Оксана Алексеева - Королевство Кинзи

Теперь он говорил намного спокойнее:

– Видите, я даже подстраховаться не мог. Самые близкие сразу оказались на другой стороне. И за столько лет ничем себя не выдали… Я теперь буквально всех подозреваю, ничего с собой поделать не могу.

– Пап, кроме Рика и Джека, всего двое – да, возможно, они тоже давно работают в компании – этого я не знаю, но не поддавайся паранойе. Они вчетвером смогли пошатнуть всю компанию, но двигателем были только Рик и Джек. И они всегда работали командой. Теперь понимаешь, в чем твоя ошибка? Твоя команда была не хуже, ты просто ее не ценил.

Отец устало опустил плечи.

– Ты про Стивена и Дина? Думаешь, я только из-за этого потерял компанию?!

Он снова начинал раздражаться, поэтому я следила за тоном – необходимо говорить тихо и уверенно:

– Еще не понял, что ты ее потерял не окончательно? Я твоя дочь. Компания не у Рика, как видишь. Может, уже начнешь отодвигать эмоции в сторону?

Отец, чтобы не кричать в ответ, вообще замолчал. Вопрос задала мама:

– И тем не менее твоего папу на должность мы не вернем, так ведь? Тогда что мы можем сделать?

– Для начала оставить за собой дом.

Роберт нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– Все передали акции для продажи, кроме тебя. И долг Грегеру Хольму… то есть Рику поставили в план выплат последним. Если хочешь сохранить особняк, то отдай два процента. Если понадобится отдать больше – отдай больше. Покажи остальным, что компания тебе все еще важна.

– Ха! – отец нервно подскочил на месте. – И план выплат, конечно, подписан действующим генеральным директором?!

– Конечно.

– И как после этого я должен к тебе относиться?

Я пожала плечами. Радовалась хотя бы тому, что мама меня не осуждает.

– Как к человеку, который в текущих обстоятельствах принял единственно верное решение, например. Если ты не отдашь акции, Стивен поднимет вопрос об отстранении тебя от совета директоров. Я же поставила такое условие, что у тебя не останется выбора, кроме как отдать. Чувствуешь, как тебя спасают против твоей же воли?

– О-о, благодетельница явилась!

– И еще. Тебе лучше посещать суды и выступать прямым ответчиком. Я говорила с юристами, там, в основном, мелочи, но газеты раздувают до уровня мировых катаклизмов. Но если ты покажешь всем, что ничего не боишься, тогда самая последняя собака притихнет.

Он рухнул обратно на стул и обхватил ладонями голову. Я ожидала новой волны скандала, но отец сдавленно забормотал:

– Я многое в жизни сделал неправильно, Клэрис. Многое, что сейчас ставят против меня… Майкл тогда запросил три миллиона, хотя сначала речь шла об одном. Мы уже были на стадии подписания договора о покупке, когда он вдруг поднял цену в три раза…. Понимаешь? Так не делается. У меня уже запускаются лаборатории, наняты специалисты, а он вдруг повышает цену… При этом успел ознакомить моих технарей со всеми подробностями… Думал, что я уже никуда не денусь. А мне или в минус, или два миллиона сверху найди и выложи – это и сейчас не так просто, а тогда и вовсе было невозможно… И злит сейчас больше всего то, что только я в этой истории выгляжу неправым.

Я вздохнула. Нет, я и раньше знала, что в любой проблеме чаще всего виноваты все стороны. Майкл поступил не очень честно, но преступления не совершил. Суды затянулись не только потому, что отец давал взятки – само по себе дело было неоднозначным. И в ходе процесса здоровье Майкла подкачало. История с его женой и маленьким Риком – уже типичное для таких крупных дел заметание следов. Если женщина не собиралась подписывать отказ от претензий – ей начали угрожать. Пошли на крайние меры, чтобы закрыть историю раз и навсегда. Но в итоге создали долгоиграющую другую.

– Пап, пора уже признать хотя бы свою часть вины. Я даже не знаю, что нужно Рику для отступления. Может быть, просто извинения? Это звучит банально, но вся его месть завязана на эмоциях – притупи их, и он остынет.

– Я не торгуюсь с террористами, Клэрис!

– А они считают террористом тебя!

– Хватит нести эту чушь!

Всплеснула руками и встала. Похоже, разговору конец. Одно да по тому же! Обе стороны видят во враге только зло, а себя обеляют. А объективно-то как? Кто проиграет, тот и будет назван главным злодеем: преступник Роберт получил заслуженное возмездие, или негодяй Рик остался ни с чем, посягая на Кинзис. Историю пишут победители – лейтмотив всей эволюции общества.

Я считала каждое произнесенное свое слово правдой, но мама заставила в этом усомниться. Она догнала меня на пороге:

– Клэрис, возвращайся домой. Хоть ты и предатель, но наша дочь – ничто этого не изменит.

Я задумчиво уточнила:

– То есть ты тоже считаешь меня предателем?

– Считаю.

Ее ответ почему-то потряс. До сих пор казалось, что мама прекрасно понимает каждый мой поступок.

– Почему? Что я делаю неправильно? – я спросила не от праздного любопытства.

Мама отвела взгляд в сторону и постаралась ответить исчерпывающе точно, как всегда это делала:

– Если бы не твои чувства к этому… Рику, то сейчас ты бы так же злилась на отца и, возможно, принимала похожие решения. Но не в точности такие же. Сейчас же ты пытаешься сделать невозможное: угодить и тем, и другим, в идеале – вообще примирить. Сама подумай: если бы не было лояльности к Рику, то ты сейчас как бы рассуждала? Нельзя всех оставить довольными, Клэрис, не в этом случае.

– Я все-таки поживу у Джека…

Она меня не останавливала, а я имела возможность поразмыслить уже в машине. Мама права. Я осудила бы отца, взяла бы под контроль компанию, может быть, а потом растоптала бы Рика, чтобы другим неповадно было посягать на королевство, основанное еще моим прадедом. Сейчас же я пытаюсь достичь невозможного, даже способа не ищу, чтобы прижать их к ногтю… Мама, черт возьми, права.

Джек открыл дверь и, взглянув на меня, нахмурился. Или у него всегда подобное выражение лица?

– Что случилось, малышка?

– Ничего не случилось. Я голодная, как черт.

– Садись… накормлю. Так что все-таки…

Я перебила:

– Джек, скажи, что хотя бы ты на моей стороне. Мне очень важно это знать, иначе я просто не выдержу.

Он ухмыльнулся:

– Тебе ли переживать? Ты в этой истории собрала вокруг себя больше людей, чем остальные! Если победа заключалась в массовке, то ты победитель.

– Почему я тогда не чувствую себя им?

– Может, жадность природная? – он поставил передо мной тарелку с мясным пирогом – Джек часто готовил сам. Его жена умерла довольно рано, и он был вынужден растить детей один, так всему и научился. – А если серьезно, Клэрис, то ты и правда сейчас в центре всеобщего внимания. И я тоже на твоей стороне, пока ты на стороне справедливости.

– А где справедливость, Джек?

Он задумчиво качал головой:

– Думаю, там, где все плохие люди получают наказание, а все хорошие люди – свою долю.

– А кто хороший?

– Почему ты никак не хочешь назвать его имя? – старик лукаво прищурился.

– Окей. По-твоему, Рик хороший?

– А по-твоему как?

Да ему в шпионской разведке служить с такими талантами! А-а, ведь он примерно там и служит… Я не позволила раздражению вылиться в неприятные слова, поэтому рассуждала спокойно:

– Скажи хотя бы, что Рик меня не использует. Если в тебе есть хоть капля милосердия, то скажи хотя бы об этом правду!

Он удивленно уставился на меня:

– Я даже поначалу эту мысль отмел, а теперь… Ты уж прости, Клэрис Кинзи, но ты сейчас такая козырная карта, что никакого меркантильного расчета придумать невозможно. Ну вот честно – да кому ты нужна без своих акций? Будь уверена, что все, кто сейчас вокруг тебя, не имеют других причин, чем желание быть рядом.

– Но я все-таки генеральный директор!

Теперь он рассмеялся:

– Даже дураку понятно, что формальный. Компанию не хотели отдавать Рику, Роберта надо было убирать, а Стивен пока чужак. Как только основные проблемы утрясутся, тебя тут же заменят на кого-то более подходящего.

Я обреченно вздохнула:

– То есть ты тоже считаешь меня некомпетентной?

– Важнее, что думаешь ты сама. А ты мечешься. Твой отец – последний мерзавец, но прекрасный лидер. И это качество он вырабатывал чередой жестких решений… в которых не метался. Определись – и только этим заставишь определиться всех остальных, никуда не денутся. В пятницу пресс-конференция, после нее метаться будет поздно.