее спине.
— Адриан, хватит играть…
— Хорошо, — охотно согласился он. — Больше никаких игр. Ваш Симон — богатый человек. Я дал ему сопровождение и отослал к принцу Эдуарду, который отправит его в Англию, а потом запросит за него хороший выкуп.
— Но…
— У него все цело: сердце, голова, конечности, если вы хотите спросить меня именно об этом.
— Адриан…
— Хватит о Симоне! — твердо заявил он.
Даниэлла замолчала, прикусив язык. Когда они въехали во двор крепости и Мак-Лахлан спустил ее на землю, графиня, не дожидаясь мужа, побежала к замку, чтобы скорее выпить вина и успокоить расшатавшиеся нервы. В главном нале ее ждал Рем.
Спустя несколько минут в зал вошел Адриан в сопровождении своих самых близких людей. Даниэлла почувствовала себя оскорбленной, когда среди сопровождения Адриана она увидела своих дам, леди Жанетт и Монтейн, которые весело смеялись и болтали с воинами.
Она не ела весь день, и вино обожгло желудок и ударило в голову. Даниэлла сидела за столом рядом с Адрианом, и все плыло у нее перед глазами. Мужчины не переставали восхищаться ее мастерством в стрельбе из лука. Графиня заставляла себя отвечать на их комплименты, пыталась есть и старалась забыть, что Адриан сидит с ней рядом, но это ей никак не удавалось. Раньше это был ее зал. Адриан сделал его своим. Как только ужин закончился, она поспешила к себе в комнату.
В комнате все было прибрано. Кровать была застелена чистым бельем, в камине весело горел огонь. Даниэлла расположилась у камина, то и дело поглядывая на дверь. Адриан все не шел.
Наконец она разделась и, порывшись в сундуке, достала самую подходящую, на ее взгляд, рубашку: из теплой фланели, с длинными рукавами и глухим воротом, прекрасно согревавшую в холодные ночи. Она быстро переоделась, ожидая, что Адриан придет с минуты на минуту, но он так и не пришел.
Совершенно измученная, Даниэлла легла в постель, не сомневаясь, что долго не сможет заснуть.
Однако сон пришел сразу.
Проснувшись от какого-то внутреннего толчка, она увидела перед собой золотистые глаза Адриана. Отсвет огня в камине падал на его широкие загорелые плечи, и они блестели в полумраке. Адриан пристально смотрел на нее.
— Не смейте отталкивать меня, — сказал он. — Мне вовсе не хочется причинять вам боль, но, если вы будете сопротивляться, я сделаю это невольно.
Даниэлла вздохнула, к глазам подступили слезы. Она устала, все вокруг казалось отвратительным. Комната блестела от огня в камине, и этот огонь отражался в золотистых глазах Мак-Лахлана.
— Скорее всего это я сделаю вам больно, — упрямо ответила она.
— Не смейте со мной бороться, — снова предостерег ее он.
— Я не могу изменить себя!
— Тогда перестаньте меня ненавидеть.
— Я не испытываю к вам ненависти, — взволнованно сказала Даниэлла, заметив на губах Адриана нежную улыбку.
— Ах, миледи, ваши слова воодушевляют меня. Как бы мне не стать жертвой вашей красоты, — прошептал он.
— Адриан… — начала она, возмущенная его насмешливым тоном, но улыбка уже исчезла с его лица и оно стало серьезным.
— Никаких битв на сегодня, — заключил он, и по выражению его лица Даниэлла не могла понять, то ли это требование, то ли просто скромная просьба.
Хотя какое это имело значение! Она сама была сейчас не в настроении спорить с ним, и, когда его губы коснулись ее губ, Даниэллу охватил огонь желания. Адриан сорвал с нее ночную рубашку. С таким же успехом графиня могла надеть на себя латы, он бы легко сорвал и их. Все произошло очень быстро и без борьбы.
Все последующие дни Адриан проводил в поле. С парапета Даниэлла часто наблюдала, как мужчины оттачивают мастерство обращения с разными видами оружия: мечами, копьями, булавами, военными топориками и даже арбалетами. Арбалеты стали грозным оружием. Для маленького лука требовался деревянный станок и ворот для натяжения тетивы. К тому же арбалетчик должен был обладать недюжинной силой. Воины, владевшие этим видом оружия, были хорошо осведомлены о том, что использование арбалетов сопряжено со значительной опасностью, так как их скорострельность значительно ниже, чем у луков. Каждый арбалетчик работал в паре с помощником, в обязанности которого входило держать большой щит, чтобы защитить себя и напарника от стрел неприятеля, пока перезаряжается арбалет. Из разговоров мужчин Даниэлла знала, что Адриан строго следит, чтобы каждого арбалетчика защищал щит, так как, по мнению известных стратегов Европы, причиной разгрома генуэзских арбалетчиков при Креси явилось отсутствие у них щитов.
Мужчины постоянно обучались военному делу, поскольку каждый вассал, живший на земле сеньора, был обязан нести воинскую повинность, защищая своего господина, так же как и господин защищал своих вассалов. Чтобы обеспечить свое будущее, мужчины с усердием овладевали военным искусством, но, тренируясь с Адрианом, они просто превосходили самих себя. После состязания в стрельбе из лука и злополучной ссоры из-за Симона Даниэлла старалась держаться подальше от Адриана. Она лишь наблюдала за ним на расстоянии. Ее любопытство все возрастало, а вместе с ним и чувство тревоги.
Адриан также старался днем избегать Даниэллу. Он рано просыпался и уходил, когда она еще спала. Все дни он проводил со своими воинами, кузнецами или каменщиками. Он приходил на ужин в главный зал лишь с наступлением темноты. Шотландец держался с женой учтиво, однако старался не давать ей повода забрасывать его вопросами. Покончив с едой, он сразу исчезал из зала и спешил заняться делами: осмотреть захромавшего коня, проверить оружие, встретиться с кузнецом. Даниэлла несколько раз пыталась не ложиться спать, желая дождаться прихода мужа, но, когда Адриан приходил глубокой ночью, он всегда был нетерпелив и у него не было времени отвечать на ее вопросы. Независимо от того, спала она или бодрствовала, все всегда кончалось одним и тем же. Если ей удавалось не заснуть до его прихода и она пыталась поговорить с ним, его золотистые глаза сразу же загорались каким-то голодным волчьим блеском и он быстро укладывал жену в постель, не обращая внимания на ее протесты. Когда же Мак-Лахлан заставал ее спящей, у нее вообще не оставалось времени на расспросы: он будил ее своими ласками, тихим шепотом, и, не успев опомниться, она оказывалась в его объятиях. Прежде чем она могла что-либо сообразить, он уже занимался с ней любовью.
Как-то раз Даниэлле удалось не заснуть, и, едва муж появился на пороге, она засыпала его вопросами относительно планов на будущее Авийя, но Адриан только вздохнул и нетерпеливо ответил:
— Какие еще планы, Даниэлла? Просто мы поженились, и теперь пришло время мне взять управление Авийем в свои руки.
— Для этого нет никаких причин. Я сама справлялась со всем хозяйством и не доставляла хлопот Эдуарду.
— Но вы привечали его врагов.
— Его враги остаются моей семьей.
— В таком случае я должен взять вас под свою опеку.
— Авий по-прежнему остается моим, и мои родственники могут приезжать сюда в любое время.
Глаза Адриана моментально вспыхнули от гнева.
— И вы всех их развлекаете таким же образом, как и Симона?
Даниэлла вздрогнула. Как только речь заходила о Симоне, у Адриана портилось настроение. А это, в свою очередь, начинало бесить и Даниэллу, так как она тут же вспоминала, что все прошедшие годы Адриан предавался любовным утехам и ни разу не подумал о ней.