Галина Чередий - Кошка Зимы

– Варьк, под ноги смотри. – Артем крепко взял меня за локоть, когда стала спускаться в подвал, откуда несло свежим ремонтом и немного гарью. – Дергаться кончай и скажи чего.

– Я не… – На самом деле дергалась. Чисто машинально пыталась выдрать локоть из его захвата. Потому что злиться не хочу и не должна как бы, но злюсь. – Дома поговорим.

– Здрасти, Артем Александрович! – мимо нас промчался мальчишка лет семи, и я моргнула еще раз изумленно. Представить себе взрывного громадного матерщинника Зиму, занимающегося с детьми, у меня пока не выходило. Их родители вообще в своем уме, позволяя это?

– А до дома ты вся испсихуешься? – прошептал Артем мне на ухо и, отстранившись, гаркнул: – А ну тихо по лестнице, Макаров! Переоделись и разминку начали!

Меня же он, как только лестница закончилась, оттащил в какую-то нишу справа и, прислонив в стене спиной, зажал, заключая своим телом как в клетку. Дежавю прямо. Первая встреча. Только сейчас я не испугана, а только зла. В том числе на его наглые лапы, которыми он взялся меня оглаживать, мешая злиться нормально. А еще, мне кажется, самую крошечную малость жаль… что я не беременна. Это похоже на грусть. Господи, ну что за глупость, и при чем это сейчас?!

– Варьк, сейчас все скажи, – велел он снова шепотом и, наклонив голову, принялся потираться губами о скулу и щеку, шумно вдыхая. – Сука, ну до чего ж ты пахнешь ох… кайфово. Вот лизал бы и жрал, лизал и жрал.

– О таких вещах не говорят, тискаясь по углам, – пробухтела я, осознавая, что мое раздражение улетучивается неизбежно, просачиваясь как вода сквозь пальцы. И мои руки уже не отталкивают, а обвивают его торс, притягивая ближе.

– По углам чё только не говорят, кошка моя сладкая.

– Не… – Называй меня так… а впрочем, плевать. – Это серьезная тема, Тёма. А тебе вон работать надо. Иди.

– Не-а. Говори сразу.

– Ты готов придерживаться верности в наших отношениях? – выпалила и тут же поняла, какую глупость сморозила. Можно подумать, что есть на свете парни, которые в лоб девушке скажут: «Нет, гулял и гулять буду». Ладно, может, и такие есть, но что я ожидаю услышать от Артема? Клятву в обязательной верности?

– Варьк… я… – Проблемы с ответом? Слишком честный ты и врать не хочешь? Я заерзала перед ним, тут же забормотав «забудь, потом все», но он решительно накрыл пальцами мои губы. – Я тогда совсем ошалевший был. Думал, ты никогда… что вообще у нас без вариантов, понимаешь? Не оправдываюсь сейчас, но тогда пиздец совсем отчаялся, понимаешь?

– Угу. А если опять…

– Не-не-не, Варьк, в пи… никаких больше «опять»! Захочешь со мной посра… поругаться – вперед, ори там, посуду бей, обзывайся, да хоть пинайся, но друг от друга мы больше ни на шаг. Человек же такая скотина, что со зла и сдуру на многое способен, о чем потом пожалеет. Поэтому у нас никакой беготни не будет с психу, договорились? Сочинять, что ругаться мы не будем, я не стану, но налево не смотреть обещаю. На кой, когда у меня ты? Но и ты не помышляй, Варьк. Не пугаю, но убью. Не тебя. Его, кто бы ни был. У нас тут ясность?

– Да, – с облегчением выдохнула я.

– Чё было – забыли, кошка моя, теперь все хорошо у нас. – Зима прижался губами к моему лбу и спеленал всю своими ручищами, просто прижимаясь, вкладывая в это удивительно мощный импульс нежности, без грамма обычной похоти. – Я ведь ни с кем раньше не хотел так, как с тобой. Это ж неспроста. Надо, чтобы все путем у нас вышло. Я из шкуры выпрыгну, но будет, Варьк. Ты помоги просто чуток. Лады?

– Лады, – прошептала, зарываясь в его грудь лицом и вдыхая так же, как делал он – жадно и глубоко, насыщаясь, пропитывая себя его запахом.

– Слышите, голубки, отлепляйтесь уже, ребятня ждет! – проворчал нам Антон, появляясь у входа в нишу.

Я думала, что буду жутко скучать, слоняясь без дела по залу. Ну что тут может быть интересного? Тренажеры, маты, зеркала, плакаты иностранных звезд и накачанных мужиков и девиц. Но мне внезапно стало не до осмотра интерьера, когда я поняла, что просто глаз не могу отвести от Артема, занимающегося с детворой. Его голос звучал сейчас ровно, повелительно и терпеливо одновременно. Он без даже намека на раздражение объяснял им все, аккуратно поправлял стойки, подходил к каждому, брал за руки, показывая, как правильно. Ползал на коленях, страхуя при исполнении приемов, шутил, утешал, когда кто-то расстраивался из-за неудач и периодически смеялся так… у меня аж руки в кулаки сжимались от незнакомого, пронзительно щемящего чувства. А еще и зареветь отчего-то тянуло. Всю изнутри словно на волнах каких-то швыряло вверх-вверх-вни-и-и-из.

Тепло-хорошо-нежно-страшно-слишком-быстро-что-если.. и-и-и-и опять тепло и к небу. Да что же с тобой, Варвара? Я даже ушла в дальний угол от греха подальше. И пока прятала свои чувства и пряталась сама, выяснила, что оборудованный зал, разделенный на две зоны с тренажерами и где шли занятия единоборствами, занимает только половину подвала. За перегородкой из фанеры было еще приличных размеров помещение.

– Мы это потом собираемся освоить, как расширяться будем, – сообщил мне Антон, что как раз возился с одним из тренажеров. – Вот магазин откроем и потом этим займемся.

– Так это все ваше? В смысле – вы на себя работаете? – удивилась я.

– А ты думала, на дядю батрачим? Не, Варя, Зима у тебя, может, и без белого мерса, но голодать не будете.

– Я людей не этими критериями оцениваю, – огрызнулась я.

– Ну и круто. Значит, наш ты человек.

Неожиданно мне в голову мысль пришла.

– А вы не хотели бы… э-э-э… – Как же это? – Увеличить спектр услуг?

– В смысле? – не понял парень.

– Что, если эту половину оборудовать под зал для обучения спортивному танцу. Тому же брэйк-дансу. Это сейчас ультрамодно, и народ повалит.

– Да мы-то и так не жалуемся, сама попозже увидишь. И чтобы учить кого-то, надо или самому уметь, или учителя брать. А где?

– У меня есть подруга, они с братом потрясающе танцуют и давно уже говорили о создании студии. Но средств на аренду помещений нет, а выделять за так им ничего не хотят. Это если бы они народными или там бальными занимались, то да, а так говорят, просто дурость и баловство. Вот если бы вы пошли навстречу им, то это наверняка стало бы выгодно и вам.

– Хм… надо перетереть с Зимой, – пожевал губу Антон и зыркнул на меня лукаво. – А подружка-то симпатичная? Как та, что приходила?

Я мысленно сравнила Натаху и Ирку и честно ответила:

– Лучше.

– Тогда берем! Я точно, – ухмыльнулся хитрец, а я спрятала свою усмешку. Это вопрос, кто кого возьмет, зная Наташку.

– И музыку бы вам сюда. Так, фоном, ненавязчиво.

В общем, к моему удивлению, полдня промчались незаметно. Я то наблюдала снова за Артемом, то, когда его сменял в качестве инструктора Антон, Зима уволакивал меня в укромные уголки, зацеловывая, тиская, откуда выходила красная и на подгибающихся ногах.

– Антоха, погнали домой на обед! – крикнул Зима другу, который как раз провожал парочку своих подопечных – девушек, что смотрели на него слишком уж плотоядно. У моего парня тоже есть женские группы?

Мы поднялись по лестнице, но только вышли наружу, как Артем весь подобрался, и, не глядя, сунул мне в ладонь связку ключей.

– Варька, бегом обратно и запрись изнутри! – приказал он и вдруг пронзительно, пугая меня до оторопи, свистнул.

– Что… – растерявшись, начала я, но у припаркованной у противоположной стороны улицы черной «BMW» открылись разом все двери, и оттуда вывалились мужчины. Судя по внешности, кавказцы. Рука одного из них была на перевязи, а на лице следы уже сходящих синяков.

– Живо внутрь пошла, дура! – рявкнул на меня Артем и даже пихнул за спину для полной ясности.

– Э-э-э, братишка Зима, чего девушку гонишь так быстро? – противно загнусавил тот, что с поврежденной рукой. – Базар-то у нас как раз к ней.

Я понимал, что реакция какая-то от самвеловских прилетит. Ну не стерпят горячие кавказские парни сглотнуть все сразу, не попытавшись хотя бы пырхнуться для вида и самоудовлетворения. Но надо же, даже калечный главный барыга самолично примчался, не зассал. Видно, прям за живое-гнилое зацепило.

– Я тебе сказал – внутрь пошла, – процедил сквозь зубы какого-то хера примерзшей к месту Варьке. И не просто примерзшей. Дурында еще и в меня вцепилась, так, что ногти в кожу иглами вошли. Побледнела – ни кровиночки на лице, глаза как блюдца. Вот ведь бестолочь, нет соображения, что прилететь может, если замес пойдет сейчас.