Фрэнсис Блекни - Кто-то, кого я знала

Я попыталась подавить свое отвращение, но в голос все-таки проник сарказм,

— Дико извиняюсь. Просто, это не самая моя любимая тема для размышлений. Мой тип личности заставляет меня мгновенно высказывать все, что приходит на ум. В этом все дело. Я была слишком польщена тем, что тебе потребовалась моя помощь, — каждое произнесенное слово со злостью выскочило у меня изо рта; я набрала еще больше воздуха в легкие. — Нет, отдать ребенка не было моим личным способом мести Кэму. Если бы он был вынужден отказаться от своей семьи ради меня, то непременно именно так и поступил.

Я все напряглась, собираясь с силами. Может, Маделин и была права: не в извращенной теории насчет мести Кэму, но в полном отсутствии настоящей причины так поступить. Было очень трудно найти правильные слова, чтобы произнести то, что я никогда не собиралась придавать огласке. Пока я мешкалась, Маделин пришла в себя. Она уставилась на меня своим жутким, немигающим кукольным взглядом, как если бы думала, что если будет смотреть на меня достаточно упорно, то сможет вскрыть все потаенные секреты моей души.

— Но у Кэма не было семьи, от которой можно отказаться, и думаю, это так же сыграло свою роль. Я не могла его просить отказаться от всего ради нас, притом, что он сам так мало имел от рождения. Он бы пожертвовал всем — и именно поэтому я не могла ему этого позволить. Кэм — лучший человек из всех, что я встречала в своей жизни. Он заслуживает исполнения всех своих желаний, и... — следующие слова давались с трудом, и я запнулась. — И, возможно, я думала, что тоже этого заслуживаю. Ну, или хотя бы заслуживаю возможности попытаться стать кем-то, кем никогда не была.

Было в порядке вещей то, что Маделин не произнесла ни слова в завершение нашей беседы. Я не могла этого выносить: не тогда, когда мое самоосуждение пожирало меня.

— Считаешь, что я — эгоистичный монстр? — ирония, с которой я задала вопрос, указывала на то, что королева нарциссизма все еще во мне жила.

Лицо Маделин на мгновенье выразило замешательство, прежде чем одарить меня каплей сочувствия.

— Если честно, то ты могла бы рассказывать о том, как принимала участие в серии банковских ограблений, и мне было бы все равно. Я не собираюсь препарировать твое прошлое с морально-этическим скальпелем в руках. Мне просто нужно понять факты. Все остальное — просто информация.

Стук в дверь вернул нас в реальный мир: Френ пришла напомнить Маделин, что пора к парикмахеру и визажисту.

— Ничего, если я прямо сейчас пойду домой? — я не двинулась с дивана, когда актриса направилась по своим делам, ожидая, что я за ней последую.

Миллион мыслей отразился на лице, в основном о том, как мое отсутствие отразится на работе, прежде чем она кивнула в знак согласия. Желание провести целый день без моего назойливого присутствия явно перевесило возможные потери.

Я уронила голову на ладони, как только актриса покинула трейлер. Жизнь превратилась в каждодневное посещение стоматолога: только вместо зубов, Маделин вырывала воспоминания прямо из глубины моей души. Лучше бы это были зубы. По крайней мере, у стоматологов бывают сильные обезболивающие, временами вызывающие забавные эффекты.

Показывать слабость — не выход. От меня именно этого и ждут. Маделин хотела брать, брать и брать, пока во мне совсем ничего не останется.

Мне необходимы деньги — повторила я себе в миллионный раз.

Может, это снова обретет смысл через пару минут. Но, прямо сейчас, побежденная, одинокая, осознавшая свой самый большой позор в жизни, я не могла найти силы собрать себя по кусочкам. Я не могла заставить себя встать. Не могла заставить идти.

Потому что если бы могла, то уже уходила бы отсюда, не оглядываясь.

Я все еще сидела там, когда Деклан ворвался, даже без намека на вежливый стук. Не могу сказать, что была удивлена. Вежливость не была его самой сильной чертой.

— Эй, — ошеломленно произнесла я. Потому что устала, так чертовски устала от бросков сквозь эмоциональный багаж день за днем. Оно не стоит того.

— Пойдем отсюда, — сказал он, просовывая голову сквозь открытую дверь. — Давай.

— Я не в настроении, — я именно это имела в виду, и это на самом деле о чем-то говорило, когда дело доходило до секса с греческим Богом, предлагающим его. Я рассматривала натянутые джинсы мужчины, подчеркивающие его бедра, пытаясь возбудить свое либидо.

Его серые глаза сузились.

— Ты действительно много думаешь о себе. Я не пытаюсь заняться с тобой сексом. А теперь, пойдем.

Он повернулся на пятках, быстро уходя и оставляя дверь открытой. Я смотрела на пространство, ведущее к внешнему миру, более раздосадованная его дерзостью, нежели чем-то еще. Сухо вздохнув, я пошла закрыть дверь, исключая тот факт, что когда я подойду туда, покажется намного легче следовать за Декланом, чем вернуться к моему ничего-не-деланию. По крайней мере, если бы я следовала его приказам, тогда у меня не было бы нужды принимать мои собственные решения.

Я осталась в нескольких шагах позади него на пути к лимузину. Когда мы остались в мягкой роскоши его автомобиля, у него не заняло много времени, чтобы найти голос.

— Теперь ты не рада, что у нас есть собственные колеса?

Моя челюсть отвисла.

Вдруг все кусочки встали на место. Он был милым со мной. Деклан, мистер-я-такой-очаровательный-и-знаменитый-и-даже-когда-хмурый-девочки-падают-в-обморок, пришел, чтобы назначить тот день (его выходной день), с единственным намерением сделать для меня что-то приятное. Я хотела отказаться от этой затеи. Даже самые маленькие кусочки любезности были ненадежно шаткими. Во-первых, он оказал небольшое уважение, а следующее, что я знаю, мы вместе заводим собаку, называем её Лилой, и обнимаемся.

Дек пришел целенаправленно, стремился быть со мной, выложил спокойно свое признание, все потому что, как и Френ, думал, что для меня это будет трудно. Я хотела ненавидеть это. Я желала отвращения.

Я говорила своему лицу хмуриться. Клянусь, я делала это, но оно просто не поддавалось. Я не могла злиться на него за то, что он сделал, не важно, что это значило.

— Прекрати смотреть на меня так, — сказал Деклан, не глядя на меня, надув губы подобно четырехлетнему ребенку. Будто он мог ощутить мою внезапную осведомленность, и зная, что я вдобавок вынуждена находиться лицом к лицу с уродливой правдой.

— Ты раньше никогда не возражал, — соблазнительная уловка в моем голосе не осталась незамеченной.

Всяческое раскаяние, которое я видела, испарилось в воздухе, и он повернулся ко мне с ухмылкой, которую я знала слишком хорошо. Это был Деклан Дэвис, которого я знала и... ну, понимала.

— Не обращай на нас внимания, Лазар, — сказал он громким голосом водителю, но его напряженный взгляд не покидал меня.

Раздался робкий смешок, пока перегородка поднималась, отделяя нас от третьего лица на переднем сидении.

— Что? — задал он вопрос из-за моей веселости.

— Я просто поняла, что никогда не знала его имя. В моей голове я всегда называла его «водитель».

Деклан скривился.

— Ты провела много времени, думая о моем водителе?

— Ну, он довольно привлекательный старикан, — я усмехнулась, но только на секунду. В следующий миг Дек был уже на мне.

Меня бросало то в жар, то в холод. Его горячие ладони крепко сжимали мой зад, его губы — я бы не назвала их холодными — были такими жесткими, но очень мягкими. Наши легкие поцелуи были милыми, не такими как раньше, и это заставило меня довольно вздохнуть, позволяя отрабатывать умения мужчины на себе. Он дважды провел своим языком по моей верхней губе, каждый раз убирая его, когда я пыталась углубить поцелуй.

Он дразнил меня... снова. У него дома было весело пробовать что-то новое (и Деклан знал очень много из такого), но сейчас была моя очередь все контролировать. Я толкнула его назад, прижав к кожаному сидению, и забралась на колени, обхватив бедра мужчины с двух сторон.

Ухмылка появилась на моем лице, как только я почувствовала его твердость, что уже хотела меня. Он не мог контролировать ситуацию, так как хотел получить мое доверие. И я тоже могла его подразнить.