Кира Касс - Корона

– Мне очень жаль, – сказала я, морально приготовившись к неизбежному.

Когда начался Отбор, я знала: в конце концов мне придется расстаться с десятками Избранных, хотя многие из них еще явно не готовы покинуть сцену. Однако за прошедшие несколько недель я успела по достоинству оценить доброту, ум и великодушие некоторых претендентов, и процедура столь массового отсева буквально разрывала мне сердце.

Они были мне верны, а я их предала. Но отсев станет реальным лишь после того, как об этом объявят на всю страну, и всем им придется дождаться официального заявления.

– Я понимаю, что это кардинальная мера, но, учитывая слабое здоровье моей матери, отец возложил на меня еще больше обязанностей, и внутренний голос подсказывает мне, что единственный способ справиться с ними – ускорить процесс Отбора.

– А как себя чувствует королева? – осторожно спросил Хейл.

Я горестно вздохнула:

– Она плохо… очень плохо выглядит.

Папа не хотел меня к ней пускать, но я все-таки уломала его. Я поняла его сомнения, едва переступив порог маминой комнаты. Мама спала, установленный рядом монитор показывал слабый сердечный ритм. Она только что перенесла тяжелейшую операцию, во время которой докторам пришлось заменить вену в груди на вену, извлеченную из ноги.

Один из докторов сказал, что они едва не потеряли больную, но все же сумели вернуть к жизни. Я села возле мамы, взяла за руку. Глупо, конечно, но я специально ссутулилась в наивной надежде, что мама очнется и велит мне выпрямиться. Но чуда не произошло.

– Однако она пока жива. А вот мой папа… он…

Рауль успокаивающе положил мне руку на плечо:

– Не волнуйтесь, ваше высочество. Мы всё понимаем.

Я обвела глазами парней, на секунду задержав взгляд на каждом, чтобы сохранить в памяти их облик.

– Кстати, для сведения, я вас ужасно боялась, – призналась я под сдержанные смешки Избранных. – Спасибо большое, что рискнули испытать судьбу и проявили себя как настоящие джентльмены.

Внезапно появившийся гвардеец деликатно откашлялся, стараясь привлечь мое внимание:

– Простите, миледи, но пора начинать передачу. Съемочная группа хочет проверить… э-э-э… – Он неуверенно помахал рукой. – Прическу и все такое.

– Благодарю. Еще одна секунда – и я в их распоряжении. – Когда гвардеец ушел, я снова обратилась к мальчикам: – Надеюсь, вы извините меня за это групповое прощание. И я хочу пожелать вам счастья и удачи в будущем.

Когда я покидала Мужскую гостиную, мне вслед донеслись произнесенные хором тихие слова прощания. Закрыв за собой дверь, я сделала глубокий вдох и внутренне собралась. Ты – Идлин Шрив, и в мире нет никого – буквально никого – могущественнее тебя.

Во дворце царила зловещая тишина. А ведь еще совсем недавно мама со своими придворными дамами весело сновали туда-сюда, и заливистый смех моего брата Арена эхом разносился по широким коридорам. Нет, верно говорят люди: имеешь – не жалеешь, потеряешь – плачешь.

Я расправила плечи и решительно направилась в студию.

– Ваше высочество. – Придворные приветствовали меня, дамы приседали в реверансе и уступали мне дорогу, смущенно отводя глаза – то ли из сочувствия, то ли потому, что уже знали, чему будет посвящена программа «Вестей».

– Ой, – поморщилась я, посмотрев в зеркало. – Лицо немного блестит. Не могли бы вы…

– Конечно, ваше высочество. – Девушка припудрила мне щеки и лоб.

Я поправила высокий кружевной воротник платья. Когда я одевалась сегодня утром, то черный цвет показался мне наиболее уместным, если учесть общее настроение во дворце, но сейчас меня вдруг одолели сомнения.

– Я выгляжу слишком серьезно, – посетовала я. – Не респектабельно серьезно, а озабоченно серьезно. Нет, это никуда не годится.

– Вы прекрасно выглядите, миледи. – Гримерша подкрасила мне губы более яркой помадой. – Совсем как ваша матушка.

– Вовсе нет. – Я грустно вздохнула. – И волосы, и кожа, и глаза совершенно другие.

– Я не это имела в виду. – Девушка, этакая сдобная пышечка, с копной падающих на лоб непослушных кудряшек, застыла и посмотрела на мое отражение в зеркале. – Взять, к примеру, ваши глаза. Пусть они другого цвета, но взгляд такой же решительный, как у нее. А ваши губы! Вы улыбаетесь точь-в-точь как она. Не менее обворожительно. Да, я знаю, мастью вы пошли в бабушку, и тем не менее вы очень похожи на вашу маму.

Бросив взгляд в зеркало, я убедилась в том, что она права. И мне в этот, не самый веселый, момент своей жизни вдруг стало не так одиноко.

– Спасибо. Мне было приятно это слышать.

– Миледи, мы все молимся за нее. Она стойкий оловянный солдатик.

– Да, она такая. – Несмотря на мрачное настроение, я не смогла сдержать улыбку.

– Две минуты! – крикнул помощник режиссера.

Я одернула платье, пригладила волосы и вышла на устланную коврами сцену. В студии было холоднее обычного, и, пока я шла к своему месту возле подиума, моя кожа моментально покрылась мурашками.

Гаврил, одетый немного неформально, но элегантно, сочувственно мне улыбнулся:

– Вы уверены, что хотите пройти через все это? Я с радостью избавлю вас от столь тягостной процедуры и сам сообщу новости.

– Благодарю, но, по-моему, я должна сделать это лично.

– Ну тогда ладно. Как у нее дела?

– Час назад все вроде бы было нормально. Доктора держат ее в состоянии сна, чтобы она быстрее поправлялась, но вид у нее измученный. – Я на секунду закрыла глаза. – Простите. Я дошла до точки. Но, в отличие от папы, пока держусь.

Гаврил покачал головой:

– Впервые встречаю человека, который так тяжело переживает болезнь жены. Но с первого момента их встречи она стала для него буквально центром мироздания.

Я вспомнила прошлую ночь, фотографии на стене их спальни и тщательно перебрала в памяти подробности их знакомства, которые они лишь недавно обнародовали. У меня до сих пор не укладывалось в голове, стоило ли отчаянно бороться за свою любовь, преодолевать множество препятствий, чтобы потом из-за нее же проклятой лишиться последних сил.

– Гаврил, вы ведь там были. И видели их Отбор, – неуверенно начала я. – Неужели это действительно работает? И как?

– Ваш Отбор – третий на моей памяти, но я до сих пор не могу объяснить, как все работает, как в этой лотерее можно вытянуть счастливый билет и найти родную тебе душу. Но я вам вот что скажу. Я не слишком жаловал вашего дедушку, однако справедливости ради стоит заметить, что он боготворил свою королеву. И если с другими он обходился сурово и круто, то ее он всегда носил на руках. Она помогла ему раскрыть себя с лучшей стороны, это все, что я могу сказать… Одним словом, он сделал правильный выбор.

Я задумчиво сощурилась, пытаясь понять, почему Гаврил чего-то недоговаривает. Да, я знала, что дедушка твердой рукой правил страной, но, если хорошенько подумать, этим мои знания и ограничивались. Папа никогда особо не распространялся о своем отце, а мне гораздо интереснее было слушать про бабушку.

– А ваш отец? Сомневаюсь, что он поначалу четко представлял, кого собственно хочет найти. Если честно, то же можно сказать и о вашей матушке. Но она ему во всех отношениях идеально подходила. И окружающие это заметили даже раньше их.

– Неужели? – удивилась я. – Они не понимали?

Гаврил скорчил гримасу:

– Честно признаться, в этом она не одинока. – Он бросил на меня многозначительный взгляд. – Похоже, это ваша фамильная черта.

– Гаврил, вы один из тех немногих людей, кому я могу довериться. Видите ли, дело даже не в том, что я сама не знаю, кого именно ищу. А скорее, в том, что я еще не готова кого-то искать.

– Вот и я удивлялся…

– Но сейчас я здесь.

– Совершенно одна и без моральной поддержки. Но если вы захотите продолжить Отбор, хотя после вчерашних событий никто не стал бы вас осуждать, если бы вы отказались, то решение целиком и полностью ляжет на вас.

– Знаю. Поэтому мне так страшно.