Дебра Дайер - Коварная искусительница

– Он самый замечательный человек, которого я когда-либо встречала, – Эмма чувствовала стеснение в груди. Все из-за чувства вины, смешанного с любовью – Он герой во всех смыслах. А когда я думаю о том, сколько бед я причинила ему, то мне хочется кричать.

– Я думаю, что он простил тебя за то, что ты посадила его в подвал, – тетя Марджори погладила племянницу по руке.

– Да он уже простил меня за это хулиганство, но на мне лежит более тяжкое преступление, – сказала она.

– Что такое, милая?

Эмма оглянулась, чтобы удостовериться, что рядом никого нет и никто не услышит. Кусты в этой части сада были не выше пяти футов. За зелеными фигурками кроликов, черепах и прочих создании, сделанными из обрезанных особым образом кустов, протянулись клумбы с многолетниками. Никого не было видно, за исключением нескольких человек, стоявших на веранде и наслаждающихся гостеприимством Эндовера. Тем не менее Эмма наклонилась к тете и прошептала ей:

– Я не сказала маркизу правду о себе.

– Ты имеешь в виду книги? – тетя Марджори широко раскрыла глаза.

– Я собиралась рассказать про них прошлым вечером. Да смелости не нашлось. А теперь Себастьян будет думать, что я скрыла этот факт от него потому, что боялась, что он на мне не женится. А это правда. Я боялась, что если скажу ему правду, то он так разозлится, что не станет слушать объяснений, – покачала головой Эмма.

– Милая, ты видишь все в черном свете.

– Себастьян ненавидит Э.-У. Остин. И за дело. Роман «Герцог-негодяй» доставил немало неприятностей ему и его семье. Рэдберн оставил пуговицу в спальне Шарлотты, начитавшись этого романа. Я боюсь, что Эндовер возненавидит меня, когда я скажу ему о том, что я ответственна за те невзгоды, что выпали на его долю.

– Милая моя деточка, – тетя Марджори вертела кайму шали в руках. – Я понимаю, как ужасно огорчится твой муж, когда обнаружит, что женился на Э.-У. Остин.

– Ты хочешь меня этим успокоить? – Эмма взглянула на тетю.

– Да, конечно, – Марджори рассматривала кайму шали. – А теперь дай мне сказать следующее: Себастьян очень любит тебя. Когда он на тебя смотрит, то все становится ясным.

– Он восхищается моей честностью, – сказала она. Что же он скажет, когда узнает, что я предала его?

– Боже, дело-то запутанное. Я думаю, что он прогонит нас из дому, если решит добиться признания брака недействительным.

– Если ты пытаешься успокоить меня, то у тебя ничего не выйдет, – простонала Эмма.

– Сомневаюсь, что маркизу нужен скандал с разводом. Да и получить его нелегко, – тетя Марджори надула губы. – Если только он не захочет доказать, что ты сумасшедшая, а судя по всему тому, что случилось, Себастьяну вполне это удастся. И, конечно, он выгонит нас из своего дома. Если только не пожалеет, что тоже возможно.

– Тетя Марджори, я не сумасшедшая.

– Конечно, нет. И я это знаю. И твой муж не сможет доказать это. По крайней мере, я в это не верю. Успокойся: он не станет добиваться развода. Это же скандал. Я думаю, что Себастьян просто отправит нас в деревню, – тетя Марджори улыбнулась, чтобы подбодрить Эмму. Но, к несчастью, она выглядела так, как будто ее настигли желудочные спазмы. – А значит, нам будет где жить. И жить неплохо.

– Надо сделать так, чтобы Себастьян понял, как я сожалею о том, что случилось. Надо найти подходящий момент и сказать ему все, – Эмма поправила шаль.

– А ты уверена в том, что это мудрое решение?

– Не говорить правду? – идея казалась трусливой, а Эмма была порядочна. Она сразу прогнала эту мысль. – Это будет неправильно с моей стороны. Мой муж заслуживает того, чтобы знать правду.

– Я думаю, что тебе нужно подождать, пока твои кузины Мэри и Лидия не выедут в свет. А еще лучше подождать до тех пор, пока они не выйдут замуж.

– Тетя Марджори, Лидии всего пятнадцать лет.

– Действительно ли несколько лет значат многое? – тетя пожала плечами.

– Да, боюсь, что это так, – Эмма не могла уйти от правды, как бы ей ни хотелось этого. – Я должна сказать обо всем Себастьяну. И скажу. Когда будет подходящее время.

– Ты, конечно, не стал тратить драгоценное время и сразу же отправился к алтарю, – сказал Журдан, сидевший на ручке кресла в библиотеке у Себастьяна. Он улыбался кузену, держа бокал с шампанским возле губ. – Ты боялся, что твою невесту похитят?

– Они провели ночь в гостинице вместе. И девушка жила здесь целую неделю, – Монтгомери подвинул кончиком ботинка скамеечку для ног к стулу. В его голубых глазах плясали озорные искорки. – Я думаю, что наш Себастьян хотел, чтобы его дитя родилось в положенный срок после свадьбы.

– Я сделал одолжение всему Лондону. Эмме очень опасно бегать одной по городу. По крайней мере, я буду знать, какую очередную безумную выходку она собирается устроить. – Себастьян подвинулся на стуле и переключил свое внимание с друзей на дам, сидевших в саду. Там, на каменной скамеечке среди фигурных кустов, сидела Эмма с тетей. Маркиз попивал шампанское, почти не чувствуя его вкуса. Даже на таком расстоянии он видел, как несчастна его молодая супруга. Она выглядела так, как будто ее приговорили к смерти через повешение. Вряд ли так должна выглядеть новобрачная.

– Жаль, что мы не можем узнать, что вытворит твой племянник в следующий раз. Он же продал тебя Холлингтону, – Монтгомери покачал головой, будто не веря этому. – По крайней мере, Мартина Холлингтона накажут по всей строгости.

– Я видел, как его корабль отчалил этим утром, – Себастьян пил шампанское маленькими глотками. – Я понял, что в Новом Южном Уэльсе к таким, как Холлингтон, относятся сурово.

– Мне страшно подумать, какие еще планы в голове у твоего племянника. Его надо остановить, пока он не наделал бед.

– Рэдберну нужны деньги, – Себастьян вертел бокал между пальцами. – Я принял меры, чтобы контролировать их.

Прошлой ночью Эмма призналась ему в любви, а сегодня утром повторила эти драгоценные слова. Маркиз не понимал, как важна для него любовь молодой супруги, пока она не отдала ее. Но что-то беспокоило Эмму, и Себастьян почувствовал это прошлой ночью. И видел это сейчас, когда Эмма сидела с тетей в саду. «Эмма так печальна не из-за того, что стала моей женой», – уверял себя маркиз. Несомненно, она и тетушка говорили о Шарлотте.

– Я найду Рэдберна. А когда найду, то он пожалеет, что родился на свет, – пообещал Эндовер.

– Он знает, кто такой Гаэтан на самом деле, – сказал Журдан. – Мы найдем способ заставить его сказать, кто этот монстр.

– Мне кажется, что это не так сложно, – Себастьян улыбнулся от одной только мысли о том, как он расправится с Рэдберном. – У моего племянника слабая воля. И челюсть. Скоро я узнаю, кто такой Гаэтан на самом деле, также и местонахождение мисс Ашервуд.

– Не сомневаюсь, что он выдаст своего компаньона, – Монтгомери осушил свой бокал. – Только надо найти его.

– Слова Вулгрова до сих пор тревожат меня, – Себастьян потер пальцем по скошенному краю бокала. – Он сказал, что Гаэтан шныряет у меня под носом. Очевидно, этот мерзавец известен мне.

– Вулгров сказал, что ты знаешь Гаэтана? – Монтгомери вертел свой бокал так, чтобы лучи солнца падали на него. – А кем же он может быть?

– Я много думал об этом, – Себастьян продолжал пить шампанское. – Что же может заставить человека заниматься столь грязным делом, как содержание притона?

– Деньги. И, возможно, природная склонность к разврату, – сказал Журдан. – Когда у кого-то много долгов, подобное дело принесет немалые доходы.

– Деньги, разврат, – Себастьян почесал Улисса за ухом. – Из тех, кто жив, мне никто не приходит на ум, кроме Рэдберна. Кто же еще мог быть втянут в это дело?

– А, вот вы все где, – в библиотеку с веранды вошла тетя Дора. Она подошла к стулу, на котором сидел Себастьян, и улыбнулась ему. – Пойдем, дорогой, к тебе прибыли гости с визитом. Нечестно лишать дам компании симпатичного мужчины. – Затем она взглянула на Журдана и Монтгомери. – А вы идите, – приказала Дора.

Журдан и Монтгомери послушались ее приказа. Они пересекли библиотеку и вышли через дверь, ведущую в гостиную. Дора же оставалась на месте. Себастьян поднялся со стула. Тетушка взяла его за руку. Когда они остались одни, она обеспокоенно посмотрела на него.

– Как ты себя чувствуешь, дорогой племянник? Рана все еще беспокоит тебя? – спросила Дора.

– Я ее едва замечаю, если не считать того, что она иногда болит. К счастью, это всего лишь царапина.