Юлия Резник - Кукушка

Нервы сдали. Тихий вой сорвался с моих до мяса искусанных губ. Не отдавая отчет своим действиям, я резко открыла дверцу подвешенного над умывальником шкафчика. Скинула на пол его содержимое. Жалобно всхлипывая, размазала слезы по лицу, чтобы хоть что-то увидеть… Среди барахла, разбросанного по веселой голубенькой плитке, нашлась опасная бритва. Действуя медленно, как в замедленной сьемке, я подняла ее с пола. В голове мелькнула страшная мысль — срезать татуировку с тела. Чтобы ничего… ничего в этой чертовой жизни не напоминало мне об Иване. Чтобы другая боль, боль физическая заслонила ту, что выжигала дотла мою душу. Я собственной кровью была готова затушить тот пожар, но…

Макс двигался с такой скоростью, что я просто не поняла, как он возле меня оказался. Момент — с петель слетела дверь, еще мгновение — и, выбитая отточенным ударом, прочь из моих рук полетела бритва. А потом он всей свой мощью прижал меня к стенке и прохрипел:

— Какого х*ра, Ира? Какого х*ра ты вытворяешь?

В тот самый миг мой мозг прострелили две совершенно разных по своей направленности мысли. Первая и ключевая — Макс слишком профессионально двигался. И вторая, гораздо менее значимая в своей важности, но все же… У него были потрясающе красивые глаза, негодующий взгляд которых тогда обрушился на меня всей своей мощью.

— Что ты творишь? — повторил свой вопрос мужчина, немного меня встряхнув. Я не знаю, было ли это возможно, но в тот самый миг мне стало еще немного больнее. Макс выглядел таким озабоченным. Он так искренне за меня переживал, что я почти поверила… Господи! А ведь я и правда ему поверила… Интересно, как далеко он был готов зайти в надежде меня одурачить? Какое задание перед ним было поставлено? Мое сердце мучительно сжалось. Мне хотелось забиться в угол и в голос выть, но вместо этого я медленно подняла руку и погладила Макса по давно небритой щеке. Почему-то посреди огромного океана боли, в котором я тогда дрейфовала, мне стало отчаянно важно найти ответ на этот свой не самый сложный вопрос.

Может быть, для того, чтобы вытравить из души последние капли надежды…

Не сводя взгляда с того, кто представился мне Максимом, я медленно облизала губы и сделала шаг вперед, оттесняя его к стене.

Скажи, что я совершаю ошибку, пожалуйста, Макс, скажи…

Но он молчал, пристально за мной наблюдая. Тогда дрожащими губами я провела вверх по его горлу, коснулась ямки на подбородке и замерла, прижавшись к его плотно сжатым губам. Мой язык мягко толкнулся в приглашающем жесте, и в тот же момент Макс ответил мне, яростно сжимая в объятьях. Не знаю, каким волшебным образом я из завоевателя превратилась в жертву. В какой момент не он оказался загнанным в угол, а я… Потрясенная силой его голода. Дезориентированная его сумасшедшей страстью. Искусанная его жалящими поцелуями, доведенная до безумия… Я не помнила, как оказалась голой до пояса, но в памяти навсегда остался вид его темной макушки склонившейся к моей груди. Макс так отчаянно жадно ее ласкал! Кусал и посасывал. Отстранялся, зачарованно впиваясь взглядом в мои сочащиеся белым соски, а после снова к ним возвращался, слизывая крупные молочные капли.

— Стоп, Макс, тормози… — Я высвободилась из его объятий и растерянно осмотрелась в поисках своей футболки. — По-моему, мы увлеклись…

Я уловила тот миг, когда к Максиму вернулся контроль. Но, как и со мной, с ним это случилось далеко не сразу. Макс откашлялся, тронул языком ссадинку на губе, коснулся брови указательным пальцем со счесанной костяшкой.

— Извини.

— Ничего. Я сама виновата… Проехали.

— Да… Так… что это было?

— Ты о чем?

— О бритве! Если ты вскроешься, то…

— Стоп! Откуда такие предположения?

— А что я мог подумать?! Ты выглядела невменяемой!

Может быть. Но он не мог этого видеть, если только в ванной не были спрятаны камеры. От боли, подкатившей к горлу, стало трудно дышать.

— Я, конечно, расстроилась, вновь увидев свою тату, но не до такой же степени.

— Поверить не могу, что она настолько паршива, — Макс скривил губы в подобии улыбки.

— Ты даже не представляешь, насколько.

— Хочешь, я исправлю ее прямо сегодня?

— Ты серьёзно? — я впилась взглядом в его лицо.

— Конечно. Почему нет? Показывай свое безобразие, я что-нибудь придумаю, правда.

— Наверное, это лучше сделать не здесь…

Мы перебрались в гостиную, где после недолгих колебаний я все же показала Максу свое клеймо. Он не стал комментировать увиденное, только лишь на секунду задержал мой взгляд в плену своих глаз. А после взмахнул рукой в направлении дивана:

— Ложись. Я нанесу эскиз, и если тебе понравится — сгоняю в город за красками.

— Эскиз?

— Да, прямо на коже.

Что же… Так даже лучше.

Макс справился довольно быстро. И, что удивительно, мне понравился результат. Цветок лотоса был намного больше несчастной буквы, которая полностью терялась в плавных изгибах новых, нанесенных на тело линий.

— Ты очень талантливый художник, — не смогла не признать очевидного.

— Спасибо. Я учился этому на специальном курсе.

Наши взгляды встретились. Его легенда была идеальной, мне даже стало немного жаль, что я больше в нее не верила… Дождавшись, когда Макс уедет, я первым делом обесточила дом. Вторым — собрала свои вещи и, непонятно зачем, зашла проститься с ребенком…

Почувствовав себя в относительной безопасности, я сделала то, чего в жизни раньше не делала. Я оглянулась. Чтобы сказать… Прощай, Макс. Очень надеюсь — прощай…

Отъехав от дома на приличное расстояние, я притормозил на узкой отсыпанной щебнем обочине. Мне нужно было подумать, собраться с мыслями, потому как все, что сейчас происходило, полностью выбивалось из нужного нам сценария. Марта Вуич спутала все мои планы. Я был не готов к этому. Хотя, наверное, следовало.

Помню, как впервые её увидел. К нам как раз поступила информация о том, что на одном из приемов, организованном при посольстве, Вуич будет вести переговоры о поставке очередной партии товара. Ракеты класса земля-воздух, автоматы Калашникова, противопехотные и бронебойные мины, осколочные гранаты… Да много всякого дерьма… Пользуясь своими связями в высших эшелонах власти, Вуич стал универсальным продавцом: он предлагал неограниченные поставки оружия на те территории, куда никто другой не совался. Снабжал локальные конфликты в Европе, подкидывал оружие повстанцам. В этом деле у него было уникальное в своем роде коммерческое преимущество — парк грузовых машин, способных перевозить оружие и военное оборудование куда угодно. Долгое время Вуич оставался неуловимым. Схемы его работы были довольно сложными и изощренными, спрятанными за множеством подставных компаний. Сам же он старался не отсвечивать. Жил скромно, в небольшом доме за городам. Дорогими игрушками типа машин и самолетов — не бравировал. Единственным богатством, которое Вуич не прятал — была его молодая жена.

Даже в линзах бинокля она была невероятно прекрасна. Царственная осанка, наклон головы… Крупный неулыбчивый рот, огромные искусно подведенные глаза. Фигура такая, что у парней из наружки ширинки лопались.

— Бл*дь, ну какая же телка… — шипело в наушнике.

— Прикинь, такой бы присунуть, а, Мат?

— Заткнись, мужики. Вы здесь не для этого, — одергивал я подчиненных, хотя такого рода разговоры были обычным делом. Наружное наблюдение — штука довольно скучная. И чтобы немного расслабиться, бойцы любили почесать языком.

— Эй-эй, командир… — запротестовали ребята, — дай хоть помечтать!

— Ленке твоей расскажу, она тебе помечтает! — сухо пошутил я, не сводя пристального взгляда с объекта. — Вуич уходит, готовность номер один!

Ни черта мы тогда не нарыли. Ни времени не узнали, ни даты. Установленная прослушка ничего не дала. Если Вуич и занимался делом, то это прошло мимо нас. Но, скорее я бы поверил, что тот, почуяв опасность, просто отложил переговоры до лучший времен. Шакал.

Из хорошего в тот день была только Марта. Я как сейчас ее помню. Голубое, очень скромное платье, явно подобранное для того, чтобы не показать ничего лишнего, и, тем не менее, не способное скрыть ее природную красоту. Крутые бедра, тонкую талию и молодую торчком стоящую грудь. До которой я сегодня дорвался…