К поездке он подготовился заранее и, когда думал, что Ирка не видит, положил в ящичек с надписью «На корм зверушкам» несколько крупных забугорных купюр.
– Поехали! – Мужчина приобнял девушку за плечи и поцеловал макушку.
– Хочу кофе!
– Заедем по дороге на заправку.
Настроение у них за день взлетело до небес. Настолько, что Валера даже присоединился к Ирке, когда она начала подпевать песенкам по радио. Слов он не знал, но это не мешало демонстрировать полнейшее отсутствие слуха. «Ах, какая невезуха…»[1], как говорится.
И, мчась обратно в город, счастливая парочка не подозревала, что их там ожидает сюрприз.
[1] Песня Александра Пушного «Ах, какая невезуха, абсолютно нету слуха...»
Глава 33
Яркое дневное солнце мешало хорошему обзору, но дворовый патруль был опытный, поэтому поверх своих платочков бабулечки напялили розовые козырьки в крупный белый горох. Внучка Бабы Сони сказала, что так они похожи на южнокорейских аджум[1]. Старушки не поняли, но возгордились.
С «Ленинградским» тортиком в руках Ирка подошла к подъезду. Валера нагнал её через несколько секунд – искал парковочное место. Девушка же больше сидеть в машине не могла и запросилась на волю.
– А! – заулыбалась Баба Нюра, демонстрируя свою свежеотремонтированную челюсть. – Явилися! А шо вы не по-людски, а?
– Ась?
– Да не тебе я, дура старая! – отмахнулась от подруги старушка. – Шо ж вы сватоу запустили, а невеста не у доме?
– Чё?
– Каких сватов? – уточнил Валера.
– Каких-каких! Богатых!
Баба Соня подставила ладонь к уху и боком подалась вперёд:
– Ась?
По лестнице Ирка поднималась с бешено колотящимся сердцем, у Валеры тоже было неспокойно на душе, ведь он видел во дворе знакомую машину. Правда, надеялся, что обознался. Видимо, нет.
Дрожащей рукой Ирка повернула ключ в замочной скважине, раздался щелчок, и дверь со скрипом отворилась.
– Нужно будет петли смазать, – пробормотал Валера.
В квартире было тихо, и можно было подумать, что дома никого нет, однако вся обувь хозяйки была на месте. А в уголочке около кованой стойки для зонтиков скромненько расположились «лыжи» сорок седьмого размера.
– Есть кто дома? – крикнула Ирка из прихожей. Встречаться лицом к лицу с нежданным гостем было немного боязно.
– Войди и узнаешь. – Таким голосом Алиса Витольдовна обычно вызывала к доске откровенно проштрафившихся учеников.
– Нам хана, – шепнула девушка.
Оставив обувь в прихожей и хорошенечко вымыв руки в ванной (с мылом – а то мама заругает!) Ирка и Валера вошли в кухню. И непременно бы расхохотались, если бы не было так стрёмно. С одной стороны крошечного стола сидела миниатюрная Алиса Витольдовна и нервно барабанила пальцами по подоконнику. А с другой восседал громадный Сёмка Граната и съёжился на стульчике так, словно он не выполнил домашнее задание за целую неделю и его заставили съесть большущую миску манной каши. Холодной манной каши. Холодной манной каши с комочками. Холодной манной каши с комочками и заплесневевшим изюмом.
– Дядя Семён? – Валера впервые видел отчима таким. Даже мама не доводила его до такого состояния.
– Здравствуй, сынок… Здравствуй, Ирина…
– Ирка! – рявкнула Алиса Витольдовна и хлопнула ладошкой по столешнице. – Её зовут Ирка!
– Ирка, – послушно поправился бывший браток.
– Здрассте.
Повисло неловкое молчание и первым его нарушил самый старший из собравшихся на малюсенькой кухоньке Самойловых:
– Она меня по мордасам тряпкой отходила! – пожаловался Семён Геннадьевич, кивком указывая на пыхтящую женщину.
– Это тебе ещё повезло, что я после работы устала! – Алиса Витольдовна провела отполированными Иркой ноготками по стеклу. От скрежета поморщились все, кроме самой прожжённой училки – мел на доске иногда издавал и не такие звуки. – И ты! – Следующей жертвой пала собственная кровиночка, гордость и отрада. – Ты всё знала! И ничего мне не сказала!
– Прости, мам… – Девушка опустила глаза – ей было очень стыдно, но она ведь и правда думала, что так будет лучше. – Я не хотела, чтобы ты расстраивалась…
– Это понятно. – Мать кивнула и на долю секунды её взгляд смягчился, но тут же снова стал суров. – Но это не отменяет того, что ты мне соврала! Слушай своё наказание: два месяца именно ты убираешь в квартире, стираешь, моешь посуду и готовишь ужин! А нет, ужин готовить буду я, а то ещё отравимся. Всё ясно?
– Да, мам…
– Не слышу!
– Да, мам! Так точно, мам!
– Другое дело! – кивнула женщина и вновь сосредоточилась на кровном враге.
Она так сверлила бедолагу взглядом, что Валера решил вмешаться:
– Дядя Семён, почему ты приехал?
– Ну… – медведеподобный мужчина стыдливо отвёл глаза.
Вчера
На огромной кухне загородного дома порхала его фея – Людмила Самойлова, в девичестве Юрьева. Ни пылинки, ни ворсинки, ни крошечки, ни капельки – всё идеально. И не скажешь, что полдня готовила. Красота! Заправив тёмную прядь в косу, женщина перебросила её через плечо.
А это что? На этой полочке было пять баночек черничного варенья. Почему же тогда осталось только четыре? Погодите-ка, он же сказал, что у него важный телефонный разговор…
– Семён!!!
Услышав вопль жены, Сёмка Граната молниеносно закрутил крышечку на полулитровой баночке, стремительно облизал чайную ложку и спрятал улики в выдвижной ящик. А маленькое фиолетовой пятнышко на вороте рубашки он и не заметил.
– Семён!!!
– Да, дорогая! Я занят, у меня важный разговор!
Дверь едва не слетела с петель, когда Людмила её распахнула.
– Сказки мне не рассказывай! Я тебя сколько лет знаю! Какого (бип) ты варенье стащил?!
– Не было такого! – Семён Геннадьевич вскочил из-за стола и попытался пойти в наступление, но вдруг увидел, что несколько липких капелек обосновались на столе. Мужчина попытался незаметно стереть их рукавом. Но вышло только хуже. – Прости дорогая! Я больше так не буду!
– Конечно не будешь! – Людмила уселась в кресло напротив мужа и закинула ногу на ногу. – Ты же не хочешь, чтобы я тебе опять весь зад исколола? Что там тебе в прошлый раз врач назначал?
Вспомнив ту боль, с которой даже ножевое ранение не сравнится, Семён Геннадьевич побледнел.
– Всё, Людок, никого сладкого!
– И алкоголя.
– Но…
– И алкоголя!
– И алкоголя.
Женщина поправила тёмную косу и, прищурившись, посмотрела на супруга:
– Ты скажи мне, Сёмушка, куда сыночка нашего отправил? Он мне ничего мне толком не объяснил. Сказал только, что в командировку поехал. Сам не звонит, не пишет. Мне говорит, что занят. Что за командировка такая?
Лоб Семёна Геннадьевича покрылся испариной.
– Ну так… Командировка. Да… По делу… Да…
– Так… – Людмила наклонила голову сначала в одну сторону, потом в другую. – Похоже, по-хорошему ты не хочешь.
Спустя полчаса с Сёмкой Гранатой, бывшим братком, да и вообще настоящим кремнем едва не случился сердечный приступ, а разъярённая женщина продолжала ходить взад-вперёд по мужниному кабинету и орать:
– Да как ты только додумался, дурак старый, на такое дело ребёнка отправить! Самому, понимаете ли, страшно до усрачки, а бедный мальчик должен за тебя отдуваться! Чтобы завтра же сам туда поехал и всё уладил! Ты меня понял?
Семён Геннадьевич обречённо кивнул.
Всю ночь он проворочался на кровати, а утром решился – надо ехать. Да вот незадача – пасынок трубку не берёт.
Настоящее время
– Как-то так… – развёл руками Семён Геннадьевич.
Пока он рассказывал, Ирка успела заварить чай и разрезать «Ленинградский» на кусочки.
– Погодите-ка! – ужаснулась вдруг Алиса Витольдовна. – То есть, про котика вы тоже соврали?
Ирка закатила глаза и положила маме тортик.
[1] Аджума – обращение к женщине, которая намного старше по возрасту. Аналог наших «тётенек».
Глава 34
Семён Геннадьевич с завистью смотрел на то, как исчезает «Ленинградский». А ведь он тоже очень любил этот тортик! Да вот слово дал жене… Нет, она вряд ли бы узнала, если бы он съел немного. Вот только кусок в горло не лез под пристальным взглядом Алисы Витольдовны.