Каково это, ненавидеть другого человека? Что нужно чувствовать? Желать ему смерти? Желать смерти странно, ведь она обязательна для каждого. А любовь? Что это? В книгах часто описывают сильные чувства, которые часто выражаются в учащенном биении сердца и прерывистом дыхании. А разговоры влюбленных только и сводятся к чувствам. Неужели можно прожить всю жизнь с одним человеком и разговаривать только о том, как часто бьется сердце? А потом выяснять от чего оно не бьется так часто, и устраивать из-за этого скандалы! Хотя про биение сердца я знаю немного. Когда я вижу Алену, дыхание действительно сбивается. Точнее, это было до вчерашнего дня. Я всегда был вмиг ослеплен ее лучезарностью, как только встречал ее. Но в ней есть что-то помимо внешности куклы. Словно это что-то сидит внутри и посылает сигналы сверхъестественной притягательности. А когда она пришла сегодня, и особенно вчера, я не испытал сильного трепета. Да. Сердце екнуло, но один раз – мощным ударом оно дало знать о своем неравнодушии. И я спокойно беседовал с ней, не теряя головы, только иногда смущаясь. Голос мой был ровный и дыхание тоже. Я уверен, что эмоции мои были подавлены моими думами о смерти бабушки и смысле существования. Чего только так засел этот вопрос в мою бедную голову??? Смысл! Смысл! Только бы сейчас снова не начать думать об этом. Не начать сомневаться. Потеря родного человека вызвало во мне определенные эмоции, которые заполонили всего меня, вызвав, к моему несчастью, вопрос о смысле жизни и вытеснили симпатию к Алене. Но не совсем. Не вытеснили, просто пока прикрыли, спрятали. Я же рад был ее слышать, слушать, разговаривать. Хотя, наверное, только она слушала меня. Все мои ненормальные мысли. И ведь даже сейчас я думаю о ней. Её визит, конечно, странен. Может она смеялась надо мной? Нет. Нет.
А это письмо. Кошмар. Я не могу даже как следует подумать о нем, так как совершенно не понимаю чувства своей матери. Она стала несчастна. Одно дело, когда человек всю жизнь несчастен и несчастным умирает, другое дело, когда человек познал счастье и вдруг падает с этой вершины в пучину разбитых чувств. Это я так думаю. Может это не так? Но как так мог поступить мой отец? Что могло случиться? Женщина – это же сосуд жизни, его нужно оберегать. А он разбил. Какие у него могли быть причины на это? И должен ли я ненавидеть родителей? Я прочитал это письмо, и оно вызвало у меня жалость. Это чувство мне более или менее знакомо. Когда хочется, чтобы у человека не было того несчастья, которое он имеет, и как будто сердце сжимается.
Бедная мама! Эмоции ослепили ее! А бабушка!!! Она видела весь этот кошмар! Пережить смерть собственного ребенка. Каково это? Да еще какую смерть! Она знает. Теперь уже нужно говорить «знала». Так как все рассеялось. Всё, чем она была. Под землей лежит ее тело, там, в конце города, но это ничего не значит больше. Все функции, которые она могла выполнять – выполнила живой. Теперь их будут поддерживать другие. Поддерживать жизнь на Земле. Только для чего? И что есть сама Земля? Ни одна наука не ответит. Ее представители думают, что знают все, на самом деле – это смешно. Наука говорит: «Земля образовалась в результате большого взрыва». Я спрошу: «Почему?» Они ответят мне что-то, используя громкие и непонятные слова, превращая их в громоздкие объяснения. Я снова спрошу: «А почему?», желая знать причину последнего ответа. Так может продолжаться долго – я буду постоянно спрашивать: «Почему?» Пока ученые не скажут «Этого пока мы не знаем», а если и скажут, то при этом подумав: «Какой же дурак! Ничего не понимает!» А, значит, наука не знает ничего. Она поясняет нам только механизм действий, а почему он происходит – не поясняет. Почему человек умирает? А? Так устроен организм? А почему он так устроен? Отчего есть смерть? Почему? Почему клетка зарождается так, а не иначе? Почему беременность человека длится девять месяцев и два месяца у собаки, даже если она размером с человека? И почему вообще происходит беременность? Кто запустил именно такой механизм? Кто отвечает за все эти «Почему?»»
Александр свернул на пляж. Был конец ноября – холодно, темно, так, что можно догадаться, что там не было никого, кроме волн. Юноша в куртке в обуви прошелся по пляжу. Он никогда не был на нем летом. Он не хотел стеснять людей и стесняться самому. Александр сел на песок и посмотрел на небо. Звезд было практически не видно из-за облачности. Еле слышно Саша произнес: «Бабуль! Если ты слышишь меня! Если ты существуешь в какой-либо другой форме – дай мне знак». Но никакого знака не последовало. Ветер не подул сильнее, ни одна волна не нарушила ритма. Александр, закрыв глаза, слушал звуки Земли и ее составляющих. Когда он открыл глаза, то дернулся от изумления. Было лето! Песок стал приятнее, деревья мгновенно покрылись свежими листьями. Небо прояснилось. Александр вскочил и оглянулся. Людей на пляже, несмотря на летнюю теплую ночь, все равно не было.
Александр решил, что у него галлюцинации. Он снял куртку, обувь, подошел к реке и умылся. Но лето оставалось на своем месте. Самое настоящее лето. Где-то конец июня или начало июля. Ласковый ветерок играл с редкими волосами Александра; листочки деревьев шептали друг другу секреты. Недалеко на холмике пробежала крыса в поисках пищи.
– Крыса! Что-то неладное…– шепотом сказал Александр. – Хотя…обычное дело.
Александр держал себя в руках и не предавался панике.
«Скорее всего, все, что происходило за последние дни, совсем отуманило мне мозг! Нужно вернуться домой и стараться не обращать внимания на случившееся», – думал Александр.
Юноша поднял свои старые ботинки, куртку и, выпрямившись, увидел высокого мужчину лет тридцати, идущего навстречу. Он был одет весьма обычно и по погоде: летние брюки, светлая футболка и пляжная шляпа. При нем была сумка, ремень которой проходил через плечо. Руки он держал в карманах.
Александр бегло окинул его взглядом и хотел пройти мимо, как услышал:
– Здравствуйте, Александр Николаевич! Чудная погодка, не правда ли? – с уверенной улыбкой спросил незнакомец.
Александр удивился, что человек знает его имя и что вообще разговаривает с ним.
– Да, чудная.
– Только я гляжу, Вы не совсем по ней одеты, – мужчина указал взглядом на куртку, которую Александр держал в руках.
– Так вышло. Откуда Вам известно моё имя?
– Стоит незнакомого человека назвать по имени, как он сразу начинает думать, откуда знают его имя! Вас только это интересует? Я могу ответить практически на любой вопрос, если посчитаю нужным.
– Кто Вы?
– Снова банальный вопрос. Дальше ты спросишь: «Что Вам от меня нужно?» – незнакомец улыбнулся, доставая из кармана пачку неизвестных сигарет, и предложил Александру.
Тот отказался.
– Давай лучше поговорим о тебе. У меня нет имени, оно мне не нужно. Там, откуда я, мы все заранее знаем, кто и к кому обращается. Фразы эти даже не звуковые, – говорил незнакомец.
Александр нервничал. Он часто моргал глазами, почти лишенными ресниц.
– Но я не хочу ничего объяснять. По крайней мере, сейчас. Рано.
– Рано?
–Ага, – мужчина выпустил дым. – Рано, потому что ты запутался в себе и нехило. А распутаться должен ты сам, ведь если другое лицо вторгается в мысли человека, его переживания, то он автоматически заимствует различные доводы этого лица и (чего еще хуже) пользоваться его советами. А от этого запутываешься еще больше. Я в курсе всех твоих размышлений и дилемм. Смерть Анны Владимировны оказала на тебя сильное влияние. Психику не слабо потрясло. Но это не постыдно. Тебя можно понять. Однако все затянулось – ты очнулся только сейчас. Твоя скорбь не только не типична, она просто вопиюща! Хотя, я считаю, что здесь сыграли законные роли и другие обстоятельства.
– О чем Вы говорите? Как понять «очнулся»?
– Посмотри, друг. Сейчас лето. Июль. Хорошо, что год тот же.
– Как это? – встревожился Александр. – Это по-настоящему?
– Очень даже по-настоящему.
– Боже мой! Боже мой! Институт! Как же так?!!! – Александр округлил маленькие глаза свои и заметался.
– Ничего, ничего. Успокойся. Все не очень хорошо, но не так уж и плохо. Ты окончил учебное заведение. С отличием.
– Окончил? – не веря услышанному, спросил Саша.
– Да. Хочешь еще сюрприз?
– Не то, чтобы хочу. Но думаю, мне стоит знать.
– Ты работаешь.
Глаза Александра сверкнули.
– О, нет. Не в суде.
И глаза снова потускнели.
– А…а..г..г.ггде? – неуверенно спросил Саша, боясь услышать ответ.