«Тебя это не касается», — сказала она себе, направляясь к бюро.

На замену цветов потребовалось лишь доли секунды, держа в руках старый букет она двинулась назад к полуоткрытой двери. Она уговаривала себя не оглядываться на него, пока шла по направлению к выходу. От обслуживающего персонала она узнала о его грусти, потому что у его любимой охотничьей собаке был стригущий лишай... или, были такие предположения, его девушка из Вирджинии узнала о всех его внеурочных занятиях, происходящих здесь, в Чарлмонте.

Это было самой большой ошибкой, которую она совершила, достигнув входной двери.

Позже раздумывая об этом, она каждый раз убеждалась, что если бы продолжила свой путь, то была бы в порядке, но тогда, тогда ее огорошили сообщением, и она опустила свои стены самозащиты. Их жизни не врезались бы друг в друга и не оставили бы ее полностью разбитой на осколки.

Но она обернулась.

И ей пришлось тогда спросить:

— Что-то случилось?

Лейн поднял на нее глаза.

— Прости?

— Какие-то проблемы?

Он уперся ладонями в колени.

— Извини.

Она еще подождала чего-то.

— О чем?

Он закрыл глаза, опять опустив голову вниз.

Хотя он не издал при этом ни звука, она вдруг поняла, что он заплакал.

И это было настолько искренне, совершенно не то, чего она ожидала от такого, как он.

Она прикрыла входную дверь, поскольку хотела защитить его частную жизнь.

— Что случилось? Все в порядке?

Покачав головой, глубоко вдохнул, приходя в себя.

— Нет. Ничего не в порядке.

— Твоя сестра? Я слышала, у нее какие-то проблемы…

— Эдвард. Они похитили его.

— Эдвард...? — Боже, она видела этого мужчину здесь в имении время от времени. Он казался ей не тем мужчиной, которого можно вот так просто «похитить». В отличие от его отца, офис, которого находился в Истерли, Эдвард предпочитал работать в штаб-квартире ВВС в самом центре города. И из того немногого, что она слышала о нем, он был полной противоположностью Лейну, очень серьезный и очень агрессивный бизнесмен.

— Прости, я не совсем понимаю? — сказала она.

— Он был похищен в Южной Америке с требованием выкупа, ведутся переговоры, — он усиленно потер лицо. — Я не могу представить, что они с ним делают… прошло уже пять дней с тех пор, как они попросили выкуп. Господи, как это произошло? Его должны были охранять. Кто позволил этому случиться?

Потом он встряхнулся, и посмотрел на нее тяжелым взглядом.

— Ты не должна ничего рассказывать. Джин ничего не знает. Мы держим все в тайне, чтобы ничего не просочилось в прессу.

— Я не скажу. Я имею в виду, я не скажу ни слова. Власти как-то задействованы в этом?

— Отец вел с ними переговоры. Это кошмар… я говорил ему не ездить туда.

— Мне так жаль, — Какое пафосное заявление. — Я могу как-то помочь?

Очередной раз какая-то жалкая кучка слов.

— На его месте должен был быть я, — пробормотал Лейн. — Или Макс. Почему не один из нас? Мы не представляем ценности. Это должен был быть один из нас.

Следующее, что она сделала, не задумываясь, поставила вазу на пол и подошла к его кровати.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя?

— Это должен был быть я.

Она села рядом и подняла руку, чтобы коснуться его плеча, но потом одумалась, что…

Мобильник надрывался на тумбочке, а когда он не пошевелился, она спросила:

— Ты действительно не хочешь ответить?

Когда он ничего не сказал, она наклонилась и посмотрела на экран. Шанталь Блэр Стоу.

— Думаю, это твоя девушка.

Он взглянул на нее.

— Кто? — Лиззи протянула руки и взяла трубку, показывая ему экран. — Нет, я не хочу с ней разговаривать. И она не моя девушка.

Лиззи удивилась, поскольку была осведомлена, как раз о другом, но положила телефон на место.

Лейн покачал головой.

— Эдвард единственный из нас, кто стоит хотя бы десять центов.

— Это неправда.

Он засмеялся жестким смехом.

— Черт возьми, это как раз так. И ты сама об этом говорила на прошлой неделе, не так ли?

Внезапно Лейн сосредоточился на ней, и наступила странная тишина, как будто он только что понял, кто находился с ним в спальне.

Сердце Лизы бешено забилось. В его глазах появилось что-то такое, чего она не заметила раньше… и Бог ей в помощь, она поняла, что это было.

Секс с плейбоем интересовал ее меньше всего. А первородная похоть настоящего мужчины? От этого... было уйти намного сложнее.

— Тебе необходимо сейчас же уйти, — сказал он сдавленным голосом.

«Да, — сказала она себе. — Уйти».

И по какой-то непонятной себе причине, она прошептала:

— Почему?

— Потому что я хотел тебя, когда это была просто игра, — его взгляд был прикован к ее губам, — но в моем нынешнем состоянии, я нуждаюсь в тебе.

Лиззи отшатнулась, и в этот раз он рассмеялся глубоким и низким смехом.

— Разве ты не знаешь, что стресс, действует как алкоголь? Делая тебя безрассудным, глупым и голодным. Я знаю это... поскольку моя семья занимается производством очень…

— Все улажено, мисс Кинг.

Лиззи подскочила на месте задохнувшись.

— Что!

Мистер Харрис нахмурился.

— По поводу аренды шатра. Я позаботился об этом.

— О, да, великолепно. Спасибо.

Она споткнулась, отвернувшись от дворецкого. Затем пошла по коридору, направляясь в сторону общественных помещений дома. Мистер Харрис окликнул ее, привлекая внимание, она вернулась, нашла дверь наружу и выпорхнула…

Прямо в сад.

Прямо под окно спальни Лейна.

Обхватив ладонями щеки, она вспомнила, как он целовал ее после тех двух ночей, которые она просидела с ним в его спальне.

Именно она была той, кто искал с ним встречи, и уже не использовала отмазки в виде смены букета цветов: она ждала столько, сколько была в состоянии выдержать, и потом сознательно уходила в свою комнату в конце рабочего дня, чтобы понять добивается ли он с ней встречи без всякой на то причины.

В прессу не просочилось ничего. Освещение всех событий произошло позже, когда Эдвард наконец вернулся домой.

Во второй раз она отправилась в его номер, постучала более тихо, и через мгновение он открыл дверь... и она увидела, насколько сильно он постарел за эти дни. Он был изможден, небрит, с черными кругами под глазами. Хотя он переоделся, но это была просто другая версия той же одежды, которую он всегда носил: рубашка с пуговицами на выпуск с монограммой. Дорогие брюки, которые были помяты от сидения и на сгибе колен. Лоферов от Гуччи не было, только темные носки.

И весь его вид собственно и говорил о том, что она хотела узнать.

— Пойдем со мной, — позвала она его. — Нужно выбираться из этой комнаты.

Хриплым голосом он спросил который час, и она сказала — уже после восьми. Когда он в замешательстве взглянул на нее, ей пришлось уточнить, что наступил вечер.

Она вела его вниз по черной лестнице, как ребенка, взяв за руку и говоря всякую чепуху. Единственное, он сказал, что не хотел бы, чтобы кто-то увидел его, и она действительно позаботилась об этом, обходя с ним столовую и происходящую там беседу, пытаясь уберечь его от посторонних глаз.

Она вывела его в теплый вечер, услышала смех, доносившийся из этой грандиозной официальной комнаты, где происходил ужин.

«Как они могли так себя вести?» — подумала она. Смеяться и разговаривать, словно ничего не произошло, не произошло ничего ужасного... словно один из членов семьи не находился далеко, слишком далеко и не был в опасности.

В тот момент она даже не могла ответить самой себе, почему так беспокоилась о Лейне из-за того, что он так страдает. Единственное, что она могла сказать, неисправимый плейбой, которого она вычеркнула из всех списков, являющейся отбросами своей семьи, вдруг в ее глазах стал человеком, и его боль очень волновала ее.

Они не ушли далеко. Всего лишь шли по дорожке, выложенной между кустами и грядками, подходя ближе к беседке, находившейся в дальнем углу сада.