Ее забота рассмешила его.
— Посиди со мной минутку, — сказал он, удивив этой просьбой не только ее, но и самого себя.
— У меня тут дела… я должна…
— И у меня тоже дела, cherie[4], у меня тоже.
Она присела, начиная понимать, почему он привлекает к себе такое внимание. На нем лежат тяжелые обязанности, и не с кем их разделить. Он похож на одинокий остров.
— Вам, должно быть, приходится трудно, — посочувствовала Ники. — Надо заботиться о стольких людях, а помочь некому.
Он посмотрел на нее каким-то странным взглядом.
«Может быть, она поняла то, что он сказал по-французски? Да нет, навряд ли».
— Все было просто, когда мы занимались делами втроем: мой отец, Франсуа и я. Но теперь все изменилось.
— А где была ваша мать? — спросила Ники.
Он пожал своими могучими плечами:
— Мы с ней редко виделись. Нас воспитал отец. Мы были очень близки, все трое. — Его тело заметно расслабилось. Он ткнул вилкой в золотисто-розовый крабовый салат, затем взялся за курицу.
— Ты не голодна? Если хочешь, я могу попросить, чтобы тебе принесли поесть.
Ники улыбнулась. Много ли на свете таких богатых людей, как Александр дю Вильер, которые могут пригласить служанку поужинать вместе с ними?
— Я уже поужинала. Вы начали рассказывать о своей матери…
— Моя мать и отец никогда не были Особенно близки.
Отец хотел иметь наследников, важнее всего для него были дети. Мать редко бывала с нами вместе. Это был брак, устроенный по сговору родителей. Он был выгоден для обеих сторон, так как каждая извлекала для себя максимальную свободу.
— Так, по-видимому, принято среди аристократии. — Произнося эти слова, она подумала: «Какой ужас, неужели это и есть семейная жизнь?»
— Значит, ты знаешь об этом? — Я не так уж глупа.
— Отнюдь нет, — насмешливо подтвердил он. — Но я не очень дорожу титулами. И предпочитаю считать себя американцем. А в Америке нет герцогов.
Ей понравилось, что он так думает. Это придавало ему человечность, делало не таким уж недостижимым.
— По крайней мере вы можете жениться на той, кого любите.
— Любовь! — фыркнул Алекс. — Я в нее не верю. Мужчина берет себе жену ради выгоды, которую этот брак принесет обеим семьям, и еще ради того, чтобы иметь наследников.
— Вы отвергаете чувства? Неужели вы могли бы жениться на женщине, совершенно дам безразличной?
Алекс тихо рассмеялся.
— Похоже, ты очень разочарована. Есть другие возможности… для удовлетворения… своих чувственных потребностей.
И брачное ложе не единственное место для этого.
— Вы думаете, что достаточно иметь любовницу? — не раздумывая, выпалила она.
Алекс усмехнулся, вновь показывая свои ямочки.
— Ты продолжаешь меня изумлять.
— Я невольно слышу, что говорят между собой служанки, к тому же, если вы помните, я была у нее в доме.
— Дом принадлежит мне. И Лизетт будет там жить до тех пор, пока это меня устраивает. Когда мы расстанемся, я подыщу ей маленький домик в сельской местности или в другом городе — как она захочет.
— Господи, вы говорите таким тоном, как будто подбираете загон для лошади. Мой отец боготворил мою мать. Точно так же относилась и она к нему. — Вспомнив о родителях, она почувствовала, как к горлу подступил комок.
Алекс отхлебнул вина.
— Может быть, это только тебе казалось. Я верю только тому, в чем сам могу убедиться.
— А Лизетт знает, как вы к ней относитесь?
— Лизетт — женщина практичная. Она делает только то, что ей выгодно.
Ники изумленно уставилась на него.
— Неужели такое вас устраивает, любовница, которая встречается с вами только ради денег, и жена, которая не питает к вам никакой любви? — Она отодвинула стул и встала. — Хотя я и моложе вас, но в каких-то отношениях, безусловно, мудрее. — И, расправив плечи, направилась к двери.
«Кажется, я рассердила его», — мелькнуло у нее в голове.
Но, закрыв за собой дверь, она услышала громовой хохот.
Когда, управившись с посудой, она пошла наверх, в свою мансарду, она пыталась и все никак не могла понять: как мужчина может отрицать любовь? Наверняка на этом свете есть женщина, способная показать Алексу, какова она, настоящая любовь. Впервые она начала подумывать, не сказать ли ей Алексу всю правду о себе.
Стоя на борту «Прекрасной креолки», на пути в Новый Орлеан Алекс вспоминал об этом необычном разговоре за ужином. Стычка с Франсуа привела его в дурное расположение духа, но Ники так заботливо уговаривала его съесть ужин, так непринужденно с ним разговаривала, что у него стало куда легче на душе.
Он улыбнулся. Ничего не скажешь, эта малышка — просто прелесть. Где она, интересно, научилась говорить на таком хорошем английском языке Надо будет узнать, когда они вновь будут разговаривать К своему удивлению, он вдруг почувствовал, что с удовольствием предвкушает этот разговор. Поразительно, что эта малышка разговаривает с ним как с равным. У нее быстрый, живой ум, она чувствительна и отзывчива. Обычно он ни с кем не разговаривал так откровенно. Может быть, его так расположили к ней ее юность, ее неискушенность?
Он отметил, что и другим Ники тоже понравилась. Миссис Линдер говорила: «Работать с ней — одно удовольствие: она никогда не жалуется и всегда готова сделать больше, чем ей поручено».
Даниэль рассказала ему о котятах, который: нашла Ники.
Кто-то убил их мать, и Ники выкармливала новорожденных, обмакивая тряпочку в молоко и закапывая его им в рот. Полночи она их кормила. А как только светало, без единого слова жалобы отправлялась работать.
Патрик, пятнадцатилетний подпасок, который жил при конюшне, едва завидев ее, тут же спросил, как ее зовут. Алекс отмолчался: не хватало еще, чтобы этот щенок гонялся за девушкой. Слишком уж она молода. И к тому же сулит столько радостей всякому мужчине. Когда настанет время, он, Алекс, сам позаботится, чтобы она попала в хорошие руки.
Послышался громкий гудок, пароход дал задний ход, взбивая воду за кормой и причаливая к пристани. Сегодня он увидится с Лизетт и разрядит скопившееся в нем раздражение. Женщина она не очень понятливая. Но то, что он хотел ей внушить, почти не требовало слов.
Идя по набережной, он пересек дебаркадер и направился по Тулуз-стрит к своему дому. Все это время он вспоминал то» что Ники сказала о любви Она еще очень молода и во многих отношениях наивна. Ничего, пусть цепляется за свои иллюзии, пока может. Она уже столкнулась с жестокой реальностью.
Позднее она убедится, что любви не существует, как не существует гномов и фей.
Зная, что Александр хлопочет на плантации и не вернется к ужину, Николь пораньше освободилась на кухне. Солнце еще не закатилось, и она направилась к конюшне, как частенько это делала в последнее время.
Идя по дорожке, утрамбованной толченым кирпичом, она увидела, как над головой у нее пролетали канадские журавли.
В саду играли чернокожие дети. Пахло воском: где-то недалеко запалили свечи.
«Здесь точь-в-точь как дома», — думала Ники, чувствуя, что она полюбила эту большую плантацию.
Войдя в конюшню, Ники поднялась на нижнюю ступень стремянки и, перегнувшись через воротца стойла, произнесла несколько ласковых слов. К ней тотчас подбежал породистый гнедой жеребец Наполеон. Она погладила его бархатистый нос.
— Оказывается, малышка, ты любишь лошадей, не меньше чем людей.
Ники мгновенно развернулась: совсем близко, так, что их тела чуть ли не соприкасались, стоял Алекс. Он был в облегающих бежевых бриджах для верховой езды и белой рубашке из льняного полотна с длинными рукавами. Ворот ее был полурасстегнут. В такой одежде он обычно отправлялся на плантации.
Но на этот раз он был без белой широкополой шляпы, какие обычно носят плантаторы.
— Я очень люблю лошадей. — Она почувствовала, как у нее вдруг пересохло горло. Она сглотнула. Сердце забилось чаще, внизу живота странно заныло.
— Ты умеешь ездить? — Он поставил высокий черный сапог на перекладину ворот. Она увидела, как взыграли мускулы на его бедре. Через расстегнутый ворот были видны темно-каштановые завитки волос на его груди. Все это отвлекало от простого вопроса. Поняв, что она задерживается с ответом, он решил: просто она не умеет ездить. — А ты хотела бы научиться?
«Скажи „нет“, — предостерег ее внутренний голос, но она редко слушалась подобных предостережений. И в этот раз тоже не послушалась.