Живот сводило. Член стоял, как сторожевая башня. Марта была большим искушением. Она — наркотик, который вызывает мгновенное привыкание. И я не знал, смогу ли с него соскочить.
Откинувшись на подголовник, я устало растер глаза. Мои руки пахли Мартой, а на губах был ее вкус. Не знаю, что за безумие на меня нашло в тесной, душной от сгустившегося пара ванной. Помутнение рассудка. Мгновенная реакция на самку, которую с первого взгляда пометил, как подходящую для себя. Чтоб его так… Тормоза отказали, стоило ей ко мне прикоснуться. Прижаться упругой грудью к моей. Поцеловать…
— Твою мать, — выругался я, снова и снова прокручивая в голове, как это было. Какой страстной и раскованной она была, какой голодной… Я впервые почувствовал в женщине равный по силе голод. В глубине ее глаз таилась бездонная прорва, которую мне хотелось заполнить своей темнотой.
Сердце сжималось от сладкого ужаса и надежды. Скаля зубы, мои демоны вырвались из под контроля и… нетерпеливо поскуливая, замерли у ее ног. Какое прекрасное зрелище.
Руки подрагивали, контроль возвращался не спеша, будто нехотя. Я щелкнул гарнитуру и выругался — батарейка села.
— Прекрасно, твою мать, просто прекрасно!
Я был уверен, что после устроенного в ванной шоу меня обязательно снабдят дополнительными инструкциями. И это нервировало. Потому что в какой-то момент происходящее вышло за грани обычной работы. Стало для меня чем-то большим. Гораздо-гораздо большим. Нет, я не отказался от идеи упечь Вуича за решетку. Но теперь, после рассказа Марты, мне было довольно трудно действовать отстраненно. Ко всем проблемам добавилась моя личная заинтересованность. Собственно, этот мудак был проблемой сам по себе.
Перед глазами всплыла черная буква «И», довольно грубо вбитая в идеально гладкую кожу Марты. Ноздри дернулись, выдавая ярость, клокочущую внутри. Я сделал несколько жадных вдохов, успокаивая себя мыслью о том, что запросто смогу избавить её от клейма больного на голову Вуича. Лотос… Я не зря остановился именно на этом изображении. Цветок лотоса символизировал новую жизнь. Ту жизнь, которую начала Марта, вырвавшись из-под контроля деспотичного мужа. В его лепестках также угадывалось женское начало, лотос был символом плодородия, женственности и материнства. Я надеялся, что это поможет Марте раскрыться в отношениях с дочкой. Но было у лотоса и еще одно немаловажное значение. По крайней мере, для меня… Единство двух противоположных начал, которые я увидел в Марте. Единство света и тьмы… Цветок лотоса соединял в себе две противоположности, которые, обретая долгожданные гармонию и совершенство, взаимно дополняли друг друга. Я надеялся, что это поможет нам примириться с демонами и глубже познать себя.
Не медля больше ни минуты, я выехал на дорогу. Провинциальный магазин, со всякой необходимой мне для работы требухой, совсем не радовал своим ассортиментом. На выбор лучшего из худшего у меня ушло гораздо больше времени, чем я рассчитывал. Поэтому, возвращаясь, я гнал, превышая скорость.
Дом встретил меня громким ором. Или Марта опять не справляется с девочкой, или у той действительно колики. В коридоре было темно. Я щелкнул выключателем, но ничего не изменилось. Невольно я подобрался. Стараясь не шуметь, сгрузил на пол пакет и, сжав в руке пистолет, бесшумно ступил на порог. Заглянул в гостиную, кухню. Ничего! Дверь в спальню, где заходилась плачем малышка, была открыта. Я осторожно заглянул внутрь. Марты в комнате не оказалось. Я обшарил весь дом, и только тогда увидел перерезанные провода.
Я до конца не верил в то, что она ушла. Она не могла так поступить, не было абсолютно никакой причины для этого, но…
— Твою мать, что у вас происходит? — раздался тихий недовольный голос в наушнике, когда я, наконец, смог подключить электричество и хоть немного подзарядить аппаратуру. Малышка продолжала плакать, и в этом шуме слышимость оставляла желать лучшего.
— Марта ушла, оставив малышку.
— Ты уверен? Что у вас с электричеством?
— Она перерезала провода.
— Зачем бы ей это делать? Ты уверен, что ее не похитили?!
Осторожно удерживая ребенка одной рукой, второй я нашарил на полке смесь, зубами открыл крышку и на глаз отсыпал порошка в миску. Признаться, сначала я тоже подумал, что Марту похитили, но, пораскинув мозгами, отказался от этой мысли. Во-первых, вряд ли бы похититель стал забирать ее барахло. Во-вторых… Если бы это был Вуич, он бы никогда не оставил нам козырь в виде собственного ребенка.
— Исключено. Марта ушла по собственной воле. Прочесывайте территорию. Она не могла далеко уйти.
— Мяяяяя!
— Ну-ну, тише-тише… Эта кукушка тебя даже не покормила перед тем, как свалить? — Алиса жадно шарила ротиком по моей руке в поисках пищи, а я все сильнее закипал, — полежи тут, пока я перелью в бутылочку молоко… — убеждал я малышку, как если бы она меня понимала. Впрочем, чуда не случилось. Плач становился все громче. Малышка захлебывалась криком. Вся моя нежность к Марте в этот момент исчезла, испарилась. Я анализировал ее поведение и понимал… что она не собиралась становиться матерью этой девочке. Буря спутала все ее планы.
Подержав бутылочку под струей холодной воды, чтобы она поскорее остыла, я снова подхватил Алису на руки и сунул ей соску в рот. Не представляю, как Марта могла отказаться от дочки. Все равно, что от самой себя. Она словно заново родилась в этой малышке, которая с каждым прожитым днем становилась на нее все больше похожа. Мне хотелось думать, что это решение ей далось нелегко. Я анализировал проведенные с нею минуты. Было так много звоночков, которые я улавливал и недооценивал. Её категорический отказ от грудного вскармливания, ее отстраненность, нежелание называть дочку по имени! Я должен был догадаться! А вместо мозга у меня не вовремя активизировались совсем другие части тела, которыми я, видно, и думал.
— Твою мать… — в который раз за день выругался я.
Гарнитура вновь ожила. Я надеялся, что Марту нашли, потому что в противном случае… Господи, хоть бы ее нашли.
— Как это случилось? Почему, черт тебя дери, она вообще осталась без присмотра и как тебя вычислила? — сыпал вопросами главный. Что ж… я и не надеялся, что легко отделаюсь.
— Как вычислила — без понятия. И вычислила ли вообще…
Я врал, сердцем чувствуя, что Марта разгадала все мои тайны. Она была умной девочкой, которой пришлось многому научиться, чтобы выжить. Я был практически абсолютно уверен в том, что Марта меня вычислила совсем недавно. Вполне возможно — сегодня. Был только один момент, который мог ее насторожить, и она тут же сделала верные выводы. Методично отсекла все сомнения и спланировала свой побег. Вот только в сложившуюся в голове картину совсем не вписывался наш поцелуй. Что это было? Проверка? Себя? Меня? Нас обоих? Зачем ей это все было нужно? И кем для нее был я?
— Такие просчеты в нашей работе обходятся очень дорого, — напомнил мне главный.
— Ситуация под контролем. Она не могла уйти далеко.
— Я очень на это надеюсь.
Главный отключился так же внезапно, как и позвонил. Насытившись, Алиса выпустила из ослабевших рук бутылку. Я осторожно погладил ее по округлившейся щечке. Девочка кушала хорошо и хорошо прибавляла в весе. Она была абсолютно не похожа на мою сестру, в честь которой я и дал ей имя. Как и я сам, Алиса-старшая была темной масти. В отца.
Закусив изнутри щеку, я подхватил малышку на руки и подошел к окну, за которым шумел макушками лес. Изумруд елей уходил далеко вверх и почти сливался с почерневшим грозовым небом. С каждой секундой мое беспокойство усиливалось. Мы не могли упустить Марту… Я не мог… Не потому, что она была важным свидетелем, просто… без нее мне вновь стало холодно, и дело было вовсе не в плюс десять за окном.
Малышка в руках закряхтела, я перевел на нее взгляд и улыбнулся. Алиса немного окрепла. Промежутки между кормлением и сном удлинились. Она внимательно следила за мной чистыми удивительно яркими голубыми глазами, глядя в которые, сам того не желая, я проникался этим ребенком. Эта малышка делала со мной что-то странное. Напитывала необъяснимой нежностью и любовью. Я поднес к губам ее рефлекторно сжавшийся кулачок и поцеловал. Ручка малышки дернулась, и мое сердце подпрыгнуло, будто было связано с ней тонкой невидимой ниткой.
Так странно… Я был уверен, что все мои чувства, кроме чувства вины, умерли вместе с сестрою и матерью, которая, прожив двадцать два года с садистом-мужем, все же не выдержала и пустилась в бега. В то время я учился в университете. Меня не было рядом, и я до сих пор не знаю, что стало той самой последней каплей… Моя мать была типичной сабой. Её зависимость от воли отца носила неестественный патологический характер. Он доминировал не только в сексе, но и во всех других сферах жизни. Я часто размышлял над тем, как бы сложилась жизнь матери, не встреться она с отцом. Я пытался представить ее веселой ветреной хохотушкой и… Не мог. Мне гораздо привычнее было кротко опущенные к полу глаза, тихий спокойный голос и мягкая едва заметная улыбка. Она никогда не перечила отцу, никогда! Даже, когда однажды мы с ним сцепились, мать защищала мужа, а не меня. Прятала следы от оков на запястьях и повторяла, что я все неправильно понял. В общем, я так и не узнал, отчего они убегали… Рейсовый автобус, на котором они с сестрой ехали, свалился в пропасть. Алиса умерла сразу, мать продержалась два дня. И в тот же день с собой покончил отец.