Бог знает, может он и не обратил бы внимания на эту девчонку. Кто мог знать? Никто. Но Константин не единожды задавался риторическим вопросом о том, что было бы, встреть он ее до Картова. Найди первым. Хоть тогда, когда сбежал в ту самую область, записываться в военкомат. Почему он проехал не ее поселком, а соседним? Что направляет людей, что подталкивает к выбору того или иного пути?
На все это ответов у него не было.
И Соболев не имел никакой возможности узнать, как сложилась бы его, да и ее жизнь в таком случае. Просто, ему было мало времени с ней. Всегда мало. Всегда не хватало, казалось, что и за десять, двадцать лет ежесекундного общения — не утолить потребности быть рядом с Кариной и с детьми. Возможно, как раз потому, что он был уже достаточно «взрослым», достаточно знающим о жизни, чтобы понять значимость присутствия рядом близких людей.
Может и хорошо, что встретились они именно теперь. И, вполне вероятно, не оценил бы, не осознал бы, не сумел бы понять он все тогда, двадцать лет назад. Однако, несмотря на все здравомыслие и понимание, не размышлять об этом у Соболева не получалось.
Сейчас они неслись домой оттого, что оба соскучились по детям. И, глядя на то, как мается его жена, не признаваясь, что беспокоится о близнецах, Костя не поленился ускорить заключение контракта, ради которого они и летали в Венгрию. Ведь, если по правде, он и сам прекрасно понимал все ее чувства. Телефоны и Skype, это, конечно, хорошо, но все равно, тепло ребенка, обнимающего тебя, не заменит.
Автомобиль начал тормозить перед поворотом к поселку, и Карина подняла голову, осматриваясь в темноте салона.
— Приехали? — Хрипло после сна прошептала его жена, заставив кровь Кости чуть быстрее бежать по телу.
— Почти. — С усмешкой ответил он, убрав от ее губ упавшие пряди волос. — Еще две минуты.
— То ли за эти четыре дня построили новую дорогу от аэропорта, то ли я спала сильно крепко. — Карина снова уронила голову ему на плечо. — Но путь показался мне гораздо короче, чем обычно. Или это Миша сегодня ехал быстрее? — Спросила она, скосив сонные глаза на силуэт водителя за перегородкой.
— Думаю, второе. — Костя обнял ее за плечи. — Нам давно пора в отпуск. Сколько мы суммарно спали за этот месяц, со всеми поездками, договорами, родственниками и перелетами?
— Суток трое, не больше. — Отозвалась Карина. — Но это ведь не я таскала тебя по всей Европе, Соболев.
— Не ты. — Согласился Константин со смешком. — Признаю вину. Потому и намекаю на отпуск.
— Я только «за». — Карина окончательно выпрямилась и потянулась, разминая мышцы, пока автомобиль въезжал в гараж.
Соболев промолчал, с удовольствием наблюдая за женой. Последние несколько месяцев, и правда, оказались перенасыщенными. Новые контракты и договора, покупка нескольких предприятий в Европе — все это требовало его присутствия, и, как следствие, их поездок. Соболев не хотел хоть в какой-то мере зависеть от политической или экономической ситуации в своей стране и регионе. Он стремился обеспечить себе и своей семье страховку при любой ситуации, а это все требовало частых поездок и огромного количества работы.
Кроме того, существовали совсем непростые визиты к его родителям, один раз в три месяца, и их «ответные» посещения в таком же режиме, напоминающие Косте встречи держав в состоянии вынужденного перемирия. Его мать очень старалась не демонстрировать своего отношения к прошлому Карины, о котором, разумеется, не поленилась узнать. Однако, будучи приверженцем здравых взглядов на ситуацию — Константин не мог не признать, что получалось у той это не очень удачно. Не особо изменило ситуацию и то, что однажды, не выдержав, он отправил отца с Кариной и детьми в местный зоопарк, категорично запретив появляться в доме до вечера, а сам долго разговаривал с матерью. Она, вроде бы, и поняла, и признала все, выслушав рассказ о жизни Карины. Но, так и не сумела переломать себя и своего брезгливого отношения к невестке, а может и не старалась. Хотя, вроде, и сочувствовала. Однако Бог знает отчего, но мать считала, что он мог бы помочь ей и просто так, даже жить с Кариной имел право, но официальный брак и детей — завести с более подходящей девушкой. Разве мало подобных отношений в их среде общения?
Константин махнул на это рукой, перенаправив все усилия на то, чтобы жена как можно меньше замечала это или контактировала с его матерью один на один. А вот реакция отца оправдала его ожидания. Даже до того, как старший Соболев узнал то, что Костя посчитал необходимым ему сообщить, отец заявил, что не будет вмешиваться в решения сына. Если тот доволен своим выбором, его все устраивает, и с Кариной его отец всегда держался открыто и тепло.
Наедине с Костей, Карина иногда иронизировала, что ей всегда лучше удавалось расположить к себе мужчин. Но он точно знал, что его жена даже благодарна своей свекрови. Впрочем, не за такое отношение к себе, а за то, что та не переносила это отношение на своих внуков. Кого-кого, а Артема и Софию мать Кости обожала, холила и лелеяла.
Соболевы решили, что им и этого достаточно от старшего поколения, а об остальном решили не думать. Они были довольны и тем, что есть друг у друга. Всеобщего благоденствия и счастья, ни Костя, ни Карина не ждали. Да и не верили в существование подобного.
Сейчас, выйдя из машины и зайдя в дом, оба, не сговариваясь, повернули в сторону детской, едва поднялись на второй этаж. Переглянулись и улыбнулись друг другу. С годами, прожитыми вместе, их способность понимать друг друга без слов только усилилась.
Оба понимали, что в начале третьего ночи дети спят, и будить их не собирались, просто хотелось хоть заглянуть, посмотреть на то, как они сопят носами в своих кроватках.
Сонный Филипп, встретив их на пороге и отчитавшись в «отсутствии происшествий» с момента последнего разговора по телефону три часа назад, был уже отпущен ими и отправлен спать. Потому Костя тихо открыл двери в детскую, пропустил Карину, успевшую оставить свои туфли еще на лестнице, и сам зашел следом, подумав, что жена поступила умней. Ее босые ноги ступали совершенно бесшумно, в то время, как его кожаные туфли, казалось, начали «скрипеть» в сонной тишине комнаты. Хотя, вероятней всего, «скрипели» они только в его голове.
В комнате горел ночник. Слабого, чуть голубоватого света едва хватало, чтобы не наступить на разбросанные кругом пирамидки, плюшевые игрушки и машинки, вперемешку с куклами. Соболеву порой начинало казаться, что рано или поздно игрушки его детей заполонят все комнаты и, в итоге, погребут под собой весь дом. Привыкнув за долгие годы жить в полном порядке, даже не задумываясь об этом, он теперь прилагал огромные усилия, стараясь воспринимать как должное тот хаос, что устраивали везде близнецы. Он понимал, что это малая плата за то счастье, которое эти малыши принесли в их с Кариной жизни, и уже научился посмеиваться, наступая на очередного утенка или солдатика у себя в кабинете. Причем, это случалось и дома, и даже на работе, куда Карина достаточно часто привозила детей «поднять настроение» отцу. А этот маленький десант никогда не «высаживался» на его территории без приличного запаса игрушек, которые после так и оставались валяться повсюду.
Вот и сейчас приходилось очень внимательно следить за тем, куда ступаешь, чтобы пронзительным визгом какого-нибудь пупса не поднять на ноги весь дом. Дети спали, по своей, непонятной ни Косте, ни Карине привычке, подогнув под животы ноги, и оттопырив попки. Как можно так спать, причем, едва ли не с младенчества, причем, спать крепко, и обоим одновременно — Костя даже представить не мог. Впрочем, его непонимание не мешало детям отдыхать именно в такой позе.
Карина подошла к кроватке дочери и осторожно провела пальцем по щеке Сони, легко поцеловала в макушку. Повторила то же с сыном. Устроила у каждого на подушке по очередному плюшевому медведю, мимо которых не могла пройти ни в одном магазине в любой стране мира.
То ли от тишины, и причмокивающих, сонных вздохов ребятни, то ли просто от накопившейся усталости, Константин и сам ощутил, как на него накатывает сон. Глубоко вздохнул, пытаясь встряхнуться, провел рукой по лицу. И все равно — зевнул. Усталость не считалась с его планами.
— Похоже, тебе тоже стоит уснуть, Соболев. — Обняв за шею, прошептала Карина ему на ухо, мягко поглаживая напряженный затылок. — Тем более что эти двое утром примчатся к нам еще до семи утра.