Галина Чередий - Кошка Зимы

«…экстренная (посткоитальная) контрацепция в течение 72 часов после незащищенного полового контакта или в случае ненадежности применяемого метода контрацепции».

Я пробежался глазами еще раз, и буквы на секундочку перекосило, и они расплылись от взрывной волны гнева. Звякнул сраный колокольчик над захлопнувшейся за моей кошкой дверью, и я почти ломанулся за ней, чувствуя себя как бычара, раздраконенный красной тряпкой.

– Артемушка, вы, может, еще подумаете? Ребеночка-то жалко, да и опасно это. – Кому жалко? Овце этой бессердечной, что ли? – Вон Наташка из двадцать второго дома чуть кровью не истекла, реакция всякая быва…

Не став дослушивать, я вылетел на улицу, тут же напоровшись на вызывающий взгляд Варьки. И выражение лица, и сама поза откровенно сигнализировали мне, что она вся изготовилась к обороне. Собрала все свои кошачьи силы, чтобы защищаться. От меня. И это внезапно отрезвило. Чего я, бл*дь, от нее хочу? Доверия, мгновенного признания, что весь такой невдолбенно особенный, единственный и неповторимый и любит она меня до смерти с ходу? А как, сука, полюбить человека, от которого нужно быть готовой защищаться каждую минуту? Ведь, судя по всему, она меня таким и видит. Источником агрессии, опасности, готовым бомбануть в любую секунду. А почему? Правильно, Зима, потому что ты долбо*б именно с этой стороны ей себя в основном и демонстрировал. Опуская все романтические рассусоливания, баба в своем уме захочет связать себя ребенком с таким психованным долбаком? Да я первый такую дурой безмозглой назову. Так что, вдох-выдох, придурок.

– Антох, держи, – я сунул половину пакетов Крапиве, полностью освобождая одну руку, и подгреб Варьку, сейчас похожую больше на деревяшку напряженную, себе под бок. Понюхал кучеряшки на макушке, ловя кайф и ища еще больше успокоения в ее аромате. – Домой пойдем, Варьк? Тебе больше ничего не надо?

Она, явно ожидавшая разборок, резко вскинула голову, уставившись мне в лицо с недоверием. А ведь вот только что мне казалось, что все у нас на мази. Поплыла, прилипла ко мне кошка моя. Сама ластится, улыбается. Обещала… а что она обещала? Говорить со мной обо всем? Так мы эту тему с ее залетом обсудили. Я ей свою версию развития событий выдал прямо. Она, выходит, не согласилась? Право имеет? Имеет. Пусть меня это и бесит. Только ясность надо внести, она на что не согласилась: на ребенка прямо сейчас и замуж за меня или в принципе ни на что со мной. В смысле, у нас по-прежнему вариант «секс в обмен на защиту». Как она там сказала? «Твое нормально слишком отличается от моего нормального». И что? Срастания одного с другим не выйдет? В любом случае это не тема для выяснения прямо на улице при всем честном народе. Хватит, я уже с наскоку и в психах наворотил с ней. Так что, Зима, язык в жопу пока затянул, и домой пошли. Там дебаты будем устраивать. Обстоятельно, по пунктам и без лишних ушей и обвинений детсадовских. И с периодическим переходом к употреблению члена Варькой внутрь для увеличения весомости моих доводов. Бля, вот и откуда сейчас берется во мне это спокойствие? Ладно, это не спокойствие, а терпение. И рецепт его – однозначно регулярный трах. По всему выходит, что средство это у нас с Варькой обоюдное.

Овечка моя пушистая пару раз губешками своими, мной зацелованным, хлопнула, моргая часто. Что и охота чего сказать, а не выходят словечки-то? Ну и здорово. Я свои придержал, и у тебя повода поскандалить нет. Вот как эта херня, значит, работает.

– Слушайте, а давайте с вас ужин, а я пока замок новый в Варькину дверь врежу? – предложил на подходе к домам Крапива, подмигивая мне и вручая пакеты. Просек, что нам надо побыть одним?

– Лады. Ждем тебя через ча…

– Зима! – нам навстречу из-за угла выскочил Сашка, один из пацанов, которым я поручил присмотр за Варькиной квартирой. – Там дверь подожгли!

Да что за…

– Мою?

– Не-а, – мотнул он вихрастой башкой и ткнул в мою кошку. – Ее! Андрюхе по кумполу стукнули, он отключился, а они…

– Кто?

– Да не знаю я точно! Я в магазин бегал, пришел – Андрюха с башкой разбитой тушит.

– О господи! Он в порядке? – ужаснулась Варька.

– Да норм уже, – махнул рукой Сашка. – И эта… на стене там всякое ей написали. Типа бабок не будет – они ее всей бандой по кру…

– Цыц! Дверь сильно сгорела?

– Ну, замок там уже точно не нужен, – фыркнул болтун, доводя мою бедолажку.

– Так, Варвара, ужин на тебе. Мы с Крапивой сейчас все ценное из твоей хаты вынесем, ко мне в гараж отопрем. Вход зафигачим пока. Даже если снова подожгут – чему там гореть, кроме ржавых труб и драного линолеума.

– Я…

– Ти-хо! – пресек я возражения и возможную истерику. Хотя нет, в глазах пусть и испуг, но ни слезинки. – Идешь. Готовить. Я разберусь с остальным.

Я направил ее к подъезду, занося следом все купленное и зыркнув на Антоху через плечо, произнес одними губами «наших собирай».

Сгрузил в квартире все пакеты на кухонный стол.

– Раскидать что-куда помочь? – спросил у то и дело пытавшейся подзависнуть Варьки. Шевелись, кошка, не надо грузиться. Не твои это вопросы, не тебе думать и решать.

– А? – встрепенулась она. – Артем, а что, если они сюда придут?А если они тебе что-то…

– Варьк, ты Тиграна и его реакцию видела? – она кивнула. – Зассут они меня.

Откровенная брехня и понты. Самвеловские шакалята – это не торгаш с рынка. Но прям ко мне домой точно не сунутся. А про то, чья теперь Варька, еще, видно, не пронюхали. Ну так растолкую – и дело с концом.

– Но ведь…

– Не. Грузись, – отрезал я, достал из кармана то самое *баное лекарство и положил перед ней на стол.

– Артем, я имею право на… – рвано вдохнув, начала она, опять принимая оборонительную позу.

– Ага. Не буду спорить, – зарубил я ее попытку защиты на корню, не церемонясь. – Сейчас. Одна просьба, Варьк. Там написано – семьдесят два часа. Это время у нас типа есть еще. Пообещай мне обождать до утра.

– Но… зачем?

– Просто. Пообещай. Давай переспим с этим. А завтра что сама решишь, то и делай.

Она застыла, хлопая глазами, а я пошел на выход.

– Руку не напрягай особо. Вон эти ножки Буша брякни нам на сковородку – и весь ужин. Скоро буду. Никому не открывай и ничего не бойся.

– Артем… спасибо.

Ну чё тут скажешь? Два раза я уже вроде как молодец. Нет. Три. Ту ее отключку от оргазма тоже себе засчитываю, хоть Варька сто пудов не будет с этим согласна. Сейчас. А что потом – еще посмотрим.

Конечно, я разревелась, стоило дверному замку щелкнуть за Артемом. Ревела от души, не сдерживаясь, хрюкая, хлюпая соплями и подвывая, так, как можно только наедине с собой, наверное. Ну кому нужно смотреть на тебя такую, раскисшую до состояния жидкой какашки? Уж точно не мужчине, в глазах которого хочешь видеть восхищение и желание. А я этого от Зимы хочу. Факт. Внезапный и свершившийся. Сейчас, когда узнала его чуточку лучше, когда рассмотрела полностью… ну как, как этого от него можно не хотеть? Не хотеть его. Да, он и близко не похож на тех, с кем я общалась и встречалась раньше. Но вот какая штука: моя жизнь перевернулась, изменилась, и я вдруг осознаю, что никто, никто не был бы более гармоничен в этой новой для меня реальности, чем грубиян и матерщинник Зима. Да, он все еще моментами пугает меня своими вспышками. Он огромный, несдержанный, агрессия для него норма, руки не может держать при себе и озабочен, похоже, в режиме нон-стоп. Но я верю тому, что он пообещал – меня он больше никогда не обидит. Без разницы, насколько эта вера скоропалительна и недальновидна. И мой страх перед ним стремительно теперь переродился в страх за него. Вот куда он пошел? Что там будет? А если с ним что-то случится? Что же делать? Неужели нельзя найти хоть какую-то управу на этих мерзавцев так, чтобы Артему не нужно было с ними вообще пересекаться? И если с ним что, как я…

Непроизвольно обхватила живот руками, глянув на оставленную на столе коробочку с адским лекарством. Девчонки болтали об этом, как о какой-то ерунде. Что тут такого вроде. Выпил пару пилюль – и проблемы нет. Мы – современные девушки и сами управляем своей судьбой и решаем, когда готовы к детям. Оно, конечно, так. За исключением одного. Ребенок – это не приступ диареи, что можно и нужно устранять таблеткой. Беременность не грипп, не заразная болезнь, это зарождение нового человека в тебе. А это все меняет. Для меня, оказывается, так.