Галина Чередий - Кошка Зимы

Тигран сбледнул еще сильнее, если это возможно.

– Верну, все верну, я домой все отвез! Мало ли, украл бы кто, за этими девками-продавщицами только и смотри…

Ах ты урода кусок крохоборного, ты еще и вещи ее уволок.

– Хлебало прикрой! – злобно рыкнул Крапива из-за спины. – И имей в виду, я теперь буду каждый, сука, день тебя навещать! Не дай бог опять увижу, что девчонки сами тяжести таскают, или узнаю, что недоплатил кому-то, сраным гуманистом, как Зима, не буду. Натоварю душевно и буду повторять до полного, мать его, усвоения. На лекарства умаешься работать. Понял?

О, а дружище-то стойку на эту тощую рыжулю сделал. Ну-ну.

Деньги, что Тигран протянул мне трясущейся рукой, я аккуратно вложил в кармашек на блузке Варьки, мимолетно, но, конечно, нарочно задев в районе соска.

Мы вышли из-за ларька и не успели пройти и пары шагов, как Варька обняла меня вокруг торса по-настоящему, прижимаясь вся сама.

– Спасибо, Артем, – пробормотала она.

– Да ерунда делов, Варьк. Должен – пусть отдает.

– Не за деньги. Хотя и за них тоже. Спасибо, что не стал бить его при мне.

Мда. А врезать-то стоило. И не раз. Еще до того как разговоры разговаривать. Но плевать. Если на мою кошку не производят впечатление чужие кровавые сопли, то и хрен с ним. Будем впечатлять как-нибудь по-другому.

– Все, что хочешь, Варька. Ты только говори мне. Все говори, лады?

– Лады, – улыбнулась она.

Я что ему сейчас пообещала? Доверие? Откровенность? Не слишком ли это круто и иррационально? Еще утром он сотворил то, что, по сути, прощать никому нельзя, а и солнце пока не село окончательно, а я улыбаюсь глупо и обещаю «говорить все». Где тут логика, Варвара? Очевидно, где-то между первым и вторым событием, учитывая, что за столь краткий промежуток времени у меня туда-сюда эмоции скакали не один раз. Но самое иррациональное во всем нелогичном это то, как на меня вдруг стала воздействовать улыбка Артема. И его взгляды. Да, я умела и любила привлекать внимание парней. Нравиться им. Ради бога, со мной же все в порядке в этом смысле. Но Зима и его внимание – это нечто совсем другое. Словно абсолютное другая категория этого понятия, с иными свойствами, плотностью, интенсивностью. Разница как между воздухом и водой, наверное. Его взгляд был не просто пристальным, он вещал о наличии желания. Был осязаемым, тек по коже, не позволяя его игнорировать или забыть хоть на секунду о том, что я сейчас в центре всех интересов этого мужчины. Да и в этом тоже, похоже, разница. Раньше у меня были парни. Теперь рядом мужчина. И дело совсем-совсем не в возрасте, потому как Зима был чуть старше. Тут другое. Энергетика. Она и смущала, и завораживала. Прямолинейность до примитивности чуть не на уровне голых инстинктов, что внезапно не отталкивали, а манили следовать за ним. Слушаться. Подчиняться. И сколько бы я мысленно ни отвешивала себе рассудочных отрезвляющих оплеух, напоминая, что вообще-то, цивилизованные и самодостаточные женщины себя так не ведут, я его, а он меня, по сути, знать не знаем, а вполне возможно уже сотворили серьезную проблему, но все равно послушно, ну чисто дрессированная зверушка, улыбалась ему в ответ. Само собой выходило. И еще эти бесконечные «это хочешь, Варьк?», «а это любишь?», «такое пробовала?», «вот эту мутотень берем?».

Артем водил меня между ларьками и рядами на рынке, зорко отслеживая, куда смотрю, и постепенно нагружался пакетами. От кого-то другого меня такое буквально окружение и желание демонстративно угодить, произвести впечатление давно начало бы смешить не в хорошем смысле слова, а то и бесить. Но не с ним.

– Господи, да кто все это съест? – закатила я глаза, видя объемы этих закупок.

– Здрасти, а мы с Крапивой на что? Да и пацаны ко мне часто забегают. А после тренировок знаешь, как жрать охота? Да и тебя надо откармливать, а то и так мелкая и худорба, так еще и я, жеребец, совсем заездил. И, кстати, исправлять это не собираюсь.

Я глянула через плечо на Антона, шедшего чуть позади, и шикнула на Артема.

– Нет, ну обязательно всем знать?

– Знать о чем? Что я пи… очуметь как хочу мою девочку? – и не подумал хоть немного потише говорить Зима. Наоборот, набрал воздуха в легкие и гаркнул: – Народ, смотрите, это моя девушка, и я тащусь от нее охренеть как!

Окружающие зыркали на нас, кто-то засвистел, закричали одобрительно, причем как минимум половина людей, судя по всему, знала Зиму. С ним здоровались все время нашей прогулки-закупки с разных сторон. Знаменитость районного масштаба он у меня, выходит. Впрочем, неудивительно. Это его родной район, и личность он такая, что не пропустишь.

– Ты выпендрежник! – Ну вот чего я опять лыблюсь, как недалекая? Возмущаюсь и лыблюсь. Так-то есть у меня воображаемый лимон, для борьбы с необъяснимым и немотивированным оглупением. – Мне в аптеку нужно.

– О, точно. Мне тоже. Кой-какие запасы пополнить, чтобы больше не нарываться, – подмигнул Артем, ухмыляясь.

А мне вдруг стало грустно. Все же права я, он не осознает до конца всей серьезности вероятности и последствий моего залета. Ну, если подумать, то мало кто из мужчин такое осознает, пока не столкнется с реальностью в виде орущего и связывающего по рукам и ногам младенца.

И я не осознаю, нечего выдумывать. У меня-то нет реального опыта, кроме возни с Киром в детстве. Но зато имею наглядный пример Янки, моей приятельницы-ровесницы и ее мужа-одногодки Вадима. Господи, ведь какая любовь была! Не то что светились и летали оба, на них смотреть – глаза сразу на мокром месте становились, и в душе щемило, а в голове один вопрос: «А мне? Можно и мне такого же, хоть чуточку!»

И беременная она пока ходила, он ее на руках обтаскался. Девчонки, глядя на них, от зависти зеленели. Но вот уже через месяц после рождения дочки все стало разваливаться. А через три – скоротечный развод. Вадим тусил с Янкиной одноклассницей бывшей, а она, измученная, потускневшая мать-одиночка двадцати одного года от роду. Но у нее хоть родители, а у меня?

Еще и, как назло, не могу вспомнить, когда в прошлый раз были «эти» дни. С тотальной нервотрепкой последних месяцев мой цикл чудил ужасно.

При входе в аптеку, сразу за рынком, противно звякнул колокольчик, и я вздрогнула. Артема окликнул кто-то, и он задержался снаружи, а я чуть не бегом кинулась к окошку провизора, радуясь, что никого больше внутри нет. От нервозности назвала известный мне по болтовне девчонок в вузе препарат слишком тихо.

– Повторите, девушка! – раздраженно потребовала дамочка средних лет, хотя по тому, как она осуждающе уставилась и поджала крашенные морковной помадой тонкие губы, я поняла, что все она услышала. Просто нарочно третирует меня.

Мигом озлившись, я вздернула подбородок и отчеканила название. И тут как раз вломился Артем весь в пакетах.

– Здрасти, теть Валя! – бодро приветствовал он аптекаршу, и я внутренне съежилась.

Ну а чего ожидала, с другой стороны? Видела же, что с ним каждый встречный-поперечный здоровается. И вообще, это мое личное дело, никого не касается, ясно?! Но как же это все дискомфортно все-таки! Картонная коробочка, показалось, и пальцы мне обожгла, когда я ее приняла из рук глядящей сурово женщины, что как раз непринужденно болтала с Зимой о его делах и передавала привет его родителям. И тут он взял и, наклонившись, демонстративно потерся носом о мой висок.

– Ты все, Варьк? – спросил он, а я наблюдала, как вытягивается лицо у женщины напротив. – Теть Валь, а мне отсыпьте изделий номер два, но только импортных, а не наших дубовых.

Я смотрела прямо в глаза этой самой зависшей тете Вале, буквально требуя визуально молчания. Но черта с два.

– Девушка твоя, Артемушка? – спросила она, обрывая наш контакт и уставившись теперь осуждающе на Зиму. – Ай-яй-яй! Изделиями надо было раньше запасаться, чтобы девушке себя травить не пришлось. Ты хоть соображаешь, балбес, как вредно это?

– Да как вы смеете?! – не выдержав, взорвалась я. – Вы хоть что-то об этике профессиональной слышали? Вы права не имеете!

– Варьк, ты чего? – сразу помрачнев, спросил меня Артем.

– Ничего! – огрызнулась я и развернулась уйти отсюда к чертовой матери, но он неожиданно жестко схватил меня за локоть, тормозя, и выхватил упаковку с лекарством.

– Отдай! – кинулась я, давясь гневом и стыдом за эту ужасную сцену при свидетелях. – Это мое!

Но он невозмутимо поднял повыше свою незаконную добычу, распечатал и выдернул листик инструкции. Ждать, пока он начитается, я не стала. Вырвала у него свой локоть и понеслась на выход.