– Да уж. Видимо, чтобы получить удовольствие от того, от чего получаем мы, нужно еще постараться, – заметил Данилин.
– Чтобы быть как мы нужно многое уметь! – язвительно сказала Гришина.
Максим в это время продолжал сидеть и вальяжно потягивал ром и курил. Состояние его улучшилось, однако, говорливости ему это не прибавило. Он просто стал чаще смеяться над происходящим. Он был зрителем.
– Так о чем ты там догадался? Или понял? – спросил его Данилин.
Александру хотелось скорее все это закончить. Попросить у них прощения? Это вряд ли их остановит. Они хотели смеяться над ним. На сегодняшний вечер они выбрали его в качестве развлечения. И, видимо, это закончится нескоро. Время шло, шло безжалостно. Анна Владимировна (не ходи к ясновидящей) начала волноваться и Александр отчетливо представлял у себя в мыслях, как она лихорадочно ходит по единственной комнате в их квартире. Пока что ходит, сейчас еще немного, и слезы блеснут на веках ее постаревших глаз, и она начнет предпринимать какие-то действия. Но какие? Пойдет в полицию? Это бесполезно, и она сама должна это знать. Просто бродить по улицам в поисках внука? Это тоже бесполезно, но родное сердце не убедишь в бесполезности и несообразности его действий, ему нужно что-то делать, делать скорее, бежать на помощь! Это беда, беда! Она начнет терзать себя мучительными мыслями, корить себя за то, что у Александра нет телефона. Почему его нет? Он ведь всегда возвращался по часам, никогда не обманывал, нигде не задерживался! Так где же он сейчас? Если б он и правда был с Иваном, то позвонил бы от него на домашний телефон, номер которого знает наизусть.
«Точно! Позвонить!» – созрело в голове у Александра.
– Вы можете одолжить мне телефон, пожалуйста, – неожиданно сказал Александр, не помня вопроса, заданный Данилиным.
– Телефон? Я вообще-то спрашивал тебя о другом. Ты не будешь никуда звонить, пока мы не обсудим все и не доведем дело до конца, – услышал он ответ Никиты.
– Но это чрезвычайно важно! – почти умолял Саша.
– Чрезвычайно важно то, что ты имел наглость опозорить меня своим неуважением, – сказала Гришина. – И пока ты не искупишь свою вину, ты не будешь ни звонить, ни писать, ни даже ходить в туалет.
– Вот так! Понял? – рассмеялся вдруг Максим. – Сказала, как отрезала! Ши-кар-ная женщина!
– И моя! – уточнил Данилин, прижимая ближе к себе свою возлюбленную.
Да уж! Дело обстояло намного сквернее, чем могло обстоять. Оно принимало невыразимый гнусный оборот, грустный для Александра и все более веселый для всей остальной компании.
Наташа, которая уже стояла вместе с Владом, в своем незаметном месте продолжала дивиться гадкости случая.
– Может, позвонишь хозяину? – предложил охранник администратору.
Наташа вздохнула и снова скрестила руки на груди.
– Насколько мне известно, он не в городе. Улетел отдыхать. Я уже мимолетно думала об этом.
– Ну пришлет «замов» своих, – предположил Влад.
– Ну кого? – Наташа взбудоражено посмотрела на собеседника. – Они ничего не решат. Тут только он может остановить этот кошмар. Или отец Данилина.
– А у тебя его нет номера?– спросил Влад.
– Откуда же он у меня? Тем более, вполне вероятно, что они улетели вместе.
И, не предприняв ничего, Наташа с Владом продолжали смотреть спектакль.
– Ты кури, кури, – все командовал Данилин, обращаясь к Александру.
Александр в свою очередь все же пытался докурить папироску мелкими затяжками и совершенно не чувствовал наслаждения.
– Господа, что Вы хотите от меня услышать? – спросил он, поняв, что продолжать просить телефон бессмысленно.
– Это чего ты от нас хочешь? – спросила Гришина.
– Я решительно не понимаю ситуации!
– Хах! Решительно он не понимает, – передразнил Никита. – Ты же сказал, что, как ее там, аллергия…или нет… аллегория? Аллегория, мать ее, тебе понятна. Какие тогда вопросы?
– Моя ошибка была в том, что отдал ручку Екатерине?
– Эврика! – крикнула Гришина, прикуривая папироску.
– Не совсем. – Данилин поглядел на Катю, как будто ждал от нее одобрения. Она смотрела на него и была готова слушать его мысль. – Ты осмелился нарушить иерархию!
– Иерархию, – повторил за ним Александр, вдумываясь в его мысль.
– Иерархию! Ты понимаешь кто мы вообще, какая у нас репутация в институте? Мы боги! Мы выбираем с кем и когда нам общаться, с кем, тем более, дружить, мы сами устанавливаем для себя расписание, пренебрегая многими правилами. Мы красивы, богаты, у нас есть власть, все слушаются нас и боятся, уважают! Мы ли не боги?
Наташа приподняла бровь в изумлении. Влад поперхнулся, но еле слышно.
– А? – Данилин ждал ответа от Александра.
– При всем уважении, господа, Бога я представлял несколько иначе…– тихо ответил Саша, придерживаясь своей позиции.
– Как же? Бородатым дядькой, сидящем на облаке и запрещая людям пользоваться жизнью, которой он сам дал? – саркастически поинтересовался Данилин.
– Нет. Но я не хотел бы углубляться в кощунство, обсуждая столь великое и святое имя Бога в таком месте и при таких обстоятельствах, – уверенно сказал Александр.
– Чем тебе не нравится место? Это одно из самых лучших мест в городе! – сказала Гришина.
– Я не спорю. Однако же, в своем деле – всему свое место. Вы же не пошли бы курить папиросы и пить ром в церковь? – спросил Саша.
– Да я могу попить рома и в церкви, и ни один обросший священник не скажет мне ни слова поперек! Скорее всего, он еще разделит со мной бутылку пополам… Ты говоришь, всему свое место? – говорил полуопьяневший Данилин.
– Раз так, какого черта тогда ты тянулся своими грязными животными руками с этой паршивой ручкой ко мне? Ты не имел на это права! Ни малейшего! – кричала охмелевшая Гришина.
– Потому что мы боги в этом институте и в городе, а ты просто животное! – поддержал Данилин.
– Ты понимаешь, что это оскорбление? Ты унизил меня! Между нами должна быть нерушимая стена! Ты не должен даже смотреть на нас своими косыми ужасными глазищами !!!
Не имеешь права здороваться с нами! Мы – благородное общество! – разошлась Гришина.
– Элита! – опять вставил свое слово Максим.
– Ты просто чудовище! Как ты мог подумать, что я возьму из твоих кривых лап эту ручку? Из твоих вонючих, мерзких…– Гришина запнулась, не зная как еще можно другими словами назвать некрасивые руки Александра, да еще так, чтобы указать на его низкое место в обществе.
– Катя права. Люди, которые сидели в аудитории просто в шоке были. Ты понимаешь, что тщательно отбирая себе каждого знакомого, с кем мы вообще можем поздороваться, ты своевольно поставил себя в такое положение, в привилегированное положение нашего «друга», от которого мы можем слышать не только приветствие, а еще и принять что-то из его рук?
Александр чуть не сошел с ума от таких уверенных выводов и претензий. Что ему ответить? Да и как понять такой ярко выраженный снобизм? Он наконец-то затушил папиросу, которую довольно долго курил, и которая щедро подарила ему головокружение и тошноту. Но Александр старался быть стойким и довести это дело до конца, какое бы умалишенное оно ни было. Фужер он тоже опустошил.
– Ой, Ник, что тут говорить? – обратилась Гришина к Никите. – Что ему рассказывать про наше общество, про компанию избранных? Тут вообще в целом можно сказать, что любой, даже самый обыкновенный человек из разряда «быдло» не принял ручку эту. Это же просто немыслимо! Ты вот вообще себя в зеркало видел? – обратилась она к Саше.
– Да, у тебя есть дома зеркала? – поинтересовался Никита.
–Есть, – спокойно ответил Александр, вспомнив случай в детстве.
– Ты понимаешь, что тебе нужно сторониться людей? Они пугаются тебя! Общество, любое общество, даже самое низкое, не для тебя! Ты напрягаешь людей! Ты – отброс! – не могла остановиться Гришина.
– Она здраво говорит, – снова поддержал ее Никита. – И как ты только посмел? Набраться такой наглости, чтобы протянуть ручку Кате? Королеве города?
Наташа практически задыхалась от злобы. Сказать, что она была в шоке – значит просто промолчать. «Мне казалось, что они разумнее» – думала она.
Александр немного выдержал паузу. Он был опьянен, мысли путались, постоянно возникали думы о бабушке, о доме.
– Я совершил ошибку. Я не знал. Прошу простить меня, – пролепетал он, достаточно виновато, но как мог твердо.