Амстердаме, когда твое имя было у всех на устах, а сам ты уехал. Я не
способен думать, когда ты рядом. Но я не могу думать ни о чем
другом, когда тебя нет. Даже когда ты ушел, ты всё равно сводил меня
с ума.
— Правда? — Он осыпал поцелуями мое лицо. — Это мне льстит.
Он коснулся губами моих и тут же ускользнул. Я повернулся
вслед, притягивая его к себе. Целовал он легко и в то же время тягуче.
Обвив пальцами мою шею, он притянул меня ближе и удерживал на
месте, пока нежно и пылко погружался языком в мой рот.
Я обнял его, прижимая крепче, вдавливая в себя всем телом. Я
отвечал на поцелуй с поспешной и неистовой требовательностью. Он
потянул меня, увлекая за собой. Не отрываясь друг от друга, мы
добрались, спотыкаясь, до спальни. К тому моменту, как он опрокинул
меня на постель, я уже сорвал с него сорочку, а он стащил мои брюки
почти до колен. Он подмял меня под себя, вжал в матрас и
приподнялся надо мной, тяжело дыша и смеясь. Я обвил его талию
руками и потянул на себя, чтобы ощутить вес его тела.
Выбравшись из моих объятий, он скатился вниз и, покрывая
поцелуями живот, ребра, грудь и горло, потянул край сорочки вверх.
Стащив её через голову и отбросив в сторону, он оказался на мне,
склонившись так, что волосы падали на лицо.
Я заправил пряди ему за уши, чтобы ничто не мешало мне видеть
его. Он поцеловал мою ладонь, запястье, внутреннюю сторону локтя,
поднялся к плечу и задержался на шее, овевая дыханием кожу.
Зарывшись руками в его волосы, я потянул его вниз, выгибаясь
навстречу его губам.
— Да, — выдохнул я, вплетая пальцы в волосы. — Пожалуйста.
Уже от одного прикосновения клыков я застонал и затрепетал в
его руках. Выжидающе затаив дыхание, я всем своим существом
сосредоточился на нашей связи. Его тело надо мной напряглось. Он
медленно укусил, погружая клыки в плоть, пока не прижался к коже
губами, и принялся пить.
По всему телу разливалось желание чувствовать его
прикосновения, от которого горела кожа. Я вцепился в него, крепко
удерживая у своего горла, и прижался, чтобы ощутить опьяняющее
удовольствие от контакта кожи с кожей. Уже одной точки
соприкосновения – его губ на моей шее, его клыков в моей плоти –
было ошеломляюще много, но я жаждал большего.
Он пил, толкаясь в меня и переплетаясь телом с моим. Раньше,
чем он успел напиться, он поднял голову и отодвинулся, пристально
глядя на меня. Я хотел было заговорить, умоляя его не
останавливаться, но он поймал мой взгляд, и слова застыли в горле.
Его горящие глаза были полны решимости.
Взяв мои руки в свои, он поднял их ко рту и, тихо рыча, принялся
вылизывать и посасывать бьющиеся жилки на запястьях. Погладив его
кончиками пальцами по щеке, я приглашающим жестом прижал руку к
его губам.
Он зарычал вновь и присосался сильней. Открыв глаза, он
приковал меня к месту взглядом не хуже, чем руками.
— Ох, как же я по тебе скучал, — прошептал он, не отрывая от
меня обжигающих глаз. — Никто не был и близко похож на тебя. Ни
один человек. Я бы отослал их всех, но мне нужно было питаться. —
Его зубы легонько царапали мое запястье. Он снова прикрыл глаза. —
Ведь ты приказал мне жить.
Я дернул руками, проверяя прочность хватки. Он меня отпустил. Я
обнял его за талию, опустил ладони на бедра и дернул его брюки.
— Снимай. — Голодные всхлипы рвались из моего горла. —
Майкель, сними их.
Он, приподнявшись, отстранился. От отсутствия его
прикосновений мне стало больно. Но вид рук на поясе, быстрыми
движениями расстегнувших одежду и стянувших её вниз, к коленям,
стоил того.
Чтобы снять их окончательно, ему пришлось слезть с меня. Когда
он это сделал, я подскочил и потянулся к нему, скользнул рукой по
груди и животу и, как только он сбросил брюки с бедер, обхватил
пальцами его член. Он хрипло рассмеялся, когда я, широко улыбаясь,
задвигал рукой. Подхватив под поясницу, он прижал меня к себе.
— Сюда, — шепнул он, укладывая меня на спину. Я обхватил
руками его бедра, пытаясь удержать на месте, но он вывернулся. —
Погоди секунду.
Я присел на постели, чтобы было видно, как он потянулся вниз,
нащупывая что-то под кроватью. Через секунду, издав победный клич,
он вернулся ко мне. В его руках была небольшая стеклянная
бутылочка вроде тех, в которых хранят женские духи, но когда он
вынул пробку, я не почувствовал никакого запаха. Он вылил немного
содержимого на ладонь, и тогда я понял, что это масло. По моему телу
побежали мурашки, когда Майкель нанес его по всей длине своего
члена.
Меня не должно было удивить то, что у него под рукой, прямо под
кроватью было спрятано масло. Майкель слишком потакал своим
капризам, чтобы не быть готовым к ним. Но я вспомнил, как
восторженно смотрела на него барменша внизу, и догадка о том, для
кого он так готовился, резанула ножом по внутренностям.
— Майкель, — я потянулся к нему, накрывая рукой его грудь.
Сердце гулко билось под моей ладонью. — Скажи мне. Повтори то,
что произнес тогда. — Я скользнул рукой вверх, обвивая пальцами его
плечо. — Скажи, что говорил серьезно.
Он взял мою руку и принялся покрывать её поцелуями.
— Ты так хочешь слышать эти слова... Уверен, тебе говорили их
уже тысячи раз. — Он склонился к моему плечу. — Несомненно, никто
из поклонников не мог устоять. Ты, наверное, уже устал от слов.
— Клиентов. — Я выдернул ладонь из его рук и сбросил ноги с его
бедер. — Он были клиентами, а не поклонниками. И всё, что они
говорили, было ложью. — Я навалился на него, он откинулся назад.
Поцелуи стали легкими, ласковыми, успокаивающими. — Никто
никогда не говорит этого всерьез. Не тогда, когда обращаются к
шлюхе.
Внезапно посерьезнев, он отодвинулся от меня.
— А шлюхи вообще не говорят такого. Даже если это правда. — Я
вздрогнул. Он коснулся моей щеки. — Особенно если это правда,
наверное.
— Потому что это просто работа, — прошептал я, не в силах
оторваться от его напряженного взгляда. — Просто... сделка. Речь не о
чувствах. — Голос у меня сел настолько, что я говорил одними губами,
не произнося ни звука. — Не может быть никаких чувств.
— Но сейчас, здесь, со мной... ты не шлюха. — Он прислонился
лбом к моей груди, и слова увязли во мне. — Но ты всё равно не
скажешь этого. — Я неуверенно прикоснулся к кончикам его волос. —
Или ты думаешь, я меньше тебя хочу услышать это?
Я провел пальцами по его шее, обрисовывая мышцы, и мягким
толчком заставил поднять голову. Лицо его было мрачным, но я видел
голодные искорки в его ожидающем взгляде.
— Тебе тоже никто не говорит этого всерьез, правда? — спросил
я.
Конечно, ему досаждают признаниями в любви. Чудо, что люди,
толпами лезущие к таким как он, не кричат об этом с крыш ночами
напролет.
Майкель не ответил, да и не нужно было – сжатые губы и
нахмуренные брови говорили лучше всяких слов. Я провел пальцем по
его переносице, вдоль брови, вспоминая, как в ночь нашей первой
встречи дюжины женщин бросались на него. «Им нет дела до меня»,
— сказал он тогда с таким безразличием, словно его это нисколько не
заботило. Словно его устраивало такое положение вещей.
Теперь я знаю его лучше.