Кэт Мартин - Креольская честь

— Я думаю, «нам обоим сейчас самое время выпить.

Алекс открыл дверь с панелями из кипариса, которая вела в бар, чуть с большим, чем необходимо, усилием и направился к одному из столов. Вокруг них слышались неторопливые разговоры и громкий мужской смех. Некоторые играли в карты, другие стояли у длинной резной стойки красного дерева.

Алекс почти не смотрел на них. Он и сам не понимал, что толкнуло его на такой опрометчивый поступок. И теперь он раскаивался в нем.

— Я обещал Лизетт, что свожу ее поужинать Как ты думаешь, ей понравилась бы эта история с моей новой служанкой?

— На твоем месте я не стал бы ей и рассказывать Она и без того бесится, что скоро состоится оглашение твоей помолвки.

— Для того чтобы успокоить ее, пришлось купить несколько бальных платьев и совершить с ней прогулку на «Королеве Натчеза». Немногие женщины могут устоять перед роскошью этого парохода, самого великолепного судна на Миссисипи. В это мое приобретение я вложил две тысячи долларов. Возможно, я и свалял дурака, купив служанку, но я, черт возьми, заставлю ее отработать каждый заплаченный за нее цент и еще несколько в придачу.

— Почему бы тебе не оставить ее на ночь в тюрьме?

При одной мысли об этом Алекс почувствовал, как у него сжалось сердце. Он еще не забыл, как девушку награждали оплеухами на торгах. Нетрудно было представить, с какой жестокостью с ней обращались в грязной, полной крыс камере.

— Теперь это собственность Бель-Шен. Я хочу, чтобы она была готова принять на себя свою долю общего труда Томас только усмехнулся. На словах Алекс, может быть, и крут, но со своими рабочими обращается честно и справедливо.

Каждая семья на плантации имеет свою хижину, сад, огород, живность. Все ходят в церковь, справляют христианские праздники, женятся по церковным обрядам, и здесь никогда не разлучают семейные пары. На Бель-Шен рабы получают почти столько же, сколько и арендаторы, и имеют прибавку за хорошую работу на сахарной плантации.

Такое обращение с рабами вызывало возмущение многих плантаторов. Но семья дю Вильер в течение многих лет обладала большим могуществом и влиянием, и немногие решались выражать свое возмущение вслух.

В числе немногих был и Валькур Фортье.

— Представляю себе, в каком бешенстве Фортье, — с усмешкой сказал Томас, когда они оба принялись смаковать «Наполеон».

Алекс повертел в пальцах бокал с янтарной жидкостью.

— Он не любит проигрывать.

— Как ты думаешь, почему он не стал торговаться?

Оба они знали, что Фелисиана, плантация Фортье, находится в лучшем состоянии, чем Бель-Шен, которой депрессия 1837 года и неумелое управление Франсуа нанесли большие убытки.

— Выкладывать такие деньги за воровку, как бы молода и хороша собой она ни была, с его точки зрения, вероятно, неразумно. Деньги для Валькура — самое главное. Ни одна юная девушка, тем более такая, какой нельзя доверять, не заслуживает, по его мнению, вложения сколько-нибудь крупной суммы.

Произнося эти слова, Алекс вдруг ощутил новый прилив ярости.

— А теперь, если не возражаешь, поговорим о чем-нибудь другом. Остается меньше часа до той минуты, когда мне волей-неволей придется признать свою глупость. Сегодняшний вечер не сулит мне ничего приятного.

Обхватив руками колени, Ники с несчастным видом сидела на сыром соломенном тюфяке в своей темной сырой камере.

Она ждала, когда наконец ее выведут.

Хотя было и не так холодно, ее пробирала дрожь. Очень хотелось увидеться с Лорной. Ее подругу ввели на подмостки сразу же после нее. У них не было возможности обменяться хотя бы несколькими словами. Может быть, Лорна знает человека, который выкупил ее контракт?

Ники была уверена, что верх непременно одержит высокий черноволосый мужчина с темными глазами и испанскими чертами лица, но, видя, в каком ужасе Лорна, она все же молилась, чтобы этого не произошло. От его похотливого взгляда у нее поползли мурашки по коже, но он был так уверен в своей победе, что в конце концов она поддалась искушению выказать ему свое презрение. И тут вдруг откуда ни возьмись появился другой покупатель, который, спас ее от, по всей видимости, ужасной участи, хотя, вполне возможно, ей предстоит что-нибудь еще похуже.

Этот покупатель выглядел большим, очень сильным мужчиной. Ники вздрогнула. Такой может удержать ее в руках, как бы она ни вырывалась. Он сумеет сделать с ней то же самое, что тюремщики делали С Лорной и другими женщинами, Борясь со своими страхами, Ники закрыла глаза. А ведь она всегда была так бесстрашна, так уверена в себе. Теперь она не могла не вспомнить, как за дерзкое поведение ее избивал Арман Лоран, как ее лишали ужина за то, что она вела себя гордо и надменно. Хотя и не сразу, после борьбы с собой, она научилась молча страдать, удерживать резкие ответы, которые так и рвались с языка. Кончилось тем, что, ее посадили в тюрьму по ложному обвинению.

За дверью Николь слышала тяжелые шаги тюремщиков, их грубый смех. «Куда бы я ни попала, хуже, чем здесь, мне уже нигде не будет», — твердо сказала она себе. Но когда тяжелая железная дверь открылась и ее вывели наружу, она была уже не так уверена, что может надеяться на лучшее.

Нервно ломая руки, Николь Сен-Клер стояла у сверкающего черного ландо, которое ожидало своего хозяина на Ройял-стрит перед вывеской «Томас П. Демминг, адвокат».

По одну ее сторону стоял седовласый белый охранник, по другую — такой же седой негр в красной с золотым шитьем ливрее.

Вытащив карманные часы, охранник щелкнул крышкой.

— Мы прибыли на несколько минут раньше.

— Он придет, — заверил старый негр, — точно вовремя.

Он и в самом деле не опоздал.

Николь увидела, как из-за угла вышел высокий широкоплечий человек и направился в их сторону. Не веря своим глазам, Ники часто заморгала и, покачнувшись, схватилась за колесные спицы. Неужели это он?

Это и в самом деле был он. Александр дю Вильер. Сколько времени прошло, а она сразу узнала его красивое лицо. В самые тяжелые дни, которые ей пришлось пережить, когда она, свернувшись клубком, старалась согреться на узкой койке служанки, когда мыла грубые деревянные полы или перестирывала горы грязного белья, она часто думала о нем. Где он и что с ним? Навестил бы он ее в той прежней жизни, как того ей хотелось?

Она смотрела, как он взял бумаги у охранника и быстро пробежал их глазами. Когда он взглянул на нее, ее сердце сильно забилось. «Узнает ли? Господи, только бы не узнал!» — молила она.

Предстать перед ним в этих рваных отрепьях, с грязными волосами было для нее тяжким испытанием. «Но может быть, он купил ее именно потому, что узнал? Вспомнил ее и решил спасти вновь?» Сердце застучало еще чаще. Платок, туго стягивавший грудь, не давал дышать.

Написав расписку, дю Вильер вручил ее охраннику. Тем временем кучер уселся на облучок. Ники съежилась от страха, когда суровые карие глаза уставились ей в лицо, а большая ручища подняла ее подбородок. С избитого, в подтеках грязи лица он перевел взгляд на промокшее коричневое, платье из дешевой материи, на плоский, по всей видимости, лиф.

Какая-то тень пробежала по его лицу, и она решила, что это тень разочарования.

— Никакого воровства в Бель-Шен я не допущу, — сказал он категоричным тоном. — А теперь садись в ландо.

Эти слова разрушили все надежды, которые зародились у Ники. Она только его собственность, ничего больше. Он не помнит ее.

Проглотив ком в горле, она постаралась удержать навертывающиеся слезы. Как она могла надеяться, что он отнесется к ней по-другому, если узнает в ней прежнюю Николь. Сама же она ни за что не станет ему напоминать о том странном дне, когда он спас ее. Позже ее отец ездил в Бель-Шен за помощью, но получил грубый отказ. Николь ждала его у дверей кабинета, когда отец возвратился домой.

— Франсуа ничуть не изменился, — сказал он матери. — Такой же бездушный эгоист, каким и был всегда. «Может быть, мой отец излишне добр, — процедил Франсуа дю Вильер, — но я лично деловой человек. С меня хватает и собственных проблем. Такого же мнения придерживается и мой брат».

Никогда в жизни не забудет Николь выражение полного отчаяния на благородном лице отца и слез, которые стояли в глазах матери.

Силой воли подавив в себе горькие воспоминания, Ники села напротив своего нового хозяина, который был одет в дорогой темно-зеленый сюртук. Она старалась, как научилась за эти годы и особенно побывав в тюрьме, держать глаза опущенными в землю. Но позволила себе один раз исподтишка взглянуть на него прямо. Оказалось, что он наблюдает за ней с большим любопытством. Она понимала, что должна сразу же отвести глаза, но не могла себя заставить сделать это.