Надя была еще бледнее, чем всегда, куталась в халат и мяла тонкими пальцами платок — она постоянно кашляла, отвернувшись, прикрывая рот платком.
— Это тебе! — Звонилкин потянул из-за пазухи шуршащий пакет, неловко вытащил из него цветок. — Держи. И это… не болей больше.
Надя осторожно приняла в ладошки шершавый горшок с обалдевшей от такого перемещения фиалкой. Митька посмотрел на ее руки и впервые заметил, что у нее не накрашены ногти. Ну и подумаешь, что не накрашены. Так даже лучше…
Пауза затянулась, пора было говорить что-то еще.
— Погода сегодня ничего, да? — сделал далекий заход Звонилкин.
— Не видела. — Эта фраза вызвала у Вытегры приступ кашля. — Проходи в комнату, — мотнула она головой и ушла по коридору.
В какую конкретно комнату, Надя не уточнила, но Звонилкин через секунду и так все понял.
Хорошо, когда живешь в нормальной квартире, где у каждого есть своя комната… А то кое-кто отхапал себе кабинет (это про папу, который постепенно прибрал к своим рукам гостиную, где еще недавно было так удобно поваляться перед телевизором. Теперь там стоит стол, появилась куча книжных полок, темные шторы. И хоть телевизор с диваном остались, сидеть там перестало быть интересным). У Вытегры же все было просто — одна комната, одна кухня. Комната большая, под завязку заставленная мебелью. Этажерки с безделушками, низкие пуфики, столики с бесконечными вазами. Сквозь все это нужно было продираться, просачиваться. Неуклюжий Звонилкин уронил стопку книг, те задели обиженно зазвеневшую этажерку, опрокинув пару флаконов.
— Чай будешь? — Появившаяся на пороге Надя равнодушно смотрела, как одноклассник мучается среди разлетающихся во все стороны предметов. — Тогда заходи на кухню. — Митькино сопение она приняла за знак согласия и исчезла в коридоре.
Смахнув с кровати подушки и утащив за собой плед, Звонилкин выбрался на кухню. Отсюда на него пахнуло ветхозаветной стариной. В то время, когда все уже наделали в своих квартирах евроремонты, понатыкали встраиваемую технику и увешали стены бесконечными рядами шкафов, семейство Вытегры шло своим путем, а вернее, никуда не шло, застряв в безвременье. Такого древнего стола, хромающего на все ножки сразу, Митька никогда не видел. На столе стояли выщербленные чашки, удивительно тонкие, так что их страшно было брать в руки. У заварочного чайника был надколот носик, а тарелку для печенья явно склеили. Шкаф на кухне был один, двухконфорочная плита стояла отдельно, и между нею и притулившимся к мойке низеньким столиком зиял странный прогал. Зато чай оказался невероятно вкусным, а печенье таяло во рту.
— А чего ты болеешь-то? — начал светскую беседу Звонилкин.
— Простудилась, — пожала плечами Надя, не вынимая носа из большой чашки. — У меня легкие слабые.
— А то чего… — Печенье крошилось в Митькиных пальцах, убивая последнюю надежду внятно что-то объяснить. — Лизка там без тебя уже все придумала. Говорит, у нас будет тайное общество «Братство Камня». Ну чтобы астрологию не забрасывать, говорит. Будем сами дальше заниматься. Выясним, кто когда родился, карточки заведем, узнаем, кто с кем скорее всего подружится. — Он чувствовал, что несет полную чушь, но остановить себя не мог. Ни о какой картотеке они еще не договаривались. — Ну и ты давай подтягивайся. А то Токаева все в свои руки заберет. А квартирка у тебя ничего, — развернулся он на стуле, отрываясь наконец-то от пресловутого печенья. — Ничего такая. Жить можно. Бывает, конечно, лучше, но здесь даже неплохо.
— Спасибо, — сухо отозвалась Вытегра и положила на стол украшение — цепочку с красноватым камнем. Оказывается, она все время держала его в кулаке, словно решая — отдавать или не отдавать. Отдала.
Митька поперхнулся и от старания одновременно вдохнуть и не громко кашлять покраснел хуже рака в кипящей воде. И вдруг забыл, как дышать. Прямо на его глазах камень из кроваво-красного превратился в зеленый.
— А ты с ним не боишься? — Он ткнул пальцем, имея в виду внезапное изменение.
Надя пожала плечами, не отрывая глаз от чашки.
— А давай поэкспериментируем, вдруг он чего может? — Звонилкин чайной ложкой тронул камень. Он ожидал удара молнии, электрического разряда, на худой конец, что тот подпрыгнет и убежит. Ничего не произошло. Камень спокойно лежал на столе и даже цвет не менял.
Осмелев, Митька ухватился за цепочку.
— Может, с его помощью мысли читают? — предположил он и приблизил кулон к Надиному лицу.
— Щаз! — Вытегра отшатнулась. На щеках заполыхал румянец. — Грабли убери, — произнесла она грубо. — И вообще — катись отсюда!
— Чего ты? — подпрыгнул Звонилкин. — Я ж ничего!
— И я ничего! Не утомляй больную! — Она встала и начала наступать на Митьку, вытесняя из кухни. От неожиданности Звонилкин покачнулся. Грохнул упавший табурет.
— Дверь за собой захлопни! — крикнула девчонка и скрылась в комнате.
Митька нацепил ботинки, поковырялся с замком и выскочил на лестничную клетку.
Что он такого сказал?
Камень жег ладонь. Он мельком глянул и ахнул. Тот вновь стал кроваво-красным.
Зачем его подсунули? Ведь ясно, что не случайно он к ним попал, не просто так. Кто-то неизвестный все продумал заранее.
…Вчера. Первый урок. Математика. Они только-только начали писать самостоятельную. Кажется, первым затрезвонил его телефон.
Сначала завибрировал, так что портфель подпрыгнул, а потом пронзительно пискнул.
— Детский сад! — подняла голову от журнала математичка. — Я кому говорила не носить мобильные телефоны в школу? Друг с другом на перемене договориться не можете?
Митька долгую секунду смотрел на свои побелевшие костяшки пальцев — от неожиданности он сильно сжал ручку — и только потом перевел дух. Пришла эсэмэска. Хорошо, что ему никто не надумал в такое неудобное время звонить. С матери бы сталось выяснить, что он сейчас делает.
Когда класс перестал вертеть головой в поисках источника звука, Звонилкин сунул руку в портфель, приоткрыл клапан и быстро глянул сообщение.
Незнакомый абонент сообщил всего одно слово: «Стеллаж».
От неожиданности Митька выпрямился и положил телефон перед собой. Что за идиот шлет такие странные письма?
— Звонилкин! А ты у нас не только глухой, но и слепой! Ты что делаешь?
Митька был настолько увлечен пришедшим сообщением, что на время выключился из происходящего. А все-таки не стоило забывать, что он сидит на уроке, мало того — пишет самостоятельную.
Математичка его, наверное, съела бы с потрохами, но в этот момент дзинькнул еще один телефон.
— Я не понимаю, что здесь происходит? Звонилкин, тебе больше заняться нечем?
— Чего я-то? — искренне возмутился Митька, потому что ничего предосудительного он не совершил, ну, подумаешь, достал из чемодана мобильник. — Это Токаева у нас в звонари подалась.
— Так, замолчали все! — прикрикнула на зашевелившийся класс математичка. — Токаева, отомри и положи свой телефон мне на стол. Предварительно выключив его.
Лиза подняла зардевшееся лицо от мерцающего экранчика.
— Байда какая-то, — пробормотала она, но договорить не успела, потому что математичка коршуном налетела на нее, отбирая сотовый. Учительница уже набрала в грудь воздуха, чтобы прочитать старшеклассникам прочувственную речь о том, как надо вести себя в школе, когда рядом с ней пропиликал очередной телефон.
— Да за такие шутки! — взревел Серега, ныряя под парту.
— Девятый класс! — С оглушительным хлопком журнал встретился с партой. От неожиданности все подпрыгнули. — Быстро достали свои мобильные телефоны, подняли их над головами и при мне выключили.
Все завертели головами, словно ожидали услышать какую-то еще команду, после которой можно будет начать действовать.
И команда такая поступила.
Звякнул сотовый у Вытегры.
Все тут же полезли в карманы и портфели.
— А чего мне не звонят? — возмутился Пашка Шангин, придирчиво изучая содержимое своего телефона.
— Ничего, сейчас и на тебя какая-нибудь пурга свалится, — Тихомиров недовольно вглядывался в разноцветный экранчик. — Заспамят по полной.
— Все слушаем меня! — гаркнула математичка. — Быстро выключили телефоны и положили перед собой!
Притихшие ученики стали послушно жать на кнопки. Учительница ураганом пронеслась к своему столу, выхватила пакет и помчалась обратно, сгребая в сумку разнокалиберные трубки.