Дебра Дайер - Коварная искусительница

– Очень странно слышать от тебя подобные рекомендации, – Себастьян удивленно приподнял брови. – Так поступают трусы. Ты ведь не будешь ставить под сомнение мою честь, дорогой племянник?

– Нет, конечно, – Рэдберн поправил жилет. – Я думал только о вашем благополучии, дядюшка.

– Не беспокойся, Бернард, я приму твое предложение, как оно есть.

– Прекрасно, тогда разрешите пожелать вам доброго дня и откланяться, – с этими словами Рэдберн, открыл дверь и вышел из комнаты.

Спустя мгновение после того как дверь закрылась, Эмма ворвалась в галерею. Она вцепилась в перила и посмотрела вниз, на маркиза. Солнечный свет, пробиваясь сквозь окна и падая на медные перила, на которые опирались ее руки, отбрасывал мягкое сияние на лицо девушки. Она была похожа на ангела мести, прекрасного в гневе своем. Горячая волна залила маркиза: он не мог сопротивляться атому ощущению.

Себастьян смотрел, как Эмма спускалась по винтовой лестнице. Он размышлял над тем, что же могло вызвать ее гнев. Ему было непонятно, отчего девушка вспыхнула словно порох. Было видно, что Эмма Уэйкфилд – натура весьма страстная. Маркиз Эндовер старался держаться от таких женщин подальше, как от бешеных собак. Но по непонятной причине ему не хотелось держаться подальше от Эммы. Ему хотелось сжать Эмму в своих объятиях, положить на первый попавшийся предмет мебели и заниматься с ней любовью до умопомрачения.

Эмма подошла к креслу, в котором сидел Себастьян, и бросила на него злобный взгляд.

– Вы позволили ему уйти! – воскликнула она.

Ее щеки пылали от гнева. Маркиз старался не думать о том, как хороша собой мисс Уэйкфилд. Он не мог избавиться от страстного желания дотронуться до девушки, почувствовать этот жар своими губами.

– И что же я должен был сделать с ним, мисс Уэйкфилд? – спросил ее Себастьян.

– Он во всем виноват, – Эмма всплеснула руками. – Разве вы не слышали, что он говорил? Он знал о похищении Шарлотты. Таким образом он признался, что совершил это преступление.

– А может быть, слух о побеге мисс Ашервуд с любовником распустил кто-то из ваших слуг?

– Нет.

– Ведь слуги любят посплетничать.

– Наше поместье небольшое, милорд. У нас только экономка да дворецкий, которых я знаю с детства.

Только мистер и миссис Каррутерс знали о том, что произошло. Уверяю вас, что никто не распространял слухи о побеге Шарлотты с любовником. Ваш племянник солгал вам, чтобы ему было позволено уйти к тому, кто знает, где сейчас Шарлотта.

– Мисс Уэйкфилд, с помощью одних только чувств вашу проблему не решить.

Эмма повернулась к Себастьяну спиной, сделали несколько шагов, затем обернулась:

– Вы пытаетесь защитить вашего племянника, – резкость, с которой она бросила ему в лицо обвинение, обожгла маркиза Эндовера словно удар кнута. Гнев закипал в нем, но пока маркизу удавалось сохранять хладнокровие, его голос звучал спокойно и уверенно.

– Уверяю вас, мисс Уэйкфилд, это не тот случай, – сказал маркиз.

– Почему же вы позволили ему уйти? – повторила девушка.

Себастьян не мог сказать, почему его так задевал гнев девушки. Он говорил самому себе, что мисс Уэйкфилд – натура весьма эмоциональная. Маркиз уверял самого себя в том, что девушка стала считать его негодяем без чести и совести лишь из-за неблагоприятных обстоятельств.

– Нельзя сказать с полной уверенностью, что мой племянник ответственен за исчезновение вашей кузины. У меня нет серьезных улик против него. Его никак нельзя заставить раскрыть тайну местонахождения мисс Ашервуд.

– Но он совершил это преступление.

– Я полагаю, что мой племянник замешан в этом деле или, по крайней мере, знает о том, что произошло. Единственный способ выяснить, что ему известно, – это следить за его действиями и перемещениями и надеяться, что он выдаст себя или кого-то из своих сообщников.

– Так вы собираетесь сидеть сложа руки и ничего не делать? – Эмма пристально смотрела на маркиза.

– Наоборот, мисс Уэйкфилд. Я собираюсь выяснить, какую роль он сыграл в исчезновении вашей кузины.

– А вы когда-нибудь пытались узнать, какую роль наш племянник сыграл в деле гибели мисс Мэделин Фитцдауни?

– А что вы знаете об этом деле?

– Только то, что я читала в газетах, ну и, само собой разумеется, слухи. Несколько недель назад ее тело нашли в Темзе. Насколько я помню, это случилось около Воксел-бридж. Считается, что она упала с моста во время прогулки. – Эмма сложила руки на груди, словно пытаясь совладать со своими чувствами. – Из того, что я слышала сегодня, я могу сделать вывод, что вы верите в причастность вашего дорогого племянничка к этому делу.

– Я не могу ничего вам доказать, мисс Уэйкфилд. – Себастьян повернулся к Эмме спиной, надеясь привести свои мысли в порядок. Эта упрямая женщина словно свела его с ума. – Но обстоятельства таковы, что вам многого знать не следует.

Эмма смотрела, как маркиз Эндовер ходил по комнате. Всякий раз, когда она видела его, все больше понимала, насколько неправа была Э.-У. Остин, дав описание этого джентльмена в своем романе. Себастьян не был холодным и бессердечным типом. Нежное чувство обвивало душу Эммы будто змея, заставляя сердце учащенно биться, а тело гореть огнем. Это чувство издевалось над рассудком и смеялось над логикой. Любая попытка подавить его заканчивалась крахом. Разумная женщина не стала бы лелеять подобные мысли и держалась бы подальше от маркиза.

Когда Себастьян Эндовер был рядом, разум отказывался подчиняться ей. Интересно, что сказал бы Себастьян Эндовер, если бы узнал о непреодолимом желании Эммы дотронуться до него? Эмма хотела справиться с этой страстью, но не могла. Ей хотелось разорвать на маркизе рубашку и потрогать упругие мускулы его груди. Девушка хотела почувствовать тепло его тела, найти все грубые и все нежные места на нем. Она мечтала прижаться губами к шее Себастьяна и ощутить биение его пульса. Эмма никогда не исследовала заповедную территорию мужского тела. До встречи с маркизом Эндовером ей не попадались мужчины, способные вызвать столь непристойные мысли.

Маркиз открыл перед ней дверь в кабинет.

– Надеюсь, вы сможете сохранить в тайне наш разговор, мисс Уэйкфилд. Я не хотел бы, чтобы моя семья стала жертвой глупых сплетен, – произнес он.

Эмма заставила себя вздохнуть, не замечая неожиданно возникшего чувства вины.

– У меня свои причины сохранить его в тайне, милорд, – ответила она.

– Понимаю, – Эндовер взял графин и налил из него что-то в два бокала.

«Похоже, это вино», – подумала Эмма.

Затем маркиз повернулся к Эмме и сделал то, чего девушка никогда от него не ожидала, – улыбнулся. Это не была заученная гримаса, нет, его улыбка была искренней. Такой, от которой огонь вспыхнул в глубине его темных глаз. Колени у Эммы задрожали. Нет, Остин несправедливо обошлась с этим человеком, выставив его в «Герцоге-негодяе» как преступника. Усилием воли Эмма заставила себя удержаться на ногах, когда маркиз приблизился к ней. Нет, Эндовер не сможет покорить ее своей мужественностью, как бы ни было сильно его обаяние.

– Не хотите ли снять мантилью? – предложил он, протягивая девушке бокал.

– Нет, – Эмма взяла бокал.

– Не хотите ли присесть? – Себастьян приглашающим жестом указал на большой кожаный диван.

– Спасибо, я постою. Я не собираюсь находиться здесь дольше, чем мне нужно.

– Вы крайне прямолинейный человек, мисс Уэйкфилд. Другие женщины с удовольствием верят в то, что им нравится мое общество, – маркиз приподнял брови.

Если бы Эмма не следила внимательно за выражением его лица, то могла бы и не заметить, как оно изменилось.

Мисс Уэйкфилд подумала, что большинству женщин нравилось общество маркиза.

– Я не вашего круга, лорд Эндовер. Если бы не обстоятельства, то мы бы никогда не встретились, – ответила она.

– Это правда, – маркиз опустил свои длинные густые ресницы. – Положение, в котором мы оба сейчас находимся, указывает, что мы все подвержены причудам судьбы.

Судьбы? Эмма не могла дразнить себя мыслями о том, что судьба свела ее с этим человеком.

– Какую, по вашему мнению, роль сыграл ваш племянник в гибели мисс Фитцдауни? – вновь спросила она Себастьяна Эндовера.

– А вам очень хочется быть уверенной в том, что эта беседа не заставит меня изучать подробности вашей личной жизни? – маркиз посмотрел на Эмму, глаза его сузились, губы сложились в кривую, ухмыляющуюся улыбку.