Т. Смит - Кратос

Наконец-то приходит доктор, и Элиза начинает тужиться. Я наблюдаю за тем, как напряжено ее лицо, когда она изо всех сил, что у нее есть, начинает выталкивать малыша. Это, действительно, одно из красивейших зрелищ.

Тридцать минут спустя с израненными руками мы приветствуем в этом мире прекрасного мальчика. Я думаю, что то, что осталось от моего черного сердца вмиг покраснело и теперь бьется не только для Элизы, но и для нашего сына.

Доктор протягивает малыша Элизе, и я впервые замечаю, как ее крепкие стены рушатся. Она любит его так сильно, и я знал, что это так и будет.

— Кратос, мы сделали это, — шепчет она мне, и я наклоняюсь и целую ее в голову.

Мое сердце взлетает, когда она называет меня так. Она действительно счастлива.

— Дамиан, — говорит Элиза ему и, наклонившись, целует в головку.

Мне нужна минута, чтобы осознать, что она только что дала имя нашему ребенку. Но, когда я думаю о том, что означает это имя, уверен, оно подходит ему больше, чем она понимает. Он приручает ее, даже если она еще этого не осознает, я вижу это в ее глазах².

— Приручить, подчинить, — говорит Принцесса, оставляя последнюю часть смысла. Я думаю об этом и понимаю, что это действительно идеально подходит.

— Идеально, Принцесса.

Она смотрит на меня, и ее улыбка такая широкая, что мое сердце останавливается — это захватывает дух.

Доктор говорит, что хочет проверить Элизу, но она не желает отпускать Дамиана. Я беру его в свои руки и сильно прижимаю к себе, крепко держу, боясь, что могу уронить. Он крошечный и такой невинный в этом мире, что я просто не знаю, будет ли ему здесь безопасно. Я сделаю все возможное, чтобы защитить его от зла.

У него мои темные волосы, а от матери он получил полные губы. Я слышу, как доктор говорит, что Элиза в порядке, и, подняв глаза, вижу, как она наблюдает за мной, пока я забочусь о нашем сыне.

— Даже не обдумывай такие идеи, больше детей не будет. Даже если ты мой Кратос, — говорит она, пытаясь посмотреть на меня своим злющим взглядом. Но это не работает, потому что ее улыбка слишком широкая, чтобы ее спрятать.

— Принцесса, — предупреждаю я.

Она протягивает руки, игнорируя мой тон, и я кладу Дамиана обратно в ее объятия. Я иду к двери и открываю ее, чтобы увидеть ее родителей и наших сестер, а также Мэтта, ожидающих возможности войти.

Ее отец и мать бросаются к ней и целуют в щеки, будто бы она является святой. Наконец, Элиза отталкивает их, и затем они приходят в восторг от Дамиана. Контос начинает плакать.

Я смотрю на Мэтта, его улыбка такая широкая, насколько это вообще возможно. Он вытаскивает свой телефон и фотографирует нашего босса со слезами на глазах. Он может быть застрелен за это позже. К ним подходит Кармен, которая тут же заливается слезами и восторженно что-то бормочет. Только Кассандра выглядит задумчивой, маленькая улыбочка растягивает ее губы. Я поворачиваюсь к ней и обнимаю сестру. Мне нужно, чтобы она знала, что я никогда не откажусь от нее. Она является большой частью меня.

— Я знала, что она твоя единственная, просто знала. Никто не мог сломать твои стены, как это сделала она. Самое смешное, что она даже не старалась сделать этого, Стефано, ты сам разрушил их для нее.

Я смотрю на Элизу и знаю, что все, что только что сказала моя сестра — правда. Хотел, чтобы они были разрушены, но только один человек был достаточно силен, чтобы сделать это, и она понятия не имела, что сделала. Я не искал любви или отношений, но посмотрите на меня сейчас — у меня есть невеста и сын. Если бы вы сказали мне это до того, как я встретил Элизу, вероятно, застрелил бы вас за вашу «умную задницу», но думаю, мое черное сердце и демоны хотели того, что они сделали, и теперь это не изменится. Она в моем сердце на всю жизнь.

Мэтт отталкивает Кассандру от меня и подводит к Элизе. Он говорит что-то умное моей Принцессе, на что она отвечает: «Заткнись, Скала». Я осматриваю комнату и осознаю, что все, кто важен для меня, стоят в этой комнате, а мой сын именно там, где должен быть, на руках своей матери.

Сейчас есть задача убедить Элизу, что она должна остаться дома и заботиться о нашем сыне.

Черт, я так не хочу, чтобы об этом разговор вообще зашел.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Мы дома с нашим сыном уже два месяца, все было хорошо, и от того, как Элиза повзрослела, у меня захватывает дух. Я вижу, что она хочет вернуться к работе, но думаю, что девушка хорошо справлялась с тем, чтобы не работать. Хотя, когда я прихожу домой, ей нужно знать каждую чертову мелочь о том, что произошло. Я знал, что придет этот день, просто надеялся, что не так быстро.

Когда я вхожу в дом, вижу их на полу, лежащих вместе. Дамиан крепко спит на ее животе. Когда Элиза видит меня, она встает и кладет его в кресло-качалку, затем подходит ко мне и ведет на кухню.

— Пятьдесят на пятьдесят — новый план, начиная с завтра, — говорит она и, наклонившись, целует меня. Мы не трахались с тех пор, как Принцесса родила, и у меня серьезная проблема с этим. Мои яйца уже перестали быть синими и скоро совсем откажут. Не поймите меня неправильно, ее рот творит чудеса, но ее киска — мой собственный прекрасный рай.

Она хороша в том, чтобы отвлечь меня, и как только я осознаю ее слова, я отстраняюсь, но она берет мою руку и просовывает ее в свои штаны и шепчет мне на ухо:

— Трахни меня жестко.

Это все, что нужно, чтобы я стал подобно пещерному человеку. Я не даю ей шанса отступить и раздеваю прямо там, где она стоит. Элиза помогает и начинает раздевать меня. Достаточно скоро мы оба голые, и я поднимаю ее и прислоняю к двери. Она не протестует, когда я грубо вставляю свой член в ее нуждающуюся киску и врезаюсь в нее, равномерно прижав ее спину к двери.

Как только я вхожу в нее, на секунду останавливаюсь и смотрю ей в лицо, она сжимает меня своей киской, и я не могу двигаться, потому что боюсь, что кончу прямой сейчас. Я не знаю, как это возможно, но она такая тугая, что я боюсь двигаться.

— Не Принцесскай, — Элиза смотрит на меня, ухмыляется и сжимает снова, покачиваясь на мне, так что я трахаю ее, даже не двигаясь.

Не позволю ей контролировать все, я останавливаю ее, опуская бедра вниз, а затем беру полный контроль и жестко ее трахаю. Я не продержусь долго. Два месяца без секса могут сделать это с мужчиной, особенно с тем, который привык иметь золотую киску, когда ему угодно и никогда не уставать от этого. Меня зацепило, словно наркомана.

Я беру все под свой контроль и хватаю ее за задницу, приподнимаю, а затем опускаю обратно на свой член. Элиза кричит, когда я это делаю, и начинает двигаться вместе со мной. Ничего не могу с собой поделать и, наклонившись, беру ее грудь, начинаю сильно сосать, помечая ее еще раз. Я делаю то же самое и с другой ее грудью, заявляя, что они мои. Проделываю то же самое с ее киской. Я трахаю ее, пока она не кричит, затем трахаю снова, пока уже мы оба не кричим от удовольствия.

Как только мои мысли проясняются, я вспоминаю, почему она меня отвлекла и выхожу из нее. Я чувствую немедленную потерю, но знаю, что если хочу поговорить с ней, мне необходимо выйти из нее, иначе я никогда не захочу этого сделать.

— Принцесса, о чем ты говорила, прежде чем решила отвлечь меня своей сладкой киской?

Она садится, ухмыляясь мне, зная, что это отлично сработало, затем опускает руку и начинает потирать свою киску. Я знаю, что она делает ― пытается отвлечь меня снова. Отдернув ее руки, я прижимаю их по обе стороны и смотрю на нее. Элиза смеется надо мной и двигает тазом, касаясь своим влагалищем моего еще твердого члена. Я должен сделать шаг назад, продолжая удерживать ее руки.

— Ты такой зануда, — кричит она на меня, когда понимает, что проиграла.

— Скажи мне, — рычу я и, наклонившись, кусаю ее за шею.

— Мы собираемся действовать пятьдесят на пятьдесят. Один день работаешь ты, а на следующий ― я. И ты не можешь сказать «нет», потому что я чертов босс.

— Нет, — отвечаю я сразу, зарабатывая гневный взгляд.

— Чертовски жаль. Если ты не останешься дома, моя мама присмотрит за ним. Я просто хотела сначала дать возможность тебе, — говорит она, затем спрыгивает со скамейки и идет, чтобы взять свою одежду.

Я двигаюсь, чтобы остановить ее, когда слышу плач Дамиана. Я первый до него добираюсь и беру его на руки, он мгновенно останавливается, когда я прижимаю его к своей груди и целую.